Страница 62 из 63
— Хорошо, Джим. Иди.
Он вышел, и мы остались одни. Я глянула на монитор: человек в постели — Джейсон — был слаб, он потерял по крайней мере килограммов десять. Но на меня это не могло особенно подействовать, я знала, что он опасен, как и раньше. Он немного поправится и станет тем же, кем был.
— Это он, — сказал Майк. — Он, черт его возьми.
Я увеличила громкость на мониторе и узнала голос Брэда. В руке он держал коричневый пакет.
— Значит, вы не хотите говорить об этом? Может быть, вам что-нибудь нужно? Воды или чего-то еще? Обезболивающих? Мочеприемник? — Ответа не было. Брэд продолжал. — Может быть, вы все-таки расскажете мне об этом?
Мы с Майком посмотрели друг на друга и он взял меня за руку:
— Джек, зачем нам слушать всю эту чушь? Может, уйдем?
— А что вы скажете на это? — продолжал Кремп. В руке у него оказалась старая и грязная сумочка. — Вы знаете, что это? — Девэлиан молчал.
— Что это? — спросил Кремп. Никакого ответа.
— Вы не будете говорить об этом? Тогда я от этого избавлюсь.
— Никакого ответа. — Лучше я это сожгу. — Молчание. — Хорошо. Это не такая уж и улика, не беда, если ее не станет. Пойду сожгу ее. — Он повернулся, как будто собирался выйти из комнаты.
— Сумка, — раздался низкий и слабый голос. Мне даже показалось, что это сказал не он. Я посмотрела на экран — это был Девэлиан, но голос шел как бы издалека. — Это сумка.
— Чья?
Долгая пауза.
— Сумка моей матери.
— Вы убили ее?
— Он убил.
— Кто?
— Я не хочу говорить.
— Кто убил вашу мать, Джейсон?
— Мой отец — кто же еще? Он не убивал ее, он ее бил, мучил, душил — много раз. А потом она умерла.
— Вы видели это?
— Я видел. Я всегда был при этом.
— Почему он избивал ее? И зачем он ее убил?
— Потому что она была слаба. Она была ему не нужна.
— Вас он тоже бил?
Раздалось что-то похожее на смех — какое-то хриплое кудахтанье. Внешне он выглядел мертвецом. Он ни разу не пошевелил головой, пока говорил. Звуки, исходившие от него, существовали как бы сами по себе.
— Да, он меня бил. Можно так сказать.
— Он бил вас руками?
— И всем остальным тоже. Ногами, ремнем, членом. Оставьте меня одного. Я устал.
Голос его был очень слаб и жалостлив. Может быть, он сдался. Мне было трудно в это поверить.
— Сколько вам было лет, когда отец убил вашу мать?
— А я знаю? Пять, наверное.
— Кто похоронил ее?
— Он сам. В одежде и вместе с сумкой. Там же, на ферме.
— Но ее сумка оказалась у вас?
— Я откопал ее и вытащил — я слышал, как он сказал полицейским: «Она убежала. Она взяла одежду и сумку, а мальчишку оставила».
— Зачем вам понадобилась эта сумка?
— Не знаю. Чтобы была, чтобы показать ее полиции. Пусть знают, что она никуда не убегала, просто он убил ее — вот и все.
— Вы хотели, чтобы его арестовали?
Молчание.
— Вы хотели, чтобы он был наказан за убийство вашей матери?
Снова молчание.
— Ваш отец приставал к вам? Когда вы были мальчишкой, он преследовал вас с сексуальными требованиями?
Послышалось что-то вроде ворчания.
— Спрашивайте уж прямо: имел он меня, когда мне было два, три, четыре года? Да. Да!
— И когда матери не стало, некому было защитить вас?
— Она никогда меня не защищала — она держала меня по его приказу.
Майк взял меня за руку. Я повернулась к нему:
— Почти у всех у них были маленькие дети. У меня тоже мог быть ребенок. Он убивал матерей, Майк… Я уверена, что он убивал матерей, у которых были маленькие дети…
— Давай уйдем отсюда.
Я повернулась к экрану.
— Ваша мать была соучастницей отца?
— Да провалитесь вы! — сказал он. — Кому какое до этого дело?
— Поэтому вы ненавидите женщин? И жестоко с ними обращаетесь?
— Если бы только я ей понравился…
— Кому? Вашей матери?
— Нет, приятель. Джеки. Джеки Шеппард.
— Что было бы, если бы вы понравились Джеки Шеппард?
Ответа не последовало. Я была прикована к экрану. Майк все еще тянул меня за руку, но смешно было бы думать, что я смогу уйти в такой момент.
— Зачем вам было нужно понравиться Джеки?
Никакого ответа.
— Она вам нравилась?
— Ясное дело.
— И вы хотели понравиться ей, чтобы обосноваться в этих местах?
Он попробовал засмеяться:
— Я хотел только понравиться ей — больше ничего.
— И что тогда?
Молчание.
— Вы собирались начать новую жизнь?
Я видела, что он приподнял голову и посмотрел на Кремпа.
— Вы, полицейские, неисправимые идиоты, — сказал он. — Если бы я понравился ей, она была бы уже мертва.
— Значит, вы убивали только тех женщин, которым нравились? — продолжал Кремп как ни в чем не бывало. Поскольку было упомянуто мое имя, я сразу забыла, что это допрос. Я была в оцепенении, а Кремп продолжал добывать новые факты.
— Я не хочу больше говорить. Идите домой, Кремп. Я устал.
Майк был прав — ничего большего нельзя было добиться. Я отвернулась от монитора и пошла к двери. Дежурный открыл замок, и мы вышли.
Кажется, я начала понимать, что к чему. Я просто не могла представить себе, что двухлетний малыш может подвергаться подобному насилию. Мне казалось это невероятным, хотя я и читала о таких вещах.
Выйдя из больницы, мы отправились в главное полицейское управление, где Бодж и Майк собирались выяснить дополнительные подробности, касавшиеся этого дела. Майк хотел, чтобы я поговорила с психиатром, наблюдавшим за Девэлианом после ареста. Пусть специалист, возможно, подобный Тому Лоулеру, расскажет мне, что он понял относительно умственного склада Джейсона Девэлиана.
Но главное было ясно: его неотступно преследовал образ матери, пособничавшей отцу в страшном насилии. Их сумки он оставлял на память. А может быть, таким образом он убеждал себя, что его жертвы шли за ним по своей воле.
Убийство было его основной профессией. Деньги ему требовались лишь постольку-поскольку. Выслеживание жертвы и убийство требовали основательного подхода. В качестве плотника он не брался за сколько-нибудь серьезную работу — он больше помогал с мелким ремонтом по дому. Он устанавливал дружеские отношения с хозяйками, совращал их, зная, что они будут держать это в тайне. Затем увозил их. Все женщины были в одежде, но с ними никогда не оказывалось их сумочек. Ему было важно содействие его жертв. Они отдалялись от своих подруг и знакомых, он увлекал их в напряженную запретную связь. И они всегда шли за ним. Последней деталью было наличие в трупах семени. Психиатр предполагал, что сношение с убитой им женщиной приносило ему облегчение.
Он любил подвергать свое тело испытаниям, любил опасность, ложь, изощренные хитрости. И любил побеждать. Он не был способен к нормальным человеческим отношениям, к обычной любви. Я осталась в живых только потому, что отказалась вступить с ним в диктуемую им связь. Ему пришлось бы увозить меня силой, но это его не устраивало. Согласие и преданность жертвы были для него важнее всего.
— Он сумасшедший, — сказала я психиатру.
— Скорее всего, да.
— Значит, он опять может сыграть на невменяемость?
— Я так не думаю. Ведь он прекрасно знал, что делал. Он совершал преступления не под влиянием аффекта, он полностью контролировал свои действия. Он знал, что за это ему положено серьезное наказание, поэтому был очень осторожен, чтобы не попасться. Им владело иное начало — само зло избрало его своим оружием. Скорее всего, его ждет смертная казнь.
Но и после этого я сомневалась, я не верила, что он умрет.
Дальнейшие подробности относительно преступлений, совершенных Девэлианом, должны были всплыть в процессе допросов и расследования. Но на мои вопросы ответы были получены. Вещи мои были упакованы, завтра за ними заедет фургон. Мы с Майком отправимся в Лос-Анджелес на моей машине. Я попрощалась с Дейнами и собиралась в последний раз пообедать со Сью и Боджем. Ночевать я поеду к Роберте.