Корона клинков

Бестия, в распоряжение которого поступал Осокорь, встретил его без приязни и велел дожидаться специальных распоряжений. Этих распоряжений не находилось почти два месяца. Всё это время Марин Туллий — легат без легиона, каждый день ходил в Сенат и полдня дожидался, не призовёт ли его к себе Второй консул. Но тот, казалось, просто забыл о существовании нового подчинённого. Гораций, имевший назначение военным комендантом Рии от самого императора, был страшно занят. Осокорь продолжал ждать. Он очень надеялся на скорое возвращение императора. И император вернулся, только с раной от стрелы в плече и чертовски сильным заклятием, которое свело его в могилу за декаду. Покорённые некроманты сумели-таки отомстить Барсу.

Смерть императора изменила всё. Осокорь полагал, что о нём теперь и подавно позабудут, собирался, выждав ещё немного, подать в отставку и уехать из столицы. Но спустя несколько дней после торжественных похорон его внезапно ночью вызвали к Бестии. Второй консул был раздражён и мрачен. Он без предисловий вручил Осокорю бумаги, удостоверяющие его командование Первым Безымянным легионом и дающие особые полномочия для выполнения секретной миссии чрезвычайной важности. На выполнение коей он должен был отправляться немедленно и один. Тогда Осокорь усмотрел в этом начальственное свинство и лежащую на поверхности интригу: его посылают с якобы важным поручением, выполнить которое невозможно. Неизбежный провал влечёт за собой взыскание, понижение в звании, отстранение от работы. В итоге Бестия избавится от ставленника покойного императора, человека незнакомого, стороннего, абсолютно ему ненужного. В этом убеждении легат пребывал до тех пор, пока не понял, какого именно мальчика ему поручили разыскать и доставить к Бестии лично.

Понимание это меняло дело, особенно теперь, когда Бестия пошёл в открытую. Убийство Тита Северуса означало многое, например, что Второй консул начал переворот. И Флорестан, и принц-регент Аурон, о котором Осокорь успел услышать в столице много чего интересного, и вся верхушка приговорены. Приговорён и Аэций, младший сын великого завоевателя. Конечно, именно поэтому Бестии необходимо перехватить мальчика на пути в Рию. Армия, если узнает о наследнике горячо любимого императора, поднимет на копья любого, кто осмелится только заикнуться против. Бестии тогда не устоять. А нет мальчика, нет и проблемы.

Осокорь сел. Он знал императора, хорошо знал, хоть никогда не хвастался этим. И вот теперь какая-то сволочь (а то, что Второй консул заслуживает и более резких эпитетов, легат не сомневался) вознамерилась убить законного наследника Барса. Этого Осокорь допустить не мог. Не говоря уж о том, что сам он окажется не то, что камешком, пылинкой в жерновах опасной интриги.

На душе полегчало. Легату хорошо было знакомо это чувство — чувство правильно принятого решения.

Следовательно, нужно было найти Аэция, найти и защитить. Но для этого сперва надо отыскать Ясеня и поговорить с ним прежде, чем волшебный клинок воткнётся ему в шею или глаз, смотря по настроению эльфа. Теперь оставалось сесть на лошадь и двигать в Пригорицы.

Скоро, очень скоро Осокорь ехал нетряской рысью по дороге и думал, с чего лучше начать разговор с Ясенем. По пути легат заезжал во все населённые пункты между Лероной и Пригорицами, где оставлял посты. Конечно, легат был уверен, что эльф объявится именно в Пригорицах, благо там шла ярмарочная неделя, но проверить следовало, а ещё отпустить людей.

В Пригорицы он приехал после полудня. Осокорь прекрасно понимал, что соваться самому в гостиницу не следует. Фавн может быть там в каком угодно виде и узнать легата с порога. Сам же Осокорь без заклинания Истинного зрения может сидеть с ним за одним столом и ни о чём не догадаться. Поэтому легат послал мальчишку к Лергию.

Через полчаса Лергий уже сидел рядом с ним на скамейке под старыми каштанами и грыз семечки, благо их в Пригорицах умели калить как-то особенно вкусно.

— Докладываю, господин легат, — начал парень, немного приглушив голос, — до вчерашнего дня ничего примечательного не наблюдалось.

— Так, — кивнул Осокорь, — продолжай.

— Продолжаю. Вчера в половине четвёртого в означенное место моей дислокации прибыл новый объект.

— Слушай, Лергий, — перебил его Осокорь, — выкинь из головы всю эту штабную белиберду вроде дислокации, объектов и тому подобное. Рассказывай нормальными словами.

— Как же, господин легат, нас господин Петрокл учил, что войну нипочём не выиграть, если все солдаты, как обыкновенные граждане говорить станут.

— Много понимает ваш Петрокл! Кабы все на фронте так изъяснялись, мы бы точно ни одну войну не выиграли. Забудь, расслабься, сядь поудобнее, лузгай семечки и расскажи мне подробно, эмоционально и живо, что и как. Представь, что я — твой дядюшка.

Лергий кивнул, кашлянул и робко откинулся на спинку лавочки.

— Вчера ближе к вечеру заваливается в гостиницу парень, — косой взгляд в сторону Осокоря был встречен одобрительным кивком, — худой, грязный и небритый, будто его целый день по лесу за ноги таскали. Прямиком к стойке. Вдовушка наша известная аккуратница, на оборванца губы поджала и холодно так осведомилась, мол, чего ему надо. Коли насчёт работы или дармовой кормёжки, так тут ничего не светит. Парень головой замотал и негромко спрашивает, не останавливался ли под сим почтенным кровом господин Меллорн. Хозяйка ему отвечает, да, вот только съехал.

— Когда, — с тоской спрашивает парень, и лицо у него такое сделалось отчаянное, что ли. Вдова лысого ветерана обсказала всё, как было. Парень купил пива, выхлебал чуть ли не одним глотком большую кружку и двинул к выходу. Я за ним. Ну, понятное дело, не сразу. Выждал, как вы учили, пока за дверь выйдет, посчитал про себя, сколь положено, и за ним. А он даже ни разу не оглянулся, явно не подозревал ничего. Ну, думаю, за этим я легко прослежу, но не тут-то было. Свернул он в переулок какой-то, даже не переулок, а так, задворки между сараями, и пропал. Выхожу я на соседнюю улицу, а его нет. Нет и всё тут, словно сквозь землю провалился. Людей вроде не так много, чтобы затеряться, а моего парня среди них нет. Я даже назад воротился и на сарай залез, но там спрятаться негде. Одним словом, упустил я его, господин легат, самым позорным образом упустил.

Лергий склонил повинную голову, ожидая начальственного гнева. Но вместо этого Осокорь рассмеялся, и рассмеялся громко, от души, даже по плечу Лергия похлопал.

— Ещё бы не упустил, — проговорил легат, — ну, Дурында, ну, сукин ты сын, быстро обучаешься. — И встретив непонимающий взгляд помощника, спросил, — парень был твой высоким, конопатым с рыжеватыми вихрами?

— В точности так, экселенц, всё так, будто вы сами его видели.

— Видал, видал, брат ты мой Лергий, — весело поддакнул Осокорь, — пришёл раз, придёт и ещё, можешь не сомневаться. Ты гляди в оба, слушай, обращай внимание на всё и на всех. Парнишка наш не из простых будет, он ловко облик менять умеет.

— Маскарадом, положим, меня не проведёшь, — важно заявил Лергий, стряхивая со штанов шелуху от семечек, — на всякие там переодевания пускай салаги желторотые клюют. А насчёт необычного, так среди нашей скуки любое мало-мальски интересное событие в глаза само бросается. Кто «У лысого» останавливается? Виноделы, торговцы шерстью, башмачник один с женой и сопливой дочерью. Я в прямом смысле, деваха на выданье, а нос краснющий и чихает, будто табака нанюхалась, стоит мимо кошке или собаке пройти. Одним словом, кабы не дед Кочерга, садись и помирай от тоски.

— Что это ещё за дед Кочерга? — удивился Осокорь, — имя уж больно странное, на кличку смахивает.

— Вообще-то, его Грабарём зовут, а Кочерга — кличка вернее, военное прозвище. Он своих кавалеристов завсегда перед боем кочергой строил, а сам во главе был на коротком конце.

— Враль он, твой дед, — махнул рукой легат, — нет такого боевого построения. Скажешь тоже, кочерга!

— Я сперва тоже так подумал, — горячо отозвался Лергий, — возразил ему, мол, не годится убелённому сединами почтенному старцу столь бессовестно дурить честной народ.