Страница 7 из 20
И, похоже, они не сомневались, что он Одноживущий…
Там, за линией факелов что-то тихо заскрипело. Глеб насторожился, нахмурился.
Он знал этот опасный звук, помнил его…
– Луки! – понял он и распластался в траве. – Все на землю!
Свет факелов на миг чуть померк, а потом сделался ярче, чем был, и Глеб догадался, что это значит: лучники поднесли к факелам оголовки зажигательных стрел, и просмоленная пакля на них вспыхнула.
– Уходите! – крикнул он рабам. – Отползайте и разбегайтесь!
Тихие щелчки освобожденных тетив – и огненные росчерки прошили ночь, прогудели над головой, ударили в бревенчатую стену, вонзились в землю, разбрызгивая горячие алые капли.
Кто-то закричал.
Глеб повернул голову.
Один из рабов тянул засевшую в боку стрелу, схватившись за полыхающую паклю. А огонь уже перекинулся на его одежду, огонь пожирал плотную ткань и пробовал на вкус человеческую кожу.
Вновь зловеще скрипнули выгибаемые луки. И снова весело подмигнули далекие факелы.
Ухнуло пламя, вырвавшись из разбитого окна.
Сорвались стрелы.
– Бежим! – во весь голос крикнул Глеб, вскочил, дернул кого-то, поднимая, о кого-то запнулся, через кого-то перепрыгнул: – Бежим! – Он увидел, как люди зашевелились, крикнул им, чтобы они поторапливались. И помчался во тьму, не слыша, но чувствуя, угадывая, как снова скрипят поспешно натягиваемые луки.
Он пытался убедить себя, что не отвечает за этих людей.
Он спасался сам, и не был обязан спасать их…
Загоралась трава – огненные лужи медленно растекались, и ночь отступала от них. Затлела дранка на крыше – окрепший ветер вмиг раздул пламя, взвил искры, рассеял их среди звезд.
Глеб мчался прочь от огня. Бежал в спасительную тьму.
Кто-то увязался следом – топал, сопел, задыхался.
А вокруг кричали люди – одни азартно, словно загоняющие зверя охотники, другие дико – будто раненные животные. Среди пламени, в искрах и дыму метались тени, огненные стрелы беспорядочно полосовали тьму, поблескивало оружие – алое от крови и огня.
«Здесь каждый сам за себя, – мысленно разговаривал с совестью Глеб. – И я ничего не могу сделать. Теперь каждый сам за себя…»
Какая-то фигура встала на пути – враг, потому что друзья остались за спиной.
«Не друзья, – поспешно поправил себя Глеб. – Просто люди, попавшие в одну обойму, в один переплет. И даже не люди. Одноживущие.»
Он махнул копьем, вышиб клинок из руки противника, ударил врага обратной стороной древка, проскочил мимо. И налетел на дерево.
Деревьев было много.
Они прятались во тьме, но ветер шумел в кронах, а под ногами мягко пружинила старая листва, и Глеб понял, что оказался на опушке леса.
Ушел…
Он обернулся.
Рыжее пламя рвалось в небо, красный дым стелился по земле, черные силуэты двигались на фоне огня, и даже отсюда Глеб видел, что лица этих людей закрыты костяными масками.
Он не сомневался, что это Орден Смерти ищет его тело.
– А вот хрен вам, – сказал он по-русски, воткнул копье в землю и присел на подвернувшуюся корягу.
Организуют ли они погоню, когда убедятся, что среди мертвых его нет?
В любом случае, маленькую передышку можно позволить. Чуть отдохнуть, а потом – уносить ноги…
Или?..
Спрятаться, затаиться, проследить за этими людьми. Потом захватить одного из них. Взять «языка». И допросить с пристрастием.
– Не двигайся! – приказал вдруг кто-то, и Глеб вздрогнул.
– Подними руки, раб, – распорядился голос. – Медленно встань, сделай шаг в сторону и повернись.
Позади что-то треснуло – словно камень о железо ударился, – короткая холодная вспышка ожалила тьму. А через секунду пылающий комок просмоленной пакли упал Глебу под ноги.
– Ты как на ладони, раб. А у меня в руках взведенный арбалет. Делай, что я сказал!
Глеб поднял руки, привстал.
– Замри! – голос изменился. Теперь в нем слышались нотки торжества и опаски. – Так это ты, Богоборец!
Глеб покосился на копье.
Схватить, упасть, кувыркнуться через плечо, уйти в тень.
Сможет ли он опередить палец на курке?
Ничтожное легкое движение – и тяжелый болт сорвется с отполированного ложа.
Что-то чуть слышно хрустнуло, и Глеб невольно зажмурился, ожидая мгновенной смерти.
Он ощутил толчок в спину, почувствовал, как входит меж лопаток короткая стальная стрела, ломает позвоночник, пробивает грудь. И кровь наполняет легкие, горло, рот…
Но это было лишь его воображение.
Арбалет не разрядился.
Хруст повторился – громче, отчетливей. В тот же миг раздался глухой удар, треск, шум падения. И новый – знакомый – голос спокойно сказал:
– Ты быстро бегаешь, Богоборец.
– Ирт? – Глеб осторожно повернулся. – Ирт, это ты?
– Я…
Одноживущий раб стоял, опустив к земле тяжелый молот-клевец на длинной рукояти. У его ног бесформенной грудой лежал мертвый арбалетчик. А вокруг кольцом сомкнулась плотная тьма, и покачивающиеся черные ветки казались ее щупальцами.
– Когда-то я работал в кузне, – равнодушно сказал Ирт и вскинул боевой молот на плечо.
4
Было тихо. Близилось утро, воздух насытился влагой, и ночь стала серой, словно сажа на остывшем пожарище.
– Я работал в кузне, был молотобойцем, – негромко рассказывал Ирт. – Я много где работал, ведь я попал в рабство, когда мне было десять лет.
– Как это случилось?
– Обычная история… Гоблины разорили нашу деревню, я остался без дома и семьи, пошел батрачить к двоюродному дяде, потом он передал меня своему знакомому, а уж потом тот продал меня за два мешка зерна забредшему в наши края торгашу.
– Обычная, говоришь, история… – Глеб покачал головой. – Раньше я не часто встречал рабов. А теперь сам ехал в невольничьем обозе…
Они ушли глубоко в лес, забрели в самую чащобу, в самый бурелом, нашли место, где поваленные деревья образовали подобие берлоги и залезли внутрь. У Ирта было огниво, которое он забрал у мертвого арбалетчика; надрав сухой бересты, растерев ее в ладонях, беглый раб развел крохотный костерок. Потом он сходил за водой к недалекому ручью, по пути нарвал травы-кислицы и ягодного мха – и теперь в мятой латунной кружке клокотал травяной чай.
– Расскажи о Богоборце, – попросил Глеб.
– О тебе?
– Обо мне.
– Я мало что знаю, – смущенно сказал Ирт. – И, наверное, из того, что я знаю, половина – глупые россказни.
– Все равно расскажи.
Ирт помолчал, глядя на бурлящую грязную воду, помешал варево осиновой щепкой, облизал ее. Сказал:
– Богоборец прислан творцами… – и вновь надолго замолчал.
Глеб смотрел в огонь, ждал продолжения.
– Богоборец не бог, но и не человек… – Ирт, прихватив кружку через рукав, вынул ее из огня, поставил на землю, потряс обожженной рукой. – Он думает, что он Двуживущий, но это не так. И Одноживущим он тоже не является. Он – Богоборец… Говорят, он создан, чтобы защитить нас, Одноживущих. Он пришел, чтобы отомстить Двуживущим за наши мучения. Говорят, что желание справедливости подняло его из земли. Говорят, что он сражается словно сотня воинов, что обычное оружие его не берет…
– Это неправда, – покачал головой Глеб. – Видишь раны? И кровь…
– Говорят, что Богоборец никогда не отступает, – сказал Ирт. – И это тоже неправда. Сегодня я видел, как он бежал.
– Так значит я – не он?
Ирт осторожно прихватил кружку, поднес ее к губам, подул, прихлебнул звучно. И ответил:
– Богоборец отмечен Знаком. Круглой печатью на коже. На спине. Меж лопаток… Я видел это Знак на тебе. Ты – Богоборец.
– Знак… – пробормотал Глеб, повернул голову, выгнулся, пытаясь разглядеть, что там за печать у него меж лопаток. – Как он выглядит?
– Круг, в который вписана звезда. Надпись на неизвестном языке. А в центре круга – закрытый глаз. Говорят, глаз этот иногда открывается, и тогда Богоборец может видеть все, что происходит позади него.
– Ерунда, – неуверенно сказал Глеб.