Корона клинков

— Кочерга ленточку сдёрнул, письмо прочёл несколько раз подряд и за пазуху припрятал. Ну все присутствующие, ясное дело, загалдели, кто, мол, и что нашему деду через ливрейных посланников пишет. У Кочерги вид сделался мечтательный и глуповатый. Он по груди себя похлопал и сказал: «Любовь моя мне весточку прислала, очень давнишняя любовь». А дальше обиняками да намёками рассказал, что в стародавние времена испытал на себе любовь, от которой сердце его разбилось навеки. Девицу знатного рода срочненько выдали замуж, и супруг увёз её в Серак. А бедному покинутому Кочерге ничего не оставалось делать, как податься в солдаты. И вот теперь, через столько лет дама похоронила своего нелюбимого муженька и снова жаждет встречи со своей первой и единственной любовью.

— Ага, — хмыкнул Осокорь, — а о том, что её первая единственная любовь обчищает карманы простаков в «Лысом ветеране» она узнала, посмотрев в магическое зеркало.

— При чём тут зеркало, — заступился за своего любимца Лергий. Ему было неприятно, что легат пытается уличить старика во лжи, — возможно, ей слуги рассказали, или он сам черкнул пару строк. А ещё может быть…

— Ладно, много чего может быть, — вмешался Осокорь, — ты сам письмо видел?

— Видел, его все видели. Вдова от расстройства кувшин вина уронила. Служанке пришлось полы мыть.

— Я о другом. Ты то, что в письме написано было, видел? Должен был поглядеть, ведь рядом сидел.

— Глянул я, а как же. Да пользы от этого никакой, дама сердца нашего деда такой почерк имеет, что я ни словечка не разобрал. К тому же вчитываться в чужое любовное послание не больно-то удобно было. Я, вроде как ненароком, посмотрел, а там сплошные завитушки и закорючки, ни единой буквы как надо не написано. Вот, думаю, как некоторые люди красивость почерка в ущерб разборчивости ставят.

Осокорь задумался. Затем он протянул руку, отломил сухой прутик и начертал в пыли несколько слов на эльфийском.

— Похожие буквы ты видел в письме?

— Да, что в точности не поручусь, но очень похоже.

— Отлично, — легат отшвырнул палочку и ногой затёр надпись, — где твой дед сейчас?

— А боги его ведают. Вчера пил до полуночи, горевал об ушедшей любви. К завтраку не выходил, небось, похмельем мается.

— Очень в этом сомневаюсь, — усмехнулся Осокорь, — я даже уверен, твоего безобидного старикана давно след простыл.

— Откуда вам знать, — не поверил Лергий.

— Интуиция и опыт, дружок, — легат похлопал помощника по плечу, — и ни капли магии не потребовалось. Пошли, проверим мою интуицию, а заодно выясним у хозяйки гостиницы, кто доставил Кочерге письмо.

— Уехал ваш Кочерга, ещё солнце не взошло, уехал. Я только хлеб в печку поставила, а он заявляется, — вдова лысого ветерана отставила в сторону миску, в которой энергично бултыхала яйца. — Расплатился, попрощался и был таков.

Женщина поджала губы, она была жутко раздражена и обижена пренебрежительным отношением постояльца, к которому почти начала испытывать нежные чувства. Осокорь решил этим воспользоваться и разузнать побольше.

— Да, — протянул он сочувственно, — некоторые из нас, мужиков, оказываются редкостными эгоистами.

При этом лицо легата осветилось такой доверительной улыбкой, что хозяйка гостиницы не устояла. Она опустилась на табурет и рассказала, как несносный Кочерга втёрся в доверие к одинокой женщине, как очаровал своими рассказами, как почти намекал на чувства, а потом…

— У меня по вечерам посетителей прибавилось на треть, — пожаловалась вдова, как-то несолидно, по-девчоночьи, шмыгнув носом, — всё из-за карт. Никто лучше него игру организовать не умеет. Целый бочонок пива сверх обычного подавала… Радовалась, дура, думала теперь дела лучше пойдут, а он! Понёсся, помчался по первому зову. Жаль на ночь глядя не попёрся. Видать, волков испугался, но по горящим глазам понятно было — готов. Что твоя охотничья собака стойку сделал. Тьфу! Старый бабник! Не зря в народе про седину в бороду и бесов в разные части тела говорят.

— А вы того, кто злополучное послание доставил, хорошо разглядели? — воспользовался паузой Осокорь.

— Да чего его разглядывать-то было? — женщина пожала полными плечами, — этого зануду я ещё с девичества знаю. Это он теперь нос задирает, да никого из старых знакомых не признаёт. А разобраться, кто он есть? Старший лакей и больше никто. Зато форсу на десяток управляющих хватит.

— Да, не очень приятно, когда знакомые знать тебя не хотят, — согласился легат, — некоторым людям власть, пускай даже самая маленькая, в голову ударяет.

— Скорее уж скажите, моча носатому Мирко в голову ударила, а не власть, — отмахнулась вдова, — подумаешь, велика шишка! Помощник управляющего у Вукичей.

— Вукичей? — вступил в разговор Лергий, — их цвета зелёный и коричневый. Вчерашний посланец одет был в них одет.

— В точку, молодой человек, зелёный и коричневый — родовые цвета нашего землевладельца, Всадника Волчья голова. Стойте, — глаза женщины сузились, — врал Кочерга, бессовестно врал.

— Да? — протянули хором легат и его помощник.

— Ха! Первая любовь! Какая там любовь! Откуда у Вукичей Кочергова любовь возьмётся, сами посудите. Хозяйка замка, почитай, лет двенадцать как померла. Старший Всадник ненадолго супругу пережил. В Волчьем замке сейчас живёт молодой Блажко, а он не женат, это мне доподлинно известно.

— Навряд ли возлюбленная нашего Кочерги могла быть женой Всадника, — уверенно заявил Лергий, — больно уж затрапезный вид у дедка, да и с деньжатами у него туговато. Сам сколько раз видел, как он деньгами из выигрыша расплачивался. Сдаётся мне, это — какая-нибудь горничная или кухарка. А про знатную даму для красного словца приплёл.

«Всё сходится, ребятишки Бестии наверняка выгребли у фавна все деньги под чистую», — про себя подумал Осокорь, и в который раз удивился изворотливости и находчивости парня.

— Да что вы, — замахала руками вдова, — станет длинноносый Мирко записки от кухарок носить! Кухарки да горничные с пером и пергаментом дела иметь не приучены, хорошо, коли собственное имя нацарапать сумеют. А письмецо, что Кочерге передали, на белом пергаменте писано было и печать имелась.

— Мне кажется, дама сердца влюбчивого ветерана гостит у Вукича, — спокойно сказал Осокорь, бросив предостерегающий взгляд на своего помощника, — и молодой Всадник оказал ей любезность, направил своего слугу, дабы дама могла сохранить инкогнито, — он многозначительно вскинул брови, будто хотел подчеркнуть, насколько важно для женщины оберегать своё доброе имя в такой деликатной ситуации.

— Может, и так, — закусила губу хозяйка гостиницы, — мне это просто в голову не приходило.

— А что из себя представляет ваш сегодняшний землеваделец? — как бы невзначай поинтересовался Осокорь с долей дружественной развязности человека, хорошо знакомого с жизнью города.

— Что о нём скажешь, хозяин он хороший, арендаторы довольны. Но вообще-то для Всадника он немножко странноват, — женщина смолкла, ожидая вопроса, и Осокорь не преминул поинтересоваться, в чём именно упомянутая странность заключается.

— Взялся он преподавать в университете в Лероне, — осуждающе произнесла вдова лысого ветерана. — Учиться в университете, это ещё куда ни шло, но лекции читать великовозрастным оболтусам — совсем не дело для такого знатного человека.

Осокорь не слушал дальнейшие сожаления о том, что достойный Всадник Вукич тратит свои силы и время за недостойным занятием. У него в голове сложились последние кусочки мозаики, и стало ясно, что Пригорицы — не случайный выбор Ясеня. Чудаковатый Всадник, преподающий в леронском университете — это связь, которую почти невозможно отследить. Легату просто повезло, что посыльный графа решил покрасоваться в своём родном городе и вырядился в парадную ливрею.

— А далеко ли от города живёт этот самый Вукич? — спросил догадливый Лергий, за что удостоился мысленной похвалы Осокоря.

— Коли пешим идти, полдня потратишь, а на коне быстрее, но я никогда там не бывала. Говорят, замок красивый. К нему лесной тракт ведёт.