«Тигры» горят!

Через пятнадцать минут русские войска попали под огонь первой эскадрильи. Немецкие пилоты пикировали с высоты в строгом порядке. Не было и тени русских истребителей — единственной реальной угрозы. Так долго укрывавшиеся в густых лесах русские предпочли бросить свои истребители в бой, а не отправлять на обычное воздушное патрулирование.

Панцергренадеры СС обозначают свое местоположение для бомбардировщиков Люфтваффе

Это была идеальная ситуация, о которой немцы не могли и мечтать. Тяжело бронированные «Хеншели», игнорируя направленный на них огонь пехоты и танковых пулемётов, атаковали со всех сторон, всаживая снаряды своих пушек в мишени. Каждый проход самолёта означал четыре или пять попаданий в русский танк, и каждый самолёт, завершив атаку, разворачивался и атаковал снова.

Через секунды после первой атаки первый танк загорелся, и Мейер сообщил по радио, что за первые пять минут, прошедших с начала атаки, загорелось как минимум шесть танков и что русская бронетанковая бригада смешала свои порядки. Мейер передал по радио: истребителям — атаковать пехоту, тогда как «Хеншели» продолжали атаковать танки.

Прежде чем прошли ещё двадцать минут, истребители «Фокке-Вульф» FW-190 проредили скученную пехоту, нанося удары осколочными бомбами и затем делая повторные штурмовые заходы, стреляя из четырёх 20-мм пушек и двух тяжелых пулемётов каждый. Точных цифр уничтоженных русских танков не приводится, но Мейер сообщил своему командованию, что местность «была усеяна подбитыми и горящими танками» Более того, он доложил, что уцелевшие танки бригады, с рассредоточившейся между ними пехотой, отступили назад под прикрытие густого леса. Внезапная угроза флангу Четвёртой танковой армии была сочтена ликвидированной.

В более общем масштабе, однако, роль воздушной поддержки, как оказалось, была сведена к вторичному фактору в общей картине битвы. Русские были убеждены в том, что сражения такого рода подразумевают тяжёлые потери, и не очень важно, были ли эти потери причинены германской авиацией или же танками и орудиями сухопутных сил. Если бы с одной или обеих сторон участвовало больше самолётов, воздушная поддержка рассматривалась бы в приложении к передвижению огромных армий, вцепившихся друг в друга, более явно. Но, согласно образу мыслей Жукова, самолёт не был королём битвы, именно танк, а не самолёт решал, каков будет итог под Курском.

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФРОНТ

Массовое сражение под Курском разворачивалось на двух отдельных удалённых фронтах с утра 5 июля. На севере это был Центральный фронт под командованием Рокоссовского, на юге — Воронежский фронт под командованием Ватутина. Хотя каждый из этих фронтов не может рассматриваться отдельно от всей Курской битвы, ясно, что жестокие бои на каждом из них были отдельными большими наступлениями и что эти два наступления объединятся в одно, только если немцам удастся сомкнуть свои клещи, чтобы отрезать так необходимый им Курск.

Панцергренадер готовится к новой атаке

Вскоре после 00.30 утра 5 июля немцы выдвинулись со своих оборонительных линий к русским позициям, чтобы начать операцию «Цитадель». На участке Тринадцатой армии немцы наносили главный удар тремя танковыми и пятью пехотными дивизиями в первой линии наступления. На острие копья находились немецкие танки и поддерживающая их мотопехота. Пока танки и пехота медленно продвигались навстречу шквальному огню русской обороны, немцы расширяли линию наступления. Они построили свои силы (9, 18 и 20-ю танковые дивизии, 6, 78, 86, 216 и 292-ю пехотные дивизии) с расчётом ударить не только по русской Тринадцатой армии, но и по соседним флангам Сорок восьмой и Семнадцатой армий.

Немцы сконцентрировали свои войска на фронте в двадцать восемь миль и, как Жуков и его штаб впоследствии выяснили, гром и ярость наступления на самом деле были отвлекающим манёвром, призванным отвлечь внимание русских от главного удара Вермахта — мощного наступления Девятой армии против Воронежского фронта Ватутина на юге. Это было, конечно, неважно в тот момент для Рокоссовского, поскольку наступление на его участке было существенной и мощной угрозой, и оно явно обладало достаточной мощью, чтобы прорвать его оборонительные рубежи.

Расчет 76-мм дивизионной пушки ЗИС-3 готовится к открытию огня

В течение тридцати минут или около того русские полностью приготовились к встрече бронированных клиньев немцев, пытающихся прорваться через их позиции. Во главе ударных сил находились две мощные группы, образованные из наиболее опытных танковых и мотопехотных частей фронта. Каждая группа насчитывала приблизительно от сорока до пятидесяти танков, поддерживаемых пехотой.

Солнце взошло над картиной ужасающего разрушения, когда русские встретили атакующих жутким шквалом огня. Тяжёлая артиллерия стреляла прямой наводкой по остриям германских клиньев, кроме того, русские открыли яростный огонь из миномётов, орудий меньших калибров, 76,2-мм пушек опорных пунктов, совершали свои ужасающие огневые налёты ракетные установки «Катюша». Над головами русские истребители и противотанковые штурмовики летели над самыми верхушками деревьев, атакуя немецкие танки и более уязвимую пехоту. Плотная завеса огня почти сразу подожгла траву и поля, уничтожала хутора и деревеньки. Огонь и дым, разносившиеся по полю боя утренним ветром, быстро смешались с густыми столбами дыма от горящих танков. Казалось, горит сама земля, когда взрывы снарядов выбрасывали её тысячами фонтанов, перемешивая её в воздухе с сажей и обломками.

Чего бы немцы ни ожидали, они получили от обороны русских больше, чем могли представить. Опорные пункты сами по себе были не подарком, но русские ещё и прикрыли каждую группу противотанковых пушек плотной обороной. Немцы представляли, что следует ожидать русских мин, но они обнаружили, что земля буквально засеяна тысячами смертельных зарядов. Конечно, сапёры и инженеры помогали танкам пробираться через минные поля, но немцы не догадывались, что самые удобные проходы через минные поля, где мин было не так много, были теми самыми местами, где русские и ожидали немецкие танки.

Сапёры расчистили путь, и танки пошли по коридорам, которые находились под постоянным прицелом русских артиллеристов. Как только танк попадал в сектор обстрела русского опорного пункта, русские давали яростный залп не менее чем из десяти пушек. Даже толстая броня «тифа» не могла противостоять 76,2-мм русскому снаряду с высокой начальной скоростью на дистанции прямого выстрела. А когда танк попадал в один из коридоров, он попадал под обстрел сразу нескольких опорных пунктов. Всюду, где это было возможно, русские провели пристрелку тяжёлой артиллерией, и танк не имел никаких шансов против такой большой массы огня и взрывчатки.

Прежде чем танки продвинулись на милю, большое число бронированных машин пало жертвой мощных мин и было обездвижено. Танк со сброшенной гусеницей или вставший из-за повреждений, конечно, почти всегда может быть возвращён в бой снова, особенно если его быстро эвакуировать из-под ведущегося русскими разрушительного огня. Но немцы слишком буквально соблюдали приказы, которые рвущиеся вперёд части получили перед началом операции «Цитадель»:

«…ни при каких обстоятельствах танки не должны быть остановлены для оказания помощи повреждённым… Командиры танков должны двигаться к своей цели до тех пор, пока танк сохраняет мобильность. Если танк обездвижен, но орудие находится в исправности… экипаж обязан оказывать огневую поддержку с этой позиции».

На Курской дуге этот приказ, возможно, привёл к гибели многих танковых экипажей. Русские орудия были установлены с такой концентрацией сил, что любой повреждённый танк, не эвакуированный с поля боя другим танком, немедленно становился объектом тяжёлого концентрированного обстрела.