Корона клинков

— Ты видел, кто пришёл встречать твоего милейшего парня Осокоря? — вместо ответа спросил Брэк.

— Делать мне больше нечего, как за партнёром карточным наблюдать, — проворчал фавн, — я, поди, одёжу свою отжимал, да от водицы солёной отплёвывался.

— Вот и напрасно. Знакомец наш не простой птицей оказался. Скажи, как часто за коннозаводчиками присылают адъютантов, да ещё и при полном параде?

— Ага, — издевательски кивнул Торки, считавший, что его друг все ещё продолжает свой дурацкий розыгрыш, — скажите уж сразу за ним императорский портшез прислали, прямо с конного аукциона. Они всегда так делают с особо ценными покупателями.

— Я не шучу, — подавил в себе раздражение эльф, — встречал его штабной офицер, я их породу за милю чую. Представь, и каблуками щёлкнул, приветствовал честь по чести и увёл нашего Осокоря, к которому он обратился Марин Туллий, для не терпящей отлагательств беседы с важной персоной. Персона эта дожидалась нашего рубаху-парня с патрицианским именем в кабинете коменданта порта.

До фавна, наконец, дошло, что Брэк вовсе не шутит, а, напротив, говорит с какой-то мрачной серьёзностью.

— Того адъютантика я издалека заприметил. Вот и пришлось тебя искупать, чтобы посмотреть, по чью душу он пожаловал. Извини, но другого способа задержаться на «Ночной птице» мне тогда в голову не пришло. Зато мы узнали, что Осокорь — совсем не тот, за кого себя выдаёт.

Они шли по людным улицам, над которыми плыли запахи мяса, что пеклось над специальными жаровнями прямо на под открытым небом, и кофе. Почти на каждом перекрёстке громоздились горы арбузов и дынь, стояли двухколёсные повозки с яблоками, виноградом и инжиром. Крикливые продавцы в маленьких вышитых шапочках громко на все лады расхваливали свой товар.

Рассказ эльфа о встречавшем Осокоря военном произвёл на Торки сильное впечатление. Он не только позабыл о сырой одежде, но даже не смотрел на окружавшее его съедобное изобилие. На душе было неопределённо тревожно.

Этан Брэк не был в Осэне лет десять, однако удивительная способность чувствовать направление привела их в небольшой двухэтажный домик, на облупившемся фасаде которого красовалась жестяная рыба с надписью: «Счастливый рыбак». Внутренность этой гостиницы вполне соответствовала её убогой наружности: темноватая общая зала вместила массивные столы и стойку, за которой коротал время хозяин. Один из столов оккупировали матросы с тарелками нехитрого ужина, а возле стойки маячили девицы скверного пошиба, вышедшие на вечерние заработки.

Брэк снял номер и поинтересовался ужином.

— У нас все рыбное, — безо всякого выражения сообщил хозяин в неизменной фетровой сциллийской шапочке, — суп, на второе — жареная рыба и копчёная селёдка. Что прикажете подать?

Торки красноречиво изобразил на физиономии полнейшее отвращение к предложенному меню. Эльф тоже поморщился и, сославшись на несварение желудка, отказался от еды. Комнату им вызвался показать глупейшего вида слуга с неуместной улыбкой на лунообразной рябой физиономии. Он лопотал что-то невнятное всю дорогу, а когда постояльцы вошли в номер, замер в дверях, сосредоточенно ковыряя в носу.

— Чего уставился? — шуганул его Торки, — свободен! Чаевых сегодня не выдают!

Дурачок ещё шире улыбнулся, потоптался на месте и побрёл прочь.

Когда его шаги смолкли, фавн спросил:

— Объясните мне, сударь, за каким рожном мы привёрлись в эту дешёвую дыру. — Он посмотрел на потолок в разводах от протекающей крыши, — и вообще, что происходит? К чему все эти прятки, непредвиденные купания и тайны? Мы ведём себя так, будто за нами кто-то гонится.

— Ты не далёк от истины, — произнёс Брэк, опускаясь на кровать, — и, если уж быть совсем точным, гонятся за мной.

— Бросьте, — фавн бухнулся на вторую кровать, — вы говорите, Осокоря встречал военный? — эльф кивнул. — Очень нужен военным профессор монстрологии, специалист по реликтовым чудовищам!

— Я не всегда учил студентов в Леронском университете, у меня есть и другое прошлое. И вот теперь, кажется, оно догнало меня.

— Никогда не поверю, что в молодости вы были преступником! Даже и не пытайтесь меня убедить.

— Конечно, нет. Я имею в виду своё военное прошлое.

— Вы служили в армии?

— Точнее воевал в Северную войну. Случалось тебе слышать о Ясене?

— Конечно! Эльфийский герой, которого, если бы поймали лирийцы, порезали бы на куски живьём, — Торки улыбнулся, гордясь своей осведомлённостью.

— Я и есть Ясень, — просто сказал Брэк. — Последние пятнадцать лет я спокойно жил в Рие под своей фамилией, и все считали, что Ясень исчез навсегда. Но недавно я встретил одного человека, который знает меня в лицо, и что особенно неприятно, этот человек очень влиятелен, а я как раз выполняю его тайное поручение.

— Получается, мы едем вовсе не за внуком вашего приятеля?

— Я бы сказал, что мы сочетаем приятное с полезным. — Брэк устало потёр виски, — Второй консул знает, кто я и постарается убить при первой же возможности. И наша главная задача — такой возможности ему не дать.

— Бестия? — переспросил фавн, — почему Второй консул должен желать вашей смерти? Война закончилась шестнадцать лет назад, и всем эльфам объявили амнистию.

— Я убил отца Бестии прямо у него на глазах.

— Ему тогда должно было быть лет десять, — задумчиво произнёс Торки, — и вы его пожалели.

Эльф кивнул.

— Я не воевал с детьми.

— Видать, зря пожалели, мало того, сейчас нам спокойнее было бы, вам пол-империи спасибо бы сказала. Второй консул не напрасно зверем прозывается, детишек им пугают, сам слышал.

— Может, и зря, — согласился Брэк, — как говориться, знал бы, где упасть… Сейчас у нас нет времени для долгого разговора, но позднее я объясню тебе всё.

— Ладно, — кивнул фавн, ёрзая на кровати, — удивительно гадкое ложе, просто невозможно спать.

— Напрасно беспокоишься, спать мы тут не будем. Нам нужно незаметно покинуть гостиницу. Осокорь неспроста очутился на «Ночной птице», и теперь, не обнаружив нас в шикарном отеле, который сам нам и порекомендовал, он примется искать нас в других гостиницах и постоялых дворах. Поскольку ничего хорошего эта встреча нам не сулит, нужно испариться отсюда прежде, чем наш знакомец со своими друзьями военными доберётся до «Счастливого рыбака».

Осокорь смотрел на стройную спину адъютанта и в его душе закипало раздражение. Надо же было додуматься: притащиться на пристань в парадной форме, да ещё приветствовать так, что лишь одни глухие не слышали. Словно в ответ на мысли гостя парень обернулся и с виноватой улыбкой произнёс:

— Согласно вашей депеше было принято решение встретить ваше превосходительство и из экономии времени препроводить к коменданту порта.

Было совершенно бесполезно интересоваться, почему никто не удосужился обратить внимание, что в срочной и секретной депеше, посланной Осокорем голубиной почтой из Пелен, были слова «под прикрытием». Они-то уж никак не предполагали торжественной встречи и эскортирования. Но откуда адъютантику об этом знать. Его дело выполнять приказы.

— А вдруг в порту по ошибке ты подошёл бы к кому-нибудь другому? — поинтересовался Осокорь, раздражение которого почти улеглось, уступив место спокойной уверенности в позитивном исходе дела, — вот тебе бы досталось, если к коменданту порта ты привёл обыкновенного торговца, крестьянина или путешествующего богатого бездельника.

— У меня были инструкции, — серьёзно ответил парень, распахивая дверь кабинета с начищенной бронзовой табличкой, на которой красовалось имя коменданта порта Осэны.

Осокорь, носивший в миру имя Марин Туллий, перешагнул порог большого неудобного кабинета. Его там ожидали. Ибо трудно подобрать иное слово для описания преисполненного достоинства сидения троих важных господ. За столом с драгоценной наборной столешницей обосновался бритый желчный мужчина с презрительной складкой тонких губ. Он лениво перекатывал в ладонях янтарный шар — модную столичную безделицу, которая предназначалась для «охлаждения от жары рук и всего организма». Слева на стуле с широкой удобной спинкой сидел полный господин, скрестивший руки на необъятном животе. Третьим в тёплой компании оказался высоченный широкоплечий дядька. Его принадлежность к касте военных угадывалась с первого взгляда по выправке и короткому бобрику седых волос.