Страница 60 из 96
С начала войны на острове находился штаб морских операций Западного района Арктики. Захват и разрушение Диксона противником могли серьезно нарушить, если не парализовать на длительное время, движение конвоев и отдельных судов по трассе Северного морского пути. Предвидя такую опасность, осенью 1941 года на острове установили две двухорудийные батареи: полевую гаубичную для защиты внутренних и внешних рейдов и стотридцатимиллиметровую морскую. Однако ошибочный и опасный вывод, сделанный после навигации 1941 года, что противник и в дальнейшем не рискнет глубоко заходить в наши внутренние полярные воды, сыграл и здесь свою вредную роль. Незадолго до описываемых событий, после неоднократных обстрелов вражескими субмаринами побережья Новой Земли, батареи были демонтированы и поданы на главный причал для отправки в губу Белушью. За ними и пришел на Диксон «СКР-19», бывший ледокольный пароход «Дежнев».
До сих пор, хотя уже шел второй год войны, тревоги на Диксоне объявлялись только учебные. Здесь не было даже затемнения. Жители были уверены, что сюда, за тысячи километров от аэродромов противника, без риска не вернуться обратно наверняка не смогут добраться его бомбардировщики. Тем более никто из живущих на острове не сомневался, что сюда, в край льдов и туманов, не рискнут войти надводные корабли противника.
И все же, когда около часа дня в наушниках радистов приемного центра тонко запищали торопливые сигналы морзянки, передаваемые радистом «Сибирякова»: «Вижу вспомогательный крейсер неизвестной национальности», Диксон приготовился к обороне. Женщины и дети были срочно эвакуированы в промысловую избу на реке Лемберовой. Банковские документы и ценности вывезены. Створные огни и светящиеся буи погашены. Все население острова и порта было сведено в два отряда народного ополчения. В них вошли все, кто мог носить оружие: служащие радиоцентра, авиапорта, промохотстанции, отделения госбанка, больницы, охотники с ближайших зимовок.
С большим трудом с «СКР-19» были сняты уже погруженные туда две стопятидесятидвухмиллиметровые полевые гаубицы. Вокруг них суетились расчеты, стремясь быстрее изготовить орудия к бою прямо здесь, на открытом и не подготовленном для стрельбы месте. Командовал батареей высокий носатый старший лейтенант. У него были белые брови и ресницы, синие глаза и огромные кисти рук, торчащие из коротких рукавов шинели.
В зубах артиллериста постоянно торчали, сменяя друг друга, толстые махорочные цигарки.
— А ну, поднатужились, братья славяне! — весело кричал он, подпирая плечом тяжелое орудие, и его синие глаза от натуги едва не вылезали из орбит.
Прикрытие Диксона с моря, по замыслу штаба морских операций, должен был осуществлять вооруженный семидесятишестимиллиметровыми орудиями «Дежнев». Остальные суда, находившиеся на Диксоне, ушли в Енисейский залив, в район Гальчихи. Однако неожиданно, уже после их ухода, из Архангельска пришел транспорт «Кара», груженный 250 тоннами аммонала. Он ошвартовался у южной стенки, а с Енисея спустился пароход «Революционер». Оба судна были вооружены малокалиберными пушками.
Командованию казалось, что все возможное сделано и порт готов к отражению нападения вражеского рейдера. Но прошла тревожная ночь, затем не менее длинный и тревожный день, а «Адмирал Шеер» не появлялся. Только в начале второго ночи 27 августа, почти через двое суток после нападения на «Сибирякова», наблюдатели на северо-западной оконечности острова в негустом тумане разглядели приближающуюся громаду вражеского корабля. Рейдер крался медленно, осторожно лавируя и опасаясь мелей. Он держал курс на пролив Вега. Наблюдатели, а их было четверо, в том числе двое уже немолодых людей из ополченцев, устремились к месту, куда приближался корабль. Взвалив на плечи тяжелый пулемет «максим», коробки с лентами, то и дело спотыкаясь на скользкой кочковатой земле, глубоко проваливаясь в заснеженные ухабины, они бежали, чтобы успеть занять позицию на берегу и не дать высадиться десанту противника.
Последним бежал завхоз больницы Яков Иванович. Это был пожилой человек, известный всему поселку тем, что, снимая трубку телефона, всегда говорил: «Я слушаю вас с огромным вниманием». Сейчас обильный пот, стекавший по лицу, застилал ему глаза, дыхание было прерывистым, сердце стучало неровно, казалось, вот-вот остановится.
— Не могу, ребята, больше, — едва слышно прошептал он, останавливаясь и садясь прямо в снег. — Передохнуть надо.
Остановились и другие наблюдатели. Внезапно над их головами со свистом пронесся тяжелый снаряд. Для всех четверых это был звук, которого они прежде никогда не слышали. Инстинктивно они упали на землю. Взрыв был далекий; судя по его направлению, противник обстреливал порт.
— Бегом за мной! — скомандовал, поднимаясь во весь рост, молоденький командир дозора. — Отдохнем на том свете «с огромным вниманием», Яков Иванович.
Но Яков Иванович не двигался — он был мертв.
Очевидно фашисты решили прежде всего потопить корабли, чтобы они не препятствовали высадке десанта. Поэтому именно на них они сосредоточили поначалу свой огонь. Тяжелые снаряды рейдера легко пробили корпус «Дежнева» ниже ватерлинии, повредили обе сорокапятки, разбили пулемет ДШК, единственный трехметровый дальномер. За несколько минут на «Дежневе» было убито и ранено двадцать семь человек. Ранен был и заменявший отсутствующего командира старпом. С мостика ему было отчетливо видно, как отскакивали от бронированных бортов рейдера, не причиняя ему никакого вреда, снаряды «Дежнева». Вода продолжала стремительно врываться через пробоины в трюмы парохода. Он начал угрожающе крениться на левый борт. В этот момент на палубу сторожевого корабля поднялся с рейдового катера его командир. Этот тридцатилетний капитан-лейтенант, отчаянный чистюля и придира, пришел на «Дежнев» с морского охотника.
Еще вчера командир оставил блистающий чистотой и порядком корабль. По привычке пошутил, сходя на берег. Сказал старпому:
— Полного хода не давать, огня не открывать.
И вот сейчас «Дежнев» представлял собой страшное зрелище: искореженные орудия, пожары, стоны раненых. На корме горел ящик со снарядами. К нему подполз на ощупь, с залитым кровью лицом наводчик Кацман. Он пытался сбросить ящик за борт. А на носу раненный в обе ноги, всегда неунывающий и веселый южанин Геворк Тонунц, лежа на спине, из последних сил подавал комендору снаряды.
— Поджечь на носу и корме дымовые шашки! — с трудом перекрикивая шум, приказал командир. — Двадцать градусов вправо. Курс на бухту Самолетную.
Корабль заволокло густым дымом. Под его защитой, скрытый от смертоносных попаданий вражеского линкора, «Дежнев» ушел за мыс и выбросился на мель в спасительной бухте. Вслед за «Дежневым», ловко маневрируя и используя дымовую завесу, сумел увести поврежденное судно в бухту и командир «Революционера».
Теперь в порту оставалась только «Кара». В трюмах этого «дидугана», как называли свой пароход моряки, находилось 250 тонн взрывчатки. Достаточно было одного попадания, и от детонации аммонал мог взорваться, уничтожив не только пароход, но и порт. К счастью, занятый боем с «Дежневым» и «Революционером», рейдер не обращал внимания на «Кару». Пароход стоял, скрытый за причалом, окутанный черной гарью дымовых шашек. Осколки от рвущихся неподалеку снарядов так и обсыпали судно, отчего его старенький корпус вздрагивал, будто от ударов нагайки.
Невозмутимый капитан парохода непрерывно курил и молчал. Будь его воля, он бы давно рискнул под покровом дымзавесы уйти к устью Енисея. Но на дважды посланный по семафору запрос ответа не было. Капитан не боялся смерти. Больше всего на свете он боялся быть обвиненным в трусости и паникерстве.
Внезапно сквозь пелену относимого ветром дымного облака капитан увидел приближающийся к «Каре» юркий рейдовый катерок. Он бесстрашно и быстро шел среди всплесков от падающих в воду осколков. На палубе катера стоял высокий мужчина. Его шея была повязана шарфом.
— Никак сам начальник штаба Еремеев к нам пожаловал, — вслух произнес капитан.