Корона клинков

Гроза свиней рысью бросился вглубь парка, а его напарник не сводил глаз со старика, стоявшего поодаль с безмятежным видом. Возвратился Гроза свиней с подкреплением. Двое новоприбывших подхватили старикана под руки и, не взирая на его вялое сопротивление, поволокли внутрь, а ещё четверо остались на улице вместе с Грозой свиней и его бритым напарником. Дело принимало неожиданный оборот. Осокорь ни на секунду не забывал о Втором консуле, въехавшем час назад в сенаторском паланкине. Покидать пост было пока рано. Легат вздохнул, заказал большую чашку горячего шоколада и хрустящие блинчики.

Торки опешил. Когда Ясень инструктировал его, то и словом не обмолвился, что у Тита Северуса его может ждать засада. Фавн специально придал себе облик старого слуги, которого сенатор прекрасно знал, а вот теперь его куда-то тащат люди, одетые в форму личной охраны Северуса, и всё после того, как он показал перстень. Может, эти твердолобые мужики решили, будто он украл перстень? Мысли неслись галопом, но ни одна из них не успокаивала Торки.

— У меня к сенатору личное и приватное дело, — попробовал он канючить, когда его толкнули в вымощенный крупными плитами подвал. — Господин Северус будет очень не доволен, когда узнает, как вы со мной обошлись. Я должен немедленно изложить ему суть своего вопроса.

— Изложишь, — нехорошо усмехнулся стражник, который был справа, — для этого у тебя будет масса возможностей. А коли забудешь что, так тебе подмогнут вспомнить. Верно я говорю?

— А то как же! — с дурашливой радостью отозвался левый, — у нас тут специалисты на все руки, ноги, головы.

Они дружно заржали. Торки раньше не бывал во дворце Тита Северуса, но прекрасно понимал, что сенатор никогда не принимает посетителей в винном погребе, а его привели именно туда. Огромное пространство тонуло во мраке, из которого кое-где выступали округлые бока больших бочек. Дохнуло прохладой и сыростью.

На освещённом парой масляных ламп пятачке было два стула. Один пустой, а второй занимал высокий черноволосый мужчина. Скупой свет заострил черты его лица, углубил морщины на лбу и складки возле жёсткого тонкогубого рта.

— Вы уверены, что это он? — поинтересовался мужчина, оглядев Торки с головы до ног. Его голос был резким и неприятным.

— Так точно, светлейший господин, — почти хором ответили стражники, — он сам сказал, что ему нужен сенатор по важному и приватному делу. — Доложил тот, что справа, — а в доказательство полномочий предъявил перстень с драгоценным камнем.

— Покажите, — мужчина на стуле величественным жестом протянул руку.

Правый, поняв собственную оплошность — они не потрудились отобрать кольцо — засуетился и почти сорвал перстень с фавна, больно оцарапав ему шею шнурком.

— Эльфийская работа, — обладатель властного голоса поднёс перстень к лицу и близоруко сощурил тёмные глаза, — пожалуй, это — он. Ты значительно облегчишь свою участь, если не станешь запираться и расскажешь всё, как есть. — Обратился мужчина к Торки почти ласково.

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите? — воскликнул фавн надтреснутым стариковским голосом. Ему совсем не нужно было изображать страх. В полутёмном винном погребе Торки чувствовал себя, мягко говоря, неуютно.

— Я хочу знать, когда ты в последний раз видел Ясеня, и где он сейчас.

— Ясень, ясень, — забормотал парень, надеясь всё ещё разыграть полную неосведомлённость и наивность выживающего из ума старца, — в последний раз я видел ясень, да освежат боги мою дырявую память, по дороге в сей достопочтенный дом. И находится он на прежнем месте: на углу улицы Седельщиков и кривенького переулка, название коего по сей день остаётся для меня загадкой. Но я могу показать, хороший такой, знаете ли, ясень, раскидистый. А вы, должно быть, садовник, поскольку деревьями интересуетесь? — добавил он после короткой паузы с радостным узнаванием ограниченного и неумного человека.

Мужчина на стуле нахмурился.

— Я — не садовник, — произнёс он с металлом в голосе, который выдавал подавленное бешенство. — А ты — наглец, как я погляжу. Поучите его, — приказал незнакомец, — невежа не умеет вести себя в приличном обществе. Но осторожнее. Плётка, не вышиби душу из этого жалкого тельца.

Двое охранников швырнули фавна на свободный стул и крепко, со знанием дела, привязали верёвками. Из темноты вышел здоровый мужик в чёрной кожаной жилетке на голое тело. Татуированные мускулистые руки сжимали устрашающего вида многохвостую плётку с узелками. Лицо его скрывала улыбающаяся маска из полированной меди. Палач, мягко ступая, приблизился к Торки, с хорошо рассчитанной силой взмахнул плёткой, и на связанного обрушился резкий удар. Фавн закричал, ему было отчаянно больно, но он понимал, что единственная надежда на спасение остаётся, пока никто не подозревает о его истинной сущности. Значит, во что бы то ни стало, нужно оставаться в сознании.

— Не бейте меня больше, пожалуйста, — очень натурально заскулил он, и слёзы, градом катившиеся по морщинистым щекам, мешались с кровью из рассечённой губы, — я — старый больной человек, у меня слабое сердце. Чем я провинился перед вами? Я всего лишь шёл, чтобы выполнить поручение господина.

— Твоего господина? — спросил обладатель властного голоса будничным тоном, — Меллорна из Рии?

— Да, да, — энергично закивал головой фавн, с преувеличенным страхом косясь на стоящего поодаль Плётку, — господин Меллорн послал меня к своему приятелю — господину сенатору, чтобы я сговорился с ним о важной и совершенно секретной встрече.

Торки била дрожь. Там, где прошлись хвосты плети жгло огнём.

Мужчина на стуле, прищурившись, смотрел на старика. Вроде бы он говорил правду, жалкий, сжавшийся, явно не из тех, кто стойко переносит удары палача.

— Этот перстень ты должен был отдать сенатору?

— Нет, — старик облизнул кровь с распухшей губы, — перстень надо было показать охране, чтобы меня пропустили к сенатору.

— Ладно, — незнакомец потёр подбородок, — что ты должен передать Титу Северусу? Письмо? При нём нашли что-нибудь? — обратился он к двоим, что приволокли фавна в подвал. Те отрицательно покачали головами.

— На словах, светлейший господин, на словах, — заговорил Торки униженным голосом. Мой хозяин велел мне заучить точка в точку его послание и лично сказать его господину сенатору наедине. — Он многозначительно замолчал, а сам лихорадочно пытался придумать удобоваримую ложь.

— Скажи нам своё послание.

— А вы передадите мои слова господину сенатору?

— Непременно передадим, — пообещал мужчина с нехорошей усмешкой, — пускай тебя это не беспокоит.

— Вы, наверное, друг господина сенатора, — поёрзав на стуле, с наивностью заметил Торки. Он наморщил лоб, как человек, пытающийся точно припомнить что-либо; он понимал, от достоверности придуманной лжи зависит его жизнь. Но тянуть время было опасно, и он заговорил:

— Мой хозяин, господин Меллорн из Рии, приглашает господина Тита Северуса для важного и приватного разговора в таверну «Морская звезда» ровно в полночь.

Он понятия не имел, есть ли в Лероне портовая таверна с таким названием. В Осэне была. Оставалось надеяться, что здесь есть тоже.

Его мучитель вскинул бровь, осмысливая услышанное.

— «Морская звезда»? — переспросил он с некоторым сомнением. У Торки упало сердце, — ты не ошибся? Может быть, «Звезда морей»?

— Конечно же, «Звезда морей», светлейший господин. А всё моя проклятая дырявая голова. Выскакивают оттуда названия, как горошины из перезревшего стручка. Не держите зла на старика беспамятливого.

— Допустим, таверна «Звезда морей», — задумчиво проговорил незнакомец, — допустим, в полночь. Но, где ты сказал, твой господин ждёт тебя, чтобы услышать ответ сенатора?

— Я не говорил ничего такого, — округлил покрасневшие стариковские глаза фавн, — если сенатор согласится на встречу, он просто придёт в таверну и сядет за первый стол напротив входа. И всё.