Страница 14 из 23
– Не хочу, – Курт снова уставился себе под ноги.
– Посмотри на меня! – все повышал голос сержант. – Ты что, хочешь всю роту подставить? Дураками нас выставить?!
– Там будет кровь, – отрешенно и обыденно констатировал Курт. – Будет много крови. И кто-то умрет. Я не хочу туда.
– Ты это о чем? – Павел почувствовал, как в душе рождается нечто, похожее на страх. Вспомнились ненавидящие глаза Некко – глаза пса, затаившего злобу.
– Я чувствую… – Курт отвечал нехотя, словно сожалея о том, что уже было произнесено: – Я не знаю, как… Не знаю, кто… Но я предчувствую… И я туда не пойду… я не пойду, но победа будет моя…
Сержант, похоже, несколько растерялся. Поразмыслив, почесав затылок, пожевав губу, он махнул рукой:
– Ну и черт с тобой, прорицатель! Счастье твое, что не из моего ты взвода! Но я обо всем доложу твоему непосредственному начальнику!
– Как будет угодно… – Курт помолчал. Добавил, словно кашлянул: – Сэр…
А Павел все смотрел на худого нескладного немца. И почему-то ледяные мурашки бегали по его спине.
6
В последующих двух схватках встречались бойцы третьей и четвертой роты.
– Рядовой Свенсон против рядового Бароша, – торопливо объявил ведущий. Кажется, ему переставало нравиться его занятие. С трибун в сторону ринга летели пустые пластиковые бутылки. Младшие офицеры уже не старались наводить порядок среди своих подчиненных. Они просто внимательно следили за всеми и демонстративно громко наговаривали в микрофоны наладонных компьютеров фамилии провинившихся. Определить наказание каждому они собирались позднее.
Швед Свенсон и чех Барош во многом были похожи друг на друга: одного роста, одинакового телосложения. Похожие лица, мимика; оба блондины. Лишь одно отличие сразу бросалось в глаза – Барош был кривоног…
Гонг прозвучал, когда бойцы еще только карабкались на ринг. И они, оттолкнувшись от канатов, сразу же бросились друг на друга.
Кулак Свенсона рассек Барошу бровь. Чех разбил шведу нос. Кровь залила лица бойцов, превратила их в одинаковые жуткие маски. Густые капли упали на дерматиновое покрытие ринга, разбились черными кляксами.
Трибуны взревели. Они наконец-то дождались настоящего кулачного боя.
Силы противников были равны.
И поединок они вели в одинаковой – наступательной – манере. Они мало заботились о защите – или просто не умели защищаться – они месили друг друга кулаками, то сближаясь, то разрывая дистанцию.
Явного преимущества не было ни у кого.
Все решала выносливость.
И случай…
Барош, получив сильный удар в челюсть, повис на плечах у противника, не давая тому двигаться. Через мгновение, немного прийдя в себя, отскочил, мгновенно собрался, неожиданно перешел в наступление – показал удар в корпус левой, заставил шведа опустить руки, открыться, и тут же мощно ударил правой в лицо.
Свенсон покачнулся. Глаза его закатились на секунду, но это увидел лишь Барош. И чех остановился, испугавшись – красная бесформенная маска лица, белки глаз, дрожащие веки – жуткая картина.
Они были соперниками на ринге, но не врагами.
Их настоящий враг на ринг никогда не выходил. С ним можно было встретиться лишь на поле боя…
Чех подхватил падающего шведа, придержал.
Плохо соображающий Свенсон попытался боднуть противника в лицо, но Барош легко увернулся. Сказал что-то почти ласковое на своем языке – выругался, должно быть. Отпустил сопротивляющегося соперника, не собираясь его добивать. Отскочил, встал, дожидаясь, пока швед очухается.
Трибуны требовали продолжения поединка.
И несколько секунд бой продолжился.
Полуослепший швед широко размахивал руками, пытаясь зацепить скачущего вокруг чеха. Один удар достиг цели – Барош, охнув, схватился за ухо. Разозлился, совершенно забыв об осторожности, бросился на противника. И нарвался на второй удар – точно в солнечное сплетение. Задохнувшись, согнулся. А швед, вдруг прозрев, накинулся на него, ударил кулаком по затылку, свалил с ног, пнул жестким мыском десантного ботинка в ребра, и еще раз, и еще…
Болельщики на трибунах засвистели. Кто-то из солдат, привстав, швырнул недопитую бутылку в разошедшегося не на шутку шведа – и попал. Дешевое пиво попутно окропило головы зрителей и расплескалось на ринге.
– Стой, мясник! – вопила вся четвертая рота. – Прекрати!
– Мясник! Мясник! – победно подхватила третья рота.
– Мясник! – прокатилось по залу. Еще один боец из молодых приобрел новое имя.
– Третья рота побеждает! – прокричал в микрофон ведущий, избегая смотреть под ноги. Его подташнивало от вида крови. – Рядовой Свенсон оказывается сильней!
– Некко! Некко! – скандировала четвертая рота, требуя отмщения.
– А теперь четвертый бой сегодняшнего вечера! Снова на ринге встречаются третья и четвертая рота. Бойцы Ниецки и Некко! Вы хотите реванша?! А вы хотите закрепить победу?! – коротышка на ринге обращался к зрительским рядам, но его никто не слушал.
На ринг уже взбирался здоровяк Некко: в одних шортах, с голым торсом; ручищи – словно обрубки толстенных сучьев, ноги – узловатые стволы, шея – короткий широкий чурбак. Несмотря на свои гипертрофированные мускулы, двигался он легко, почти грациозно.
Ниецки тоже был крупным мужчиной, но рядом с противником он выглядел подростком. Исход поединка был ясен с самого начала. На чьей стороне сила понимали и сами бойцы, и зрители.
– Раздави его, титан! – прозвучал восхищенный женский голос в офицерских рядах. И новое прозвище понравилось трибунам.
– Титан! Титан! – покатилась волна голосов.
Некко ухмылялся.
Ниецки с опаской разглядывал противника.
Гонг, как всегда, прозвучал неожиданно.
И Некко, не мешкая, не тратя время на разведку и прочие хитрости рукопашного боя, надвинулся на соперника, словно и не заметив серию сильных ударов в грудь и живот. Он прижал противника к канатам, придавил всем телом. Высоко вскинул кулачище, словно приветствуя зрителей. И, немного помедлив, будто специально привлекая к себе внимание, обрушил его вниз, на голову беспомощного Ниецки.
Павел в это время находился в четырех шагах от бойцов. Он стоял возле ринга, зная, что следующий бой будет его. Он видел, как искривилась шея Ниецки, как подогнулись его ноги. Ему показалось, что он слышал, как смялись кости.
Из ушей, носа и горла Ниецки хлынула кровь. Но боец стоял, прижатый к канатам тушей противника.
– Титан! Титан!
Некко вновь вскинул руку. И снова уронил ее, словно кувалду.
– Титан!
Казалось, Ниецки сам держится на ногах. Но Павел видел то, чего не замечали другие. И он закричал:
– Остановите его! Остановите бой! Стойте!
– Титан!.. – возбужденно гудел человеческий рой.
Некко опустил глаза, уставился на Павла. Глаза его сузились, губы шевельнулись.
«Я убью тебя, – выразительную мимику можно было прочесть без труда. – Я убью тебя, чемпион».
Ринг был залит кровью бойцов. И Павел ясно вспомнил слова Курта: «Будет много крови. И кто-то умрет…»
Некко отступил.
Освобожденный Ниецки повалился на ринг. Голова его упала в кровавую лужу и вывернулась. Мутные мертвые глаза смотрели прямо на Павла.
И Павел видел в них свое отражение.
К рингу спешила бригада медиков, на ходу разворачивая носилки.
– Победил рядовой Некко! – восторженно прохрипел в микрофон клоун. Его белые башмаки и низ брючин были измазаны кровью.
– Титан! Титан!..
– Чистая победа!
Медики вытягивали тело Ниецки из-под канатов. Кровь пачкала их белые комбинезоны.
– Жив, – негромко сказал один.
– Давление низкое, – сказал второй. – Пульс неровный.
– Срочно госпитализируем, – принял решение третий.
Павел смотрел на них, и ему казалось, что кругом происходит что-то до невозможности иррациональное.
Убийца стоял на ринге, упиваясь победой.
У его ног копошились медики, собирались уносить полумертвого солдата, пострадавшего не в схватке с космическими чудовищами, а в спарринге со своим товарищем.