Страница 32 из 44
Мурат перевел взгляд на Вострикова, и ему почудилось. 4то курносое лицо его вроде бы заострилось.
— Что ж ты не полз? — в голосе Панова клокотала ирония.
— Помолчи, — приказал ему Генерал.
Он поднялся, стал сматывать веревку в моток.
— Нехорошо мстить товарищу за волнение о нем. Пошли. Ночевать будем на пике ЦДСА. Тут всего пятьдесят метров.
— Теперь отсюда — семечки, — сказал Панов, идя рядом с Муратом.
— Летом — да.
— Почему?
— Карнизы. Летом гребень свободен от снега. А теперь на нем снежные надувы. Они хуже… Они что мышеловки.
— Скажи, Мурат, я подонок?
— Дурак, — и, помолчав, добавил: — Некоторые оптимисты утверждают, что это возрастное заболевание.
— А Востриков, как ты думаешь, обиделся на меня?
— Если умный — не обидится, — сказал Мурат.
— Я в первый раз по-настоящему страховал, — сказал Панов, — и разозлился на Вострикова. Вот черт курносый!
— Горы научат выдержке, — тихо проговорил Мурат и подумал, что сказал это больше для себя.
Они заночевали с подветренной стороны пика.
К утру высокие перистые облака затянули небо. Усилился ветер. Он дул упругими толчками штормовой силы.
Гребень между пиком ЦДСА и Западным Домбаем был не шире ступни. Идти по нему ветреным днем равносильно самоубийству. Генерал предложил садиться на гребень верхом и передвигаться, опираясь на руки.
Взгляд Синицына остановился на Мурате.
— Как ты себя чувствуешь?
Мурат пожал плечами:
— Отлично. — и подумал: «Наверное, такие люди, как Синицын, люди, не испытавшие страха, не умеют прощать даже временные слабости других».
— Иди первым.
Мурат кивнул и «оседлал» гребень.
Рюкзаки за спинами альпинистов превратились в паруса, которые невозможно было убрать. Приходилось ползти по припорошенным снегом острым камням, свесившись в сторону ветра, чтоб не сдуло. Приходилось очень чутко следить за напором воздушного потока. Стоило ему внезапно ослабнуть, и тяжесть рюкзака могла утащить в пропасть.
Они миновали Западную вершину, а на подступах к Главной их застала темнота. Палатку поставить оказалось негде. Идти в темноте было опасно, да и не хватило бы сил.
У напарника Синицына — Ванина разыгралась горная болезнь. Началась рвота. Спустись они метров на триста вниз — все бы прошло само собой. Но гребень по обе стороны обрывался отвесно.
Нашли крохотную площадку, на которой с трудом уместились вшестером. Вбили крюки и привязали себя к ним веревками.
Мурат дал Ванину таблетки брома с кофеином:
— Не глотай — жуй. Быстрее помогут.
Ванин стал грызть горькие и солоноватые таблетки с равнодушным видом… Часа через два ему стало легче. Он прислонился головой к камню и хотел уснуть.
— Не надо спать, — сказал Мурат. Он хотел добавить: «А то без наманикюренных пальцев останешься», но не произнес этих слов, хотя ему очень хотелось. Он подумал, что сказал бы их, пожалуй, даже сегодня утром.
Мухин начал рассказывать приключение из собственной жизни. Сеня старательно смеялся сам. И другие смеялись впопад и невпопад, хотя не видели ничего смешного в том, что в детстве, вылезая из чужого сада, Сеня застрял в заборной дыре и сзади его штаны рвала собака, а перед его лицом стоял хозяин сада и читал нотацию.
Потом стал говорить Синицын:
— Помню, пять лет назад…
Где-то внизу с пушечным громом ударила лавина. Вздрогнула вершина горы. Громовой раскат на минуту заглушил вой ветра.
Мурат придвинулся к Генералу, чтобы лучше расслышать его негромкий голос.
— При подъеме на Шхельду на меня вдруг страх напал…
— Страх? — перебил Мурат.
— Врать не стану даже во спасение. Держусь я за выступ, а нога…
«Неужели это правда? — думал Мурат. — Наверное, каждый человек хоть раз в жизни должен преодолеть психологическую стену внутри себя. Это делает его сильным».
А скалы стонали под ветром.
Глеб Голубев
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ В КОСМОСЕ
— Внимание! Внимание! Говорит Земля, говорит редакция «Искателя»! Начинаем нашу радиоперекличку. Все ли приглашенные явились на пресс-конференцию? Меркурий?
МЕРКУРИЙ. Здесь. Во всяком случае, та моя половина, которая всегда обращена к Земле.
— Отлично. Юпитер?
ЮПИТЕР. Тут. Но я не понимаю…
— Одну минуточку, уважаемый Юпитер, вопросы потом, сначала закончим перекличку. Сатурн?
САТУРН. Присутствую и внимательно слушаю вас.
— Уран и Нептун?
УРАН и НЕПТУН (дружным хором). Здравствуйте!
— Добрый день! Плутон?
Молчание.
— Плутон! Вас вызывает Земля!
Молчание. Потом его нарушает густой бас Юпитера:
— Не понимаю, почему для столь ответственной пресс-конференции, которая проводится, если мне не изменяет память, первый раз за последние пять миллиардов лет, не могли выделить какого-нибудь опытного корреспондента, более сведущего в астрономии?
ЗЕМЛЯ (несколько смутившись). Какие основания у вас так говорить, дорогой Юпитер? Что вам не нравится?
ЮПИТЕР. Как по-вашему, какое расстояние отделяет сейчас нашего уважаемого брата от Земли?
ЗЕМЛЯ. Плутон — самая дальняя планета солнечной системы. От него до Земли около шести миллиардов километров…
ЮПИТЕР. Ну и за какое же время, по-вашему, радиоволны преодолеют это расстояние?
ЗЕМЛЯ. Одну минуточку… Шесть миллиардов разделить на триста тысяч… Н-да, получается…
ЮПИТЕР. Получается пять с половиной ваших земных часов. Да столько же обратно. А вы ждете от него ответа немедленно.
ЗЕМЛЯ (торопливо, чтобы заглушить явственный смех, донесшийся из разных точек космического пространства). Итак, друзья, мы пригласили вас на эту пресс-конференцию, чтобы задать вам один вопрос: что нового вы нам о себе можете рассказать? Начнем с Меркурия. Прошу вас.
ЮПИТЕР. Я категорически возражаю. И вообще не понимаю, почему вы нас пригласили вместе с Меркурием? Он гораздо ближе к Солнцу, чем все остальные, — можно сказать, какой-то солнечный любимчик. И по своим физическим условиям резко отличается от всех нас. Мы — газообразные, а он твердый, как Венера и Марс. Пусть с ними и водит компанию…
МЕРКУРИЙ. Я не понимаю…
ЮПИТЕР. И понимать тут нечего: круглый, мертвый шар…
САТУРН (ехидно). И к тому же растерял всю атмосферу!
ЗЕМЛЯ. Друзья, друзья, не будем ссориться! Все мы члены одной чудесной солнечной семьи. Так у нас ничего не получится. Юпитер, вспомните, наконец, мудрую пословицу, она же относится прямо к вам: «Юпитер, если ты сердишься, значит ты не прав».
ЮПИТЕР. Это относится не ко мне, а к римскому божеству. А я не собираюсь поддерживать своим поведением глупые религиозные пережитки…
Порядок удалось навести лишь после длительных увещеваний. Наконец Меркурий получил возможность говорить.
МЕРКУРИЙ. Меня здесь упрекали в чрезмерной близости к Солнцу. А вы знаете, сколько неудобств это мне причиняет? Я повернут к нашему дорогому светилу всегда одной и той же стороной, так что температура на ней достигает почти шестисот градусов. Свинец и олово плавятся, образуя на моей поверхности раскаленные огнедышащие озера. А на другой моей стороне — межпланетный холод, почти абсолютный нуль. Попробуйте жить в таких условиях. И все-таки астроном Доль-фус сумел обнаружить и у меня следы атмосферы…
ЮПИТЕР. Следы..
ЗЕМЛЯ. Но и это уже немало. А что вы еще открыли любопытного нашим астрономам за последние годы?
МЕРКУРИЙ. К сожалению, они обращают на меня слишком мало внимания.
ЗЕМЛЯ. Но в этом вы сами виноваты, дорогой Меркурий. По размерам вы чуть больше Луны, а находитесь от нас гораздо дальше. К тому же вас, как и Луну, мы можем наблюдать только в различных фазах. Да вдобавок вы все время норовите спрятаться в слепящих лучах Солнца. Только недавно новые приборы позволили астрономам наблюдать за вами и ночью и днем. Так что пока еще остается в силе поговорка, сложенная астрономами еще в средние века: «Счастлив тот, кто видел Меркурий».