Страница 44 из 52
Что противостояло Сотой и другим соединениям 24-й армии на Ельнинском выступе? Архивы после войны позволили установить точно: к началу операции здесь на фронте более 70 километров оборонялись четыре пехотные дивизии немцев (78-я, 137-я, 268-я и 292-я) со средствами усиления. Это было в общей сложности около 70 000 солдат, 500 орудий и минометов, около 40 танков {30}. У врага было небольшое преимущество в пехоте, у нас — значительное (1,6:1,0) в артиллерии. Соотношение сил между наступающими и обороняющимися далеко не соответствовало классическим требованиям (3: 1). Но тем ценнее будет наша грядущая победа под Ельней, ибо, разгромив врага, наши войска — и рядовые бойцы, и командиры высокого ранга — показали в те памятные дни невиданный сплав солдатского героизма и воинского мастерства.
Командующего армией и командира дивизии капитан Козин встретил недалеко от своего КП. Шел с Наблюдательного пункта, находившегося за Ужой на небольшом холмике за позициями второго батальона, собирался со штабом решить кое-какие вопросы, связанные с подготовкой наступления — и вот, пожалуйста, наверняка придется срочно менять планы: командующий армией появляется в стрелковом полку неспроста. Тут могут быть две причины: или хотят поручить какое-либо серьезное дело, или, наоборот, не доверяют и пришли посмотреть лично, как молодой командир полка командует своим «хозяйством».
На передовой было сравнительно тихо. Как всегда, изредка постреливали пулеметы, иногда где-то шлепалась одинокая мина… Но он-то, Козин, за эти несколько дней уже успел изучить нрав противника. Попробуй сейчас перейти по мостику (его приходится восстанавливать каждую ночь) или вброд через Ужу — закидает минами, Как положено, командир 85-го стрелкового полка остановился в трех шагах от командующего (Руссиянов с адъютантом шел на шаг позади Ракутина), взметнул руку к козырьку:
— Товарищ генерал!..
Ракутин, как показалось Козину, очень сильно похудевший за эти дни, выслушал его доклад, пожал руку, здороваясь, подождал, пока с командиром полка поздоровается и командир дивизии, потом сказал:
— Ну что ж, капитан, ведите на свой НП. Хочу посмотреть, что там у немца.
— Товарищ генерал, мост через Ужу пристрелян. Я не могу рисковать вашей жизнью.
Голос командующего армией стал обидно холодным и жестоким:
— Вы за мою жизнь не бойтесь. А если боитесь за свою, покажите дорогу — мы пойдем туда без вас.
Ракутин, похоже, был не в настроении — видимо, с подготовкой наступления что-то не ладилось, а может, недавно произошел не совсем приятный разговор с вышестоящим начальством.
— За свою жизнь я тоже не опасаюсь! — отчеканил Козин. — Прошу следовать за мной.
Немецкие наблюдатели заметили их сразу, едва только они появились на опушке рощицы и свернули на дорогу к мосту. Неподалеку упала мина, потом вторая. Послышалась длинная пулеметная очередь.
Пригнувшись, все пятеро (у генералов — по адъютанту) кинулись в сторону, упали в сухую ломкую траву.
— Придется вброд, — сказал Ракутин: теперь он уже не мог позволить себе отступить и отменить ранее принятое решение. — Здесь есть брод?
— Есть. Но вода будет выше пояса, товарищ генерал.
— Ведите!..
Перебегая, падая, вновь поднимаясь, Козин и два генерала с адъютантами добрались до речушки. Переждав очередной налет, по ее топким берегам спустились к воде. Перебрались удачно — вода была точно только чуть выше пояса, а немцы почему-то прекратили огонь.
С наблюдательного пункта хорошо просматривались позиции противника. В бинокль можно было разглядеть проволочные заграждения, земляные холмики дзотов, кое-где между деревушками, превращенными в опорные пункты, были даже вырыты противотанковые рвы.
— Вам все известно о противнике на участке полка? — не отнимая от глаз бинокля, спросил Ракутин.
Капитан Козин понял, что вопрос адресован ему.
— Нет, не все, — твердо сказал он. — Я планировал испросить сегодня разрешение командира дивизии на проведение разведки боем. Только в случае разведки боем противник может раскрыть свои карты. Если и не все, то большинство.
— Проведите, — кивнул Ракутин, опуская бинокль. Потом повернулся к генералу Руссиянову: — Полагаю, командир дивизии возражать не будет?
— Разведка боем входила в планы нашей подготовки к наступлению.
— Тогда проблем нет. Сегодня двадцать шестое. Двое суток вам хватит на подготовку, капитан?
— Хватит, товарищ генерал.
В ходе разведки боем, проведенной силами 85-го стрелкового полка и приданным ему артиллерийских подразделений усиления, немцы действительно раскрыли многие свои карты. Разведка была организована и проведена так, что могла быть принята противником за начало наступления, первый этап штурма Ельнинского выступа. Артиллерийские и войсковые разведчики сумели уточнить систему огня во вражеской обороне, засечь новые огневые точки. Атака на Гурьево показала, что деревня эта укреплена весьма основательно и перед штурмом тут придется потратить не одну сотню снарядов. Сильно укрепленными, плотно насыщенными инженерными сооружениями оказались позиции противника и юго-западнее Гурьева — на путях, ведущих к железной дороге Ельня — Смоленск.
О результатах разведки боем капитан Козин доложил генералу Руссиянову лично. Присутствовавшие при этом комиссар дивизии Филяшкин и начальник штаба майор Кащеев высоко оценили действия полка.
— Спасибо, капитан! — командир дивизии пожал Козину руку. — Сделано большое дело. Я сегодня же доложу командующему армией… Теперь готовьтесь к наступлению.
— Когда, товарищ генерал?
— Приказ Ставки — утром тридцатого. Времени осталось немного… Перед возвращением в полк зайдите в четвертый отдел, возьмите к себе несколько прибывших из резерва командиров.
Их было не больше десяти — младших, старших и просто лейтенантов. Козин прошел вдоль строя, выслушал доклад каждого о себе. Никто из них в бою еще не был. А этот? Он вгляделся в спокойное волевое лицо широкоплечего крепыша лейтенанта, стоящего в конце строя.
— Лейтенант Ульянич, Иван Севастьянович, — представился тот.
— Где кончали училище?
— В Тюмени, товарищ капитан.
— О! Значит — сибиряк. Отлично! Сколько лет служили в Сибири?
— Почти два года.
— Две зимы прожили?
— Прожил, товарищ капитан.
Козин перешел на «ты»:
— Тогда считаю тебя коренным сибиряком. Пойдешь на первую стрелковую роту. Но смотри у меня, сибиряк! Не опозоришь нашего сибирского племени?
— Не опозорю.
Даешь Ельню!
1
30 августа, рано утром, едва начало светать, на поля и леса, на деревни и дороги вокруг Ельни спустился густой молочно-сизый туман — словно тяжелые изморосные облака поползли по уставшей, остывшей за ночь земле. В ста метрах от наблюдательного пункта полка ничего не было видно. Нервничая, злясь на погоду, капитан Козин, ночевавший накануне наступления на своем НП, взглянул на часы. До начала артподготовки оставалось еще около пятидесяти минут. Может, рассеется? Может, поднявшееся на востоке солнце пробьет и разгонит эту липкую белую мглу?
Но к семи часам — времени начала артиллерийской обработки переднего края противника — туман, казалось, стал еще гуще. Значит, стрелять придется вслепую, не имея возможности корректировать огонь. И не стоит рассчитывать на помощь авиации.
Время «Ч» осталось без изменений. Ровно в семь ноль-ноль по всей дуге Ельнинского выступа, особенно на северном и южном его фасах, по укрепленным позициям противника, черными фонтанами взметая землю, прокатилась грозовая волна первого залпа. Почти восемьсот орудий, и минометов (в том числе несколько дивизионов PC) одновременно накрыли заранее пристрелянные цели. На трехкилометровом участке, отведенном Сотой для прорыва на окраинах деревень Радутино, Макаринки, Быково, Ушаково, Агеевка, Гурьево, тяжелые гаубицы приданного артполка и батареи дивизионной артиллерии сокрушали огневые точки противника, рвали проволочные заграждения, заваливали окопы и траншеи, поднимали в воздух узлы связи и наблюдательные пункты, перепахивали в тылах огневые позиции артиллерии и шестиствольных минометов. Туман, естественно, снизил эффективность артиллерийской подготовки, и, когда поднялась и пошла вперед советская пехота, враг почти на всех участках встретил ее отчаяннейшим, яростным сопротивлением…
30
ЦАМО, ф. 219, оп. 679, д. 24, л. 131–132; оп. 699, д. 6, л. 108.