Судьба боится храбрых

— А если… — Тим помедлил, подбирая слова, — если я промолчу… о чем-то, но так, что у человека создастся впечатление, будто я что-то подтвердил, а на самом деле все не так…

— Я понял, — перебил куратор. — Нет, это не будет ложью. Ты ничего не сказал и не создал воздействия на окружающий мир. То, что беседовавший с тобой человек получил в результате беседы ложное впечатление, — это его ошибка. Значит, он неверно задавал вопросы. Но твои действия в таком случае будут опасно близки ко лжи, и, если нечто таковое будет за тобой замечено, ты будешь подвергнут наказанию. Как был неоднократно подвергнут наказанию Лайл.

«Ясненько, — Тим внутренне усмехнулся, — а то тоже мне придумали, чтобы человек — да не врал. Зуб даю, они тут все друг другу „ложное впечатление“ создают по двести раз каждый день. Даром что волины». Тимова реакция, похоже, не осталась незамеченной куратором, тот глянул исподлобья, но промолчал. Тим поспешил отвлечь внимание Ашера Камо от своей ошибки.

— У меня еще вопрос по шаретору, — сказал он. — Я думал о нем сегодня и не понял один случай. Как быть, если произошло так, что один человек сделал услугу другому, а другому эта услуга была вовсе не нужна? И даже наоборот, ему от нее хуже стало?

— Это же просто, — удивился куратор. — Шаретор у обоих вырастет, долга друг перед другом ни у кого из них не возникнет. Чего именно ты не понял?

— Вот этого и не понял, — пожал плечами Тим. — Так ведь так можно просто друг другу такие… услуги оказывать и шаретор себе растить. Разве нет?

— Преднамеренно это сделать не удастся. Такое может случиться, только если один из этих двоих находится в неведении относительно действий второго. Да и намного таким образом шаретор не увеличишь — действительно ценные сделки происходят только при полном взаимопонимании всех заинтересованных сторон.

Тим задумался, полагая, что куратор закончил ответ, но Ашер Камо продолжал:

— Я понимаю, почему тебе интересен именно этот случай — ты пытаешься применить его к себе. Но я не советую тебе сильно обнадеживаться.

«О чем это он? — удивился Тим и вдруг понял: — Блин! Точно! Они ж выдернули меня сюда и думают, что оказали мне услугу. А я-то так не думаю! Значит… значит… что он там говорил? Они мне вроде как ничего не должны… это жаль, конечно, но вот шаретор-то у меня вырос, пожалуй. И пожалуй, некисло вырос — а то! Взяли выдернули человека из его родного мира, чуть не убили… это, блин, дорогого стоит. Эх, жаль все-таки, что я его не вижу, может, я тут ваще миллионер?»

— А… насколько велик мой шаретор? — спросил Тим внешне безразличным голосом, но внутренне он весь трепетал от возбуждения: «ох обманет, стопудово обманет, мало ли что им врать совсем нельзя…»

— Невелик, — сказал Ашер Камо. — Особенно после того, как к долгу за обучение волину у тебя добавился долг за обучение владению оружием.

«Блин, — подумал Тим. — Ну что я говорил? Точно — соврал. Чтоб мне провалиться».

— Почему это невелик? — спросил он, стараясь, чтобы разочарование не слишком отчетливо звучало в голосе. — Вы мне мою жизнь… нарушили. Очень может быть, что из-за вас я умру, это что — недорого стоит?!

— Первое: ты еще ребенок. Именно поэтому ты здесь. Ребенок не играет важной роли в жизни общества, и он сам это знает, поэтому изменение окружения и образа жизни для него не так ценно, как для взрослого. Более того, дети находят вполне нормальным, что взрослые распоряжаются их жизнью. Вот если бы Хозяин дал указание настроить тенарисс на взрослого человека, да еще играющего важную роль в вашем обществе, то шаретор такого человека мог бы действительно сильно вырасти после перехода. Хотя у Хозяина все равно не возникло бы долга перед этим человеком. А второе — это ценность шаретора. Она у тебя очень мала, поскольку ты почти не связан с нашим миром никакими связями, а твои старые связи не имеют здесь ценности. Так что не рекомендую обнадеживаться. — Ашер Камо поколебался немного и добавил: — Пожалуй, нормальную одежду ты себе еще сможешь купить, но что-либо более дорогое — вряд ли. И рекомендую тебе поскорее научиться видеть шаретор, чтобы избавиться от опасных иллюзий.

— Понял, — сказал со вздохом Тим и полез под рубашку — шрам невыносимо чесался уже минут пять, и он решил не ждать ухода куратора. Чесаться-то ему никто не запрещал. Но Ашер Камо ожег Тима вопросительным взглядом.

— Чешется, — пояснил Тим. — Надеюсь, он не разойдется.

— Покажи, — велел куратор, и Тим расстегнул рубашку.

Ашер Камо осмотрел грудь Тима и поинтересовался неприязненным тоном:

— Зачем ты так сделал?

— Чего сделал? — не понял Тим. — Оно само… сделалось. Ночью…

— Нет, — отрезал куратор. — Сан Тамо не стал бы оставлять шрам, я уверен, он излечил тебя полностью. Это ты сам себе его сделал.

— А… — сказал Тим и замолчал.

— Удивительно, — произнес Ашер Камо, — как можно настолько не контролировать собственную волю? Подозреваю, ты и внушению Сай Ашана противодействовал не намеренно, а повинуясь собственным заблуждениям.

Тим почувствовал, что у него краснеют уши, и опустил взгляд.

— Как он вообще смог меня вылечить? — пробормотал он. — Я же должен не верить в возможность такого лечения.

Куратор усмехнулся — Тим даже вздрогнул: эмоции в голосе учителей еще изредка проявлялись, но лица их почти всегда оставались бесстрастными, поэтому неожиданная мимика куратора его слегка напугала.

— Близость смерти очень часто раскрепощает сознание так, что и годами тренировок не добиться, — сказал куратор и кивнул в сторону лежащего бруска. — Возможно, это придется использовать, если обычные наказания не помогут тебе его сломать.

Тим вскинулся:

— Но день еще не кончился!

— Да, — кивнул Ашер Камо, — у тебя еще восемь лирмов. Если ты не преуспеешь за это время, тебя ждут десять ударов.

Тим уже наклонился было за бруском, но на половине фразы куратора замер и озадачился. Переводчик, однако, с переводом не торопился. Выждав с полминуты, Тим увидел, что Ашер Камо собрался уходить, и остановил его вопросом:

— А… лирм — это что?

Против ожидания, куратор не рассердился:

— Лирм — мера времени, равная двадцати эрмам.

Тим нахмурился, припоминая, чему равен этот эрм, и пытаясь в голове умножить единицу с четвертью на двадцать да еще и на восемь. Но додумать не получилось. «А куда переводчик делся?» — вдруг озадачился Тим.

— А почему я сам не понял? — спросил Тим. — До этого, если я слышал незнакомое слово, я тут же понимал его, а сейчас…

— Действие заклинания закончилось, — ответил куратор. — Теперь в твоей памяти остались только те слова нашего языка, которые ты уже обдумал и понял. Значения остальных тебе придется узнавать самому.

«Вот не было печали», — огорчился Тим. То-то ему показалось, что переводчик как-то барахлит последнее время. Жаль, однако. Так ведь, как дело до более серьезных вещей дойдет, он и понимать ничего не сможет. Ладно еще, на уроках он думал на местном языке — так было проще. Если он думал по-русски, то постоянно приходилось тратить время на перевод, и он частенько не успевал за учителем. Но эти-то тоже хороши — нет бы предупредить его, что халява скоро закончится. Тим бы тогда посидел, всякие редкие слова пообдумывал. А теперь гадай, почему перевод слова «корова» в голову никак не идет — потому что у них тут коров вообще нет или потому что он про коров не думал, пока переводчик работал? Вот блин. Тим подобрал чертов брусок и сел на топчан. Ашер Камо постоял с полминуты, бросил:

— Не делай себе шрам больше, — и вышел.

Тим вздохнул, посмотрел под рубашку, хмыкнул — кожа опять была гладкой и белой. Закрыл глаза, зашвырнул брусок под топчан и откинулся на спину. Ну его к черту, десять ударов он как-нибудь вытерпит.

ГЛАВА 7

Записи Каравэры

Мое предположение было ошибочным. Есть человек (человек!), который может управлять музыкой сфер. Это человек-маг. Вероятно, таких людей более одного. Но он делает это не напрямую, а опосредованно, совершенно невозможным, невероятным, крайне неправильным способом. Они называют это «заклинаниями». Я наблюдал за его действиями. Все они видны как на ладони и могут быть изменены и аннулированы мной в любой момент, но должен признать, что результат этих действий для меня зачастую оказывается непредсказуемым.