Свидание с умыслом

Но прошло уже два с лишним года, я жила на новом месте и стала другим человеком. Мои друзья устраивали рождественские приемы, везде царило веселье. Я решилась поставить елку и сама нарядила ее. Я чуть не свернула себе шею, развешивая лампочки перед входом в дом, слава Богу, мне помог Майк.

Я знала, что, вероятно, это будет наше последнее рождество вместе с Гарри. Он по-прежнему был неистощим на шутки, но его здоровье становилось все хуже. Кожа его пожелтела, он терял в весе, и иногда я ловила на себе его бессмысленный взгляд. Он всегда немного сутулился, теперь сгибался крючком. Болезнь делалась для него слишком тяжелым бременем, вероятно, у него начались боли. Все реже его можно было встретить в кафе. Я восхищалась его мужеством и присутствием духа.

Мне хотелось подарить ему что-то такое, что не было бы подарком умирающему. В конце концов я остановила свой выбор на статуэтке, изображающей ковбоя, склонившегося над ягненком. Когда Гарри взял ее в руки, в глазах у него стояли слезы.

Всю зиму я была настороже, но ничего страшного не произошло. Я посетила семь вечеринок, была на четырех открытых приемах. В первое воскресенье после Рождества я устроила вечер у себя — разослала приглашения, развела огонь в камине, зажгла свечи, включила музыку. Все удалось на славу.

Можно сказать, что для меня это было самое счастливое Рождество в жизни. Хотя по отношению к Шеффи думать так и несправедливо. Я получила массу подарков — милых и приятных знаков внимания. Записи, книги, вино, домашний халат, разные мелочи, необходимые в домашнем хозяйстве. Кто-то подарил фартучек, вышитый своими руками, кто-то испек пирог. Таинственный Кремп подарил мне набивного медведя в костюме Санта Клауса. Кроме того, Брэд рассказал кое-какие анекдоты о том времени, когда мой бывший муж только начинал свою службу в полиции. После того, как все от души посмеялись над Майком и его выкрутасами, я почувствовала, что все присутствующие приняли и одобрили нашу продолжающуюся после развода дружбу.

Заметив, что Бодж и Брэд переговариваются о чем-то в стороне от всех, я решила, что Майк был прав, и Брэд находится здесь с секретным заданием, возможно, связанным со всеми этими убийствами.

Первые три месяца года всегда самые напряженные для адвокатов, практикующих в маленьком городке, подобном нашему. В январе, феврале и марте дел было больше, чем в остальные девять месяцев. Начиная с конца ноября и до самой весны в городе не было работы, требующей физического труда, и большое количество рабочих, с утра собиравшихся вместе, чтобы накачаться пивом, создавали правоохранительным органам бездну проблем. Бодж и его помощники были готовы в любой момент выехать на место происшествия.

В конце концов моя практика достигла таких пределов, что я не могла войти в магазин, чтобы не услышать:

— А, Джеки, что вы сделали с теми негодяями?..

Роберта, привычная к таким вещам, не знала моих затруднений. Я совсем перестала появляться в салоне Николь, но, к счастью, постепенно снег начал таять, люди возвращались к работе и напряженность уменьшилась.

В марте Гарри ушел от нас. Было очевидно, что его состояние стремительно ухудшается, хотя он ни на что не жаловался.

Однажды в начале марта Роберта пришла в контору, убрала у себя на столе и сказала:

— Гарри совсем плох. Мне нужно побыть пару недель дома. Я не думаю, что он протянет дольше. Дела, с которыми вы не сможете справиться, передайте Мэтью Сен-Круа или Ричарду Пирсону. — Это были имена двух адвокатов, также практиковавших в городе.

— Роберта, чем я могу помочь?

— Если хотите, испеките для него то печенье, которым вы угощали нас на Рождество. Оно ему понравилось.

На следующее утро я подъехала к их дому с коробкой печенья. Я чувствовала себя неуютно. Протянув ему печенье, я спросила, как его здоровье. Он был мертвенно бледен. Он сидел в кресле перед телевизором с дистанционным управлением на коленях. Когда я вошла, он выключил телевизор.

— Здоровья у меня нет, — сказал он. — Но этого надо было ожидать. Ваше печенье очень вкусное. Скажу по секрету, Берте оно понравилось не меньше, чем мне.

— У вас хороший аппетит? — спросила я.

— Не жалуюсь, Джеки, честное слово. Джеки, вы еще так молоды, не беспокойтесь обо мне. С помощью телевизора я убедился, что будущее светло и прекрасно. Берта говорила, что она пошла в школу права, потому что ей больше ничего другого не оставалось. Я думаю, она имела в виду то, что по телевизору слишком ясно и понятно обо всем растолкуют…

Нельзя было задерживаться долго — очевидно, разговор давался Гарри с трудом. Я нагнулась, поцеловала его в лоб и сказала:

— До свиданья, Гарри.

— Пока, — сказал он. — Еще увидимся.

На миг я остановилась. Я поняла, что он хотел сказать то, что мы оба знали — дни его сочтены. На глазах у меня выступили слезы и я спросила:

— Гарри, Роберта говорила вам, что у меня был сын? Что он умер?

— Да, конечно. Ужасно было услышать это. Но вы молодец, Джеки, нет ничего хуже, чем потерять ребенка.

— Гарри, ведь вы встретитесь с ним, правда?

— Обязательно, Джеки. И я скажу ему, что он может гордиться вами.

Несмотря на рыдания, которыми сопровождалось мое возвращение в контору, я не могла не почувствовать облегчения от сознания, что, возможно, Уортон, Шеффи и Гарри вместе отправятся на рыбалку где-то на небесах и что Шеффи будет хорошо и спокойно с ними.

В свидетельстве о смерти Гарри доктор Хайнс записал: «паралич сердца». Если у кого-то и были какие-то сомнения относительно найденных таблеток или о возможном уговоре между Гарри и Робертой, никто не высказал их вслух. Мы проводили Гарри так же, как незадолго перед тем проводили Уортона. Было много слез, воспоминаний, объятий.

— Город стал другим, — сказал Бодж, вытирая глаза платком.

Насколько мне известно, в эту зиму никто ничего не слышал о Томе Уоле.

Глава шестнадцатая

Как ни строга была Роберта, но кончина Гарри смягчила и ее нрав. Кроме того, мы сблизились с ней — нам обеим пришлось потерять самое дорогое, что у нас было, и остаться в одиночестве. Она говорила, как тихо, спокойно стало дома после ухода «старого пердуна», что она не знает, чем ей себя занять, что делать с ягнятами — был бы жив Уортон, он бы помог. Но она по-прежнему работала в полную силу, что отличало всех моих новых друзей.

Я наконец перестала таить про себя свое прошлое. Мне хотелось, чтобы люди, отнесшиеся ко мне доброжелательно, знали о моей утрате.

Тем временем зима противилась приходу весны. Кое-где уже проклюнулись почки, но неожиданно обрушивался снег. Я решила оклеить стены обоями и заказать новые занавески. Для этой цели лучше всего подходил маленький магазинчик, принадлежавший Бесси Уинтерс.

Зимой я почти ничего не делала по дому. За исключением покупки пары картин, двуспальной кровати для гостевой комнаты и кое-каких мелочей, мой план обновления своего жилища не сдвинулся с места. Но я хотела застеклить веранду, под которую собиралась перестроить заднее крыльцо. Правда, мне было тяжело приглашать еще одного плотника, вот я и ограничилась наведением внешнего лоска.

Я ходила среди выставленных образцов, но окончательного решения принять не могла. У меня была вырезка из журнала с изображением спальни, которая, как мне казалось, отвечала моим требованиям.

— Бесси, не могли бы вы помочь мне, — сказала я.

— Конечно. Только для этого мне нужно взглянуть на вашу комнату, учесть освещение и все прочее. Тогда я скажу вам свое мнение.

— Замечательно, — ответила я. Бесси Уинтерс оказалась очень внимательной и деловитой. У нее была всего одна помощница — ее дочь Сара. Они с мужем и детьми поселились в Коульмене несколько лет назад. Боб, занимавшийся кредитами и займами, был в постоянных разъездах, поэтому собственное скромное дело спасало Бесси от скуки и одиночества.

После того, как она осмотрела мой дом, дала мне дельные рекомендации и я выбрала то, что хотела, я пригласила ее выпить чашечку кофе и поговорить о том, о сем. Город, дети, школьные проблемы, работа ее мужа и моя, а также многое другое — быстро сделали нас добрыми знакомыми. Когда на следующее утро я приехала к ней, чтобы выполнить все формальности, связанные с моим заказом, мне пришло в голову, что она обязательно должна быть в курсе одного дела.