Горизонт

Фаун подарила Виту и Берри две пары хлопкового белья, так как она нашла хорошую хлопковую готовую одежду здесь на рынке дешевле, чем хлопковую пряжу раньше в Олеане, и они были совершенно очаровательными, чтобы пройти мимо. Последние несколько дней ее пальцы летали над прямыми швами и простыми шнурками, но это не было первым случаем, когда ей нужно было бы сшить что-то для Вита, потому что шить белье было одним из первых умений, которым ее научила тетя Нетти. Для пробы, она сделала пару для сироты Хога. Когда она порадовала его, тот вытер слезу, набежавшую от волнения, рукавом рубашки; потом скрылся в темноте каюты, чтоб натянуть подарок немедленно. Слишком скромный, чтобы демонстрировать его всей команде, он позвал Вита взглянуть. У Вита было забавное выражение лица, когда он вернулся, и он задумчиво погладил свою собственную пару перед тем, как сложить ее — несколько более аккуратно, чем он всегда выказывал ранее к принятой как само собой разумеющейся работе Фаун.

Затем Вит и Ремо вышли на цыпочках с загадочным видом, оставив Фаун и Берри улыбаться друг другу, пока все остальные убирали со стола. Из всех даров, которые принес этот день, заполучить сестру было для Фаун в глубине сердца очень дорого. У Берри также не было сестер — а вскоре после того, как родился Готорн, и матери — так что у нее даже не было старшей женской компании, которую Фаун составляли ее мама и тетя Нетти. Когда Берри была меньше, дом в Клиркрике управлялся, как она рассказывала Фаун, рядом старших кузин. Однажды, когда настала пора запускать баржу и двигаться на восход, такой женщины не нашли, так что папа Клиркрик просто упаковал всех троих детей с собой на все шестимесячное путешествие. К изумлению всех родственников, никто из юных Клиркриков не удовлетворил их жуткие предсказания, не упал за борт и не утоп, так что потом он стал забирать их каждый год. Фаун эта жизнь казалась интересной, но на баржах и лодках женская компания отсутствовала также. Она подозревала, что Берри тоже сочла Фаун лучшим подарком Вита.

Громкое буханье с палубы заставило всю команду выскочить и обнаружить Вита, держащего поводья маленькой пегой кобылки, и Ремо с ухмылкой удачливого конспиратора. Каштановый мерин Дага, Копперхед, делящий загон с козой Дейзи, ревниво прижал уши, но Даг быстро успокоил его. К крайнему шоку Фаун, Вит передал поводья ей.

— Ну-ка, давай, — сказал он. — Это потому что я заставил тебя оставить свою лошадку в Вест-Блу. Берри купила тебе седло и уздечку, а Ремо нашел седельные сумки. — Вся упряжь была не новой, но в хорошем состоянии; кто-то старательно ее вычистил. — Хотя если бы я знал, каких лошадей отправляют в Греймаут, я бы купил Варп и Вефт, чтобы продать здесь!

— Вит! Ремо! О!

— Да все в порядке — мои стекла ушли по такой цене, что челюсть падает, — отбивался Вит в шутливом смущении в ответ на ее объятья. — Берри была права, что заставила меня попридержать большую часть, пока мы не спустились к низу, — он отсалютовал своей молодой жене и былой хозяйке, которая приняла это с довольным кивком.

— Погоди-ка, — сказала Фаун Ремо, — это не одна из тех лошадок, которых продавали Стражи Озера из Русла Новолуния вчера на площади?

— Ага. Я туда вернулся с Витом потом, — сказал Ремо самодовольно. — Не беспокойся; это хорошая кобыла. Маленькая и живая, года четыре ей, думаю. Они ее отбраковали только потому, что она для дозорных маловата.

Действительно, кобыла выглядела так, будто не дотягивала до длинноногого Копперхеда пару шагов, но также она не выглядела так, чтобы возражать против этого. Фаун погладила ее с удовольствием; Берри, не слишком хорошо знающая лошадей, гладила ее гриву с большей осторожностью.

— А еще я узнал имена шатров тех девушек, — для Ремо его голос звучал почти радостно.

— Каких девушек? — спросил Барр.

— О… ну… одних девушек. Они уже уехали.

— Хм, — Барр поглядел на него с некоторым подозрением, но его отвлекла радостная суета вокруг кобылы. После того, как Фаун предприняла короткую поездку вверх и вниз по речному берегу, за которым Даг внимательно наблюдал, она позволила Готорну и Хогу тоже опробовать шаг ее лошадки-подарка. Они подняли кобылу обратно на борт, привязав к поручням напротив Копперхеда и обложив охапками сена. Через некоторое время Фаун вернулась внутрь, пытаясь придумать лошадке имя. Сначала она подумала о черно-белом окрасе, и это привело ее к имени «Скунс» — но это казалось одновременно зло и неблагодарно. Она решила подумать еще, серьезнее.

После проверки уровня пива, оставшегося в бочонке, они все расселись возле очага с кружками. Фаун радостно вздохнула и стала уговаривать Берри вытащить скрипку и сыграть им пару мелодий как подарок на день рождения Фаун, который не упакуешь, как Вит сказал вдруг:

— Эй, Даг! А что ты Фаун подарил на день рождения?

— Э-э… — сказал Даг. Он посмотрел вниз в свою кружку с явным дискомфортом. — Я старался смастерить сюрприз, но он не сработал. — Он глотнул пива и добавил: — Пока не сработал.

— А какой? — спросила Фаун с живым любопытством. Учитывая, что у него только одна рука, едва ли Даг попытался вырезать что-то или смастерить другую сложную ремесленную вещь. И тут она поняла — под «мастерить» он подразумевал мастерство Стражей Озера, работу с Даром. Магию, с точки зрения крестьян, несмотря на то, что Фаун старалась отучить себя от использования этого слова. Но, надо полагать, попытка его, какой бы она ни была, не удалась, и он был разочарован. Особенно после огромного подарка Вита.

Она добавила:

— Иногда бывает нужно отказаться от части-сюрприза. Помнишь твой день рождения, когда я тебе подарила один рукав от свитера?

Даг слегка улыбнулся и дотронулся до уже законченного свитера, который был надет на нем сейчас, чтоб защититься от холодного влажного ветра, задувающего в баржу с тех пор, как суета с ужином закончилась.

— Конечно, Искорка. Только вот, ты всегда знаешь, что сможешь выполнить свое обещание. Для начала тебе не нужно останавливаться и изобретать вязание.

— Ну хорошо, но теперь тебе точно надо рассказать, — сказал Вит, откидываясь назад. — Тут у тебя не получится просто забросить удочку с приманкой, а потом тянуть за леску.

— Да, Даг, расскажи нам сказку, — сказал Бо несколько сонно. — Сказка так же хороша как звонкая монета… иногда.

— Ну… — Даг неохотно опустил руку в карман, затем вытащил и выложил темный грецкий орех, все еще в скорлупе, на камень возле очага.

Все крестьяне вокруг огня смотрели в непонимании на орех, а потом на Дага; но Барр и Ремо вскочили, и это заставило Фаун тоже навострить уши.

— Даг, что ты такого сделал с этим бедным орехом? — спросил Ремо. — Его Дар весь… светится.

Даг потрогал пальцем твердые морщины скорлупы, покатал темно-зеленый шарик по камню, затем сел обратно и угрюмо уставился на него.

— Скорлупа защищает и охраняет жизнь. Это казалось хорошей природной сущностью для того, чтобы попробовать заякорить спиральность. Таким способом мастера по ножам заякоривают спиральную закрученность в кость разделяющего ножа, только этот сосуд делается, чтобы удерживать смерть, а этот… должен был удерживать кое-что еще.

Даг сделал свой первый разделяющий нож всего лишь несколько недель назад, после ужасов бандитской пещеры. Барр и Ремо были глубоко потрясены; Фаун была менее удивлена, так как раньше встречалась с братом Дага, Дором, мастером по ножам.

— Я все пытался придумать, — продолжил Даг, — что могло бы защитить крестьян, закрывая их Дар так, как это делают дозорные.

— Отсутствующие боги, Даг, как могут крестьяне закрываться? — сказал Ремо. — Это ведь как повернуть весь твой Дар к миру боком. У меня истерика была, когда я впервые учился. Даже не все Стражи Озера могут этому выучиться.

Даг кивнул, но не согласился.

— Видишь ли… Фаун не может чувствовать меня через свой свадебный браслет так же, как я могу чувствовать ее, и как любой женатый Страж Озера может, но летом я смог сделать сформированное подкрепление Дара в ее руке, которое дало ей похожее чувство на некоторое время, пока ее Дар не поглотил подкрепление. Это не то же самое, но результат был таким же.