Страница 13 из 16
– Значит, он может вернуться, и будет жить в замке дома д’Амес, – уточнил Селлинор, – и не сможет претендовать на престол?
– Именно, милорд. Пока вы живы…Так что нет повода для беспокойства. Никакого. И еще, милорд…
– Да?
– Уже год прошел после гибели вашей дочери. Вы до сих пор носите траурную повязку. Я понимаю, что горе отца бесконечно, и все же – монарх должен проявить силу духа. Прошу вас, прислушайтесь к моим словам.
Король нахмурился.
– Это не твоего ума дело, Каннеус. Тебе не понять моей скорби.
Министр коротко поклонился.
– Совет ждет вас, милорд.
– Иди, Каннеус. Я… должен собраться с мыслями. А Совет подождет своего короля.
Дэйлор чуть приподнял брови, но ничего не сказал. Молча вышел из кабинета и неслышно притворил за собой дверь, оставив короля в одиночестве.
Селлинор поглядел на зеркальную гладь озера.
– Почему ты молчишь? Почему?!! Уж тебе-то должно быть все равно, кому петь. Или нет?
Поющее озеро молчало. Тихо шелестели вековые ели, подступившие к самой кромке воды, и молочно-белые руки тумана нежно обнимали шершавые стволы.
Селлинор прикоснулся к траурной повязке, которую носил, не снимая. Каннеус, сам того не подозревая, повернул стилет в незаживающей ране: память, помимо воли короля, уносила его прочь из дворца, в то время, когда…
Служанка, которая должна была сопровождать Нивиллу через порталы, билась в истерике.
– Господин… господин… пощадите! Не моя вина… Клянусь сердцем Дэйлорона!
Он, не размахиваясь, отвесил ей одну пощечину. За ней – другую. Этого оказалось достаточно, чтобы дэйлор затихла, но взгляд ее по-прежнему оставался бессмысленным.
– Говори, что произошло. Говори!
– Госпожа… Что-то случилось с порталом… мой повелитель… Я не знаю, клянусь! Мы вошли в него вместе, держась за руки… Но потом… На середине пути… Я поняла, что осталась одна!.. Госпожа… Она исчезла!
– И ты ничего не заметила странного?
Девушка судорожно всхлипнула и покачала головой.
Селлинор смотрел на озеро, на черное зеркало, в котором медленно плыли две бледных луны. Год уже прошел – а это все еще перед глазами…
Затем, передернув плечами и поправив траурную повязку на рукаве, король поспешил на Совет, где его дожидались министры.
…Как же хочется пить! Тело высохло, как стебель травы под палящим солнцем, язык – распух и почти царапает по небу… Глаза застилает багровый туман, сквозь который ничего не разглядеть. Хотя бы каплю воды!
К губам прикасается что-то холодное и твердое.
И вода – невообразимо вкусная вода – щедро льется в рот.
…Багровый туман рассеивается. Над головой – потолок из тесно уложенных веток. Попытка повернуть голову отзывается жгучей болью во всем теле. Жажда притаилась где-то рядом, но не спешит возвращаться. Ждет…
…Звук шагов – мягких и легких. Хочется повернуться и посмотреть на того, кто вытащил ее из цепких лап смерти. Но тело пока не слушается; каждое движение как пытка.
Скрипя зубами, Миральда все-таки поворачивает голову – от боли перед глазами снова начинает собираться багровая муть.
– Тебе не стоит сейчас двигаться.
Мягкий, шелестящий голос с едва различимым певучим говором.
Туман перед глазами медленно рассеивается; теперь можно разглядеть плетеные из прутьев стены, грубо сколоченный стол из темных от старости и сырости досок… И обладательницу мягкого голоса.
Все внутри сжимается, стягивается в узел – болотная ночница без тени улыбки смотрит на распростертую ведьму. В ее тонких руках – обыкновенная глиняная плошка, над которой поднимаются колечки пара.
– Ты должна была меня убить, – прошептала Миральда, – я убила твою сестру.
– Я знаю.
На бледных губах появилось некое подобие улыбки.
– Я знаю, – задумчиво повторила ночница, – но ты потеряла своих сестер. Судьба нас рассудила – и теперь мы квиты.
– Что ты со мной теперь будешь делать? – Миральда напряженно вглядывалась в наполненные клубящейся тьмой глаза, – зачем ты притащила меня сюда?
– Ты станешь моей сестрой.
– Никогда! – Миральда дернулась, попыталась приподняться – но все бесполезно. Проклятое, ослабевшее тело. Ночница пожала плечами.
– Я могла бы сделать тебя своей сестрой еще тогда, когда ты была без сознания. Но, как видишь, я поступаю честно. Ты станешь ночницей только тогда, когда сама этого захочешь.
Ведьма закрыла глаза. Быть может, она сошла с ума – и все происходящее – тяжкий бред? Болотная ночница, сохранившая ей жизнь, чтобы сделать своей сестрой…
– Мы сестры печали, – негромко промолвила нелюдь, – ты сможешь стать одной из нас. Но если не захочешь – я не буду тебя удерживать здесь.
– Глупо даже думать, что я соглашусь, – выдохнула Миральда, – лучше бы ты меня убила.
Ночница улыбнулась, в блестящих глазах мелькнуло странное выражение затаенной печали.
– Но разве ты уже не сделала первый шаг к этому, ведьма? Когда сожгла деревню вместе с ее жителями?
Миральда вздохнула. Бесполезно спорить с болотной ночницей, в ком живет темная мудрость этого мира. А потом воспоминания нахлынули бешеным потоком, грозя смыть, унести в бушующее безумие.
…Огненный хлыст, напитанный породившей его яростью, с шипением опустился на крайний дом, мгновенно обращая его в кучу обугленных головешек. Поднялся – и опустился. Снова и снова, пожирая избы одну за другой – а заодно и тех, кто находился внутри. Сквозь дикое завывание ветра Миральда услышала вопли, мольбы о спасении… В крике разрывался ребенок… На миг ей померещилось, что она слышит тонкий голосок Шенти, но огненная смерть вновь ринулась с неба на землю – и спасенная некогда от болотной ночницы девушка замолчала. А багровый хлыст все рос и рос, становился толще, будто пил души гибнущих людей. В последний миг, до того, как сознание покинуло ведьму, на дымящиеся головешки сверху обрушился гигантский молот, вколачивая пепелище в землю…
Она, ведьма, призванная небом защищать людей от народа Зла, обагрила свои руки кровью. И это не смыть до конца жизни…
– Между прочим, это было весьма и весьма недурственно, – прошелестела над ухом ночница, – я почувствовала отражение… Кто бы мог подумать, что обычная ведьма окажется способной на такое? В твоих руках немалая Сила… Став ночницей, ты не только не растеряешь ее – но обретешь способность черпать магию отовсюду – а не только из вещей. И сможешь мстить дальше за своих сестер…
Миральда усмехнулась. Просипела:
– Мне нечего противопоставить твоим доводам, и ты это знаешь. Но все же – нет.
– Как скажешь, – ночница осторожно подсунула ладонь под затылок и приподняла голову Миральды, – меня зовут Кларисс. А тебя, полагаю, Миральда?
Кромка плошки коснулась губ, в ноздри ударил острый, с кислинкой запах неизвестных трав.
– Что это?
– Пей, не бойся. Ты переступила свой порог магии, тогда, ночью… А за все надо платить.
Миральда осторожно потянула горячий отвар – на вкус просто гадость.
– Пей, – повторила Кларисс, – так ты быстрее поднимешься. Голоса, правда, боюсь, ты лишилась навсегда.
И тут Миральда наконец решилась задать вопрос, который мучил ее с того момента, как она обрела способность здраво мыслить.
– Что ты сделала с личинкой?
– Ничего. Я не ем маленьких дэйлор. Я принесла его сюда, и на следующий день он окуклился. Теперь под навесом лежит здоровенный серый кокон, оттуда доносятся скребущие звуки и тонкий писк. Полагаю, скоро у нас вылупится молодой дэйлор. Странно только, что родители бросили его – родственники-дэйлор могут обмениваться мыслями, и мать всегда слышит своих детей. Да и отец тоже… Похоже на то, что малыш – сирота.
Миральда молча проглотила отвар, и ночница так же осторожно уложила ее голову обратно.