Страница 36 из 44
На подступах к совхозу «Питомник» взору наступающих войск открылось необычное зрелище. Аэродром походил на гигантский муравейник. Сотни самолетов (а их оказалось более 370), автомашин, автобусов, зенитных орудий и другой техники, большие палатки с эмблемой Красного Креста были разбросаны на огромном заснеженном поле. Посреди этого хаоса умудрялись садиться самолеты, разгружались, загружались и снова взлетали. Для более заметного обозначения дороги к аэродрому немцы воткнули в снег копытами вверх отрубленные ноги павших лошадей: ужасные вехи в ужасной битве.
Учитывая приказ командира 65-й армии о необходимости сохранить авиационную технику противника в целостности, было решено блокировать все подступы к аэродрому со стороны Сталинграда, откуда продолжали прибывать автомашины с ранеными и больными немцами.
Все, что шло к аэродрому, танкисты 91 тбр быстро пропускали, за исключением танков и бронетранспортеров, которые расстреливали при подходе. Также поступали и с самолетами: совершать посадку не препятствовали, а взлетать не позволяли.
Утром к Питомнику подошли подразделения 27-й гвардейской, 23-й и 304-й стрелковых дивизий. Произошла встреча 65-й и 24-й армий. Общими усилиями сводная группа захватила аэродром со всей боевой техникой, которая там скопилась. Немало взяли и пленных. Здоровых отделили от раненых, организовали обслуживание последних силами самих же пленных. Вскоре противник попытался отбить аэродром, но потерпел неудачу. 16 января Питомник окончательно перешел под контроль советских войск. Снабжение окруженной группировки еще более усложнилось.
Войска 64-й и 62-й армий активными действиями в северо-восточной части района окружения и непосредственно в Сталинграде сковывали силы противника и не позволяли перебрасывать их в западную часть «котла», где развертывалась борьба главных сил.
Штаб 6-й армии противника переместился из Гумрака еще ближе к Сталинграду, в район действий 71-й пехотной дивизии, где в глубокой балке по крутому откосу были оборудованы блиндажи. «Гартманштадт» — так назвали немцы это новое место командного пункта армии, по фамилии командира дивизии фон Гартмана (после его смерти в бою командиром дивизии стал полковник Росске). «Снова сжигались документы и боевое имущество, — вспоминал В. Адам. — На новый командный пункт было взято только самое необходимое. Мы ехали по шоссе в немногих уцелевших автомашинах, маленькими группами, мимо тащившейся в город вереницы изголодавшихся, больных и раненых солдат, похожих на привидения. На вокзале в Гумраке мы попали в плотную толпу раненых. Подгоняемые страхом, они покинули лазарет на аэродроме и тоже устремились на восток. Остались лишь тяжелораненые и безнадежно больные, эвакуация которых из-за недостатка транспортных средств была невозможна. Надежды вылечить их все равно не было. Паулюс приказал главным врачам оставлять лазареты наступающему противнику. Русские нашли и штабель окоченевших трупов немецких солдат, которые несколько недель назад были навалены за этим домом смерти один на другой, как бревна. У санитаров не было сил, чтобы вырыть в затвердевшей, как сталь, земле ямы для мертвых. Не было и боеприпасов, чтобы взорвать землю и похоронить в ней погибших»[94].
Общее наступление всех наших войск возобновилось 15 января после короткой артиллерийской подготовки. К середине дня неприятельская оборона на бывшем среднем сталинградском обводе на участке Елхи, Западновка была прорвана.
Части противника, оборонявшие здесь средний обвод, в результате боев 15 января понесли тяжелые потери (до 6000 убитых и раненых), управление ими было в основном потеряно и, вопреки воле командования, они стали поспешно отходить к Сталинграду. Только на отдельных направлениях, используя заранее подготовленные промежуточные опорные пункты и группы подбитых танков, разбросанных по полю, неприятельские арьергарды пытались сдержать натиск наших войск.
К исходу 15 января силы Красной армии на отдельных направлениях продвинулись на 8–12 км. Преследование продолжалось весь день 16 января, что способствовало продвижению наших войск еще на 8–10 км. Было захвачено свыше 4000 пленных, 500 орудий, 370 пулеметов, 180 танков, 11 000 автомашин, а также вышеупомянутый аэродром Питомник с брошенными на нем самолетами.
К исходу 17 января 64, 57, 21, 65-я и 24-я армии вышли на ближние подступы к Сталинграду по линии Большая Россошка, хутор Гончара, Воропоново. Протяженность линии фронта по кольцу окружения составляла 110 км, а глубина его района сократилась с запада на восток на 33 км и составляла 20 км (до пос. Красный Октябрь). С севера на юг она равнялась 30 км. Общая площадь района окружения уменьшилась на 800 км² и составляла около 600 км². Войска противника, отступавшие на восток, заняли внутренний сталинградский оборонительный обвод, продолжая оказывать упорное сопротивление. О полном разгроме врага еще не было и речи.
«Откуда же у него брались силы? Неужели не сказываются трудности с продовольствием? Все эти вопросы невольно вставали перед нами, — вспоминал Н. Н. Воронов. — Разведка доносила, что суточный рацион немцев состоит из 150 г хлеба, 65–70 г мяса или консервов, супа из конины и изредка 25–30 г масла. Но, по-видимому, при этом не учитывались какие-то тайные запасы продовольствия, которые имели немецкие соединения и части»[95].
Частично окруженную группировку еще продолжала снабжать германская авиация. С 10 по 17 января эскадрильи транспортных самолетов люфтваффе доставили окруженным войскам 736 тонн грузов. 736 тонн, вместо ежедневно требуемых 300. Начштаба армии генерал Шмидт гневно радировал в группу армий «Дон»: «Нас что, уже сдали?» Также уже позже стало известно, что окруженных немцев в «котле» было гораздо больше, чем первоначально предполагали наши разведорганы. Следовательно, боеприпасов и продовольствия у окруженных было больше. Но тогда об этом еще не знали.
Маршал артиллерии Н. Н. Воронов (это знание было присвоено ему 18 января 1943 г.) решил лично заняться изучением действительного положения окруженного врага и ежедневно стал уделять 2–3 часа для допроса пленных немецких офицеров и генералов. Кроме того, он хотел знать, как противник оценивает действия наземной и зенитной артиллерии Донского фронта.
Из показаний пленных было ясно, что среди окруженных росло недоверие к Гитлеру. Для усиления надзора за солдатами часть офицеров переселялась в их землянки.
Сильный голод и беззащитность от хорошо вооруженного и мощного противника привели к резкому падению боевой мощи и боевого духа немецких войск. Настроение упало. Жертвы выросли до гигантских масштабов. Дивизии доносили о «кровавых потерях» — до 70–80 % личного состава. Давка на сборных пунктах для раненых была ужасающей. Медикаменты и перевязочный материал были на исходе. Кругом рыскали мародеры.
Германское командование всячески запугивало свои войска, чтобы не допустить их сдачи в плен. В одном из приказов командующего 6-й армии в продолжение его приказа от 9 января говорилось:
«За последнее время русские неоднократно пытались вступить в переговоры с армией и с подчиненными ей частями. Их цель вполне ясна — путем обещаний в ходе переговоров о сдаче надломить нашу волю к сопротивлению. Мы же знаем, что грозит нам, если армия прекратит сопротивление; большинство из над ждет верная смерть либо от вражеской пули, либо от голода и страданий в позорном сибирском плену. Но одно точно: кто сдастся в плен, тот никогда больше не увидит своих близких. У нас есть только один выход: бороться до последнего патрона, несмотря на усиливающиеся холода и голод. Поэтому всякие попытки вести переговоры следует отклонять, оставлять без ответа и парламентариев прогонять огнем. В остальном мы будем и в дальнейшем твердо надеяться на избавление, которое находится уже на пути к нам.
94
Адам В. Указ. соч., с. 316.
95
Воронов Н. Указ. соч., с. 69. Высказанное предположение подтверждается рассказом В. Адама о посещении им позиций 71-й пехотной дивизии. «Солдаты дивизии, — писал он, — были в значительно лучшем состоянии, чем солдаты на западном и южном участках „котла“. С начала окружения у них почти всегда были хорошо оборудованные позиции и отапливаемые убежища и, как это ни удивительно, по-видимому, достаточное питание.
Вскоре, обходя подвал, наткнулся на ряд дверей, на которых болтались тяжелые висячие замки. Сопровождавшему меня унтер-офицеру я приказал открыть их. Он неохотно выполнил мое указание. Причина стала ясна, когда двери были открыты, и я увидел, что в помещениях спрятано довольно большое количество продовольствия. Очевидно, интенданты, а также ответственные за снабжение командиры, дали в ноябре неправильные сведения о запасах… Росске признал, что он, не проверив, положился на данные, представленные офицерами интендантской службы» (Адам В. Указ. соч., с. 340–341).
96
Воронов Н. Указ. соч., с, 69.