Страница 49 из 72
— Скажите ему, что мы дипломаты! — велел Изнов. — Наши личности неприкосновенны согласно всем Галактическим Законам, не говоря уже об Альдебаранской конвенции… Нет, лучше я сам ему скажу!
И он обратился к полицейскому по-граански:
— Глубокоуважаемый господин офицер! Являясь дипломатом высокого ранга, готов обратить ваше внимание на…
Не пожелавший, видимо, чтобы его внимание обращали, полицейский чин не стал ждать, пока Изнов закончит тираду.
— Мое дело, — отчеканил он, — не вести переговоры, а предупредить вас о том, что вы обязаны не позже, чем через пятнадцать часов предстать перед судом Великого Сброда для определения меры наказания. При неявке будете казнены по месту обнаружения как за попытку к бегству, йомть!
Офицер подал команду; его подчиненные тут же опечатали люки корабля, грузовой тоже, и выстроились позади своего начальника.
— Чтобы пресечь попытку к бегству, пользоваться кораблем запрещаю, — добавил офицер на прощание. И заключил: — Йомть!
— Но если корабль опечатан, где же мы будем ночевать? И потом, мы даже не знаем, где тот суд, в который должны явиться!
— Ночевка — ваше дело, — ответил полицейский спокойно. — Иссора не тратит денег на размещение преступников.
Мотор полицейской машины взревел, и фургончик укатил.
— Ну что же, пойдемте хотя бы под крышу, — предложил Федоров.
Не менее получаса прошло, прежде чем они оказались в здании космопорта, в гулком зале. Перед тем как найти дорогу сюда, им пришлось долго блуждать по коридорам и боковым переходам. Пробираясь по темным туннелям, прилетевшие наугад отворяли двери. Бывшие кабинеты и служебные помещения были забиты пустыми ящиками, картонными коробками, а также сложенными в аккуратные кипы мешками из синтетической рогожи. Ничто не указывало на причастность здания к космическим сообщениям. Хотя…
В одном из былых кабинетов Федоров задержался. Могло показаться, что он принюхивается — сосредоточенно, как охотничий пес.
— Посол… Вам приходилось когда-нибудь иметь дело с протидом?
— Только слышал. Да, вспомнил: этот мир обладает самыми большими в регионе его запасами. «Иссора», верно, протид. А что?
— Да так… — пробормотал Федоров неопределенно. — Готов спорить, что некоторое количество этого вещества находилось здесь не так уж давно. И не такое уж малое, иначе запах не сохранился бы. А ведь корабли здесь, судя по всему, не садятся…
— Я помню только, что он радиоактивен, — сказал Изнов. — И, кажется, служит предметом контрабанды.
— Он обладает своеобразным запахом, — уточнил Федоров, — и легко обнаруживается. Поэтому контрабанда протида требует особых условий. Тем не менее есть места, где она процветает.
— Мы не затем сели здесь, чтобы бороться с контрабандой.
— Разумеется, — ответил Федоров кратко. — Идемте дальше.
— Самое время начать аукаться, — с невеселой усмешкой проговорил Изнов. — Кажется, мы основательно заблудились.
— Как-нибудь выберемся, — бодро откликнулся Федоров. — Сюда…
На сей раз они угадали верно. В этом зале была какая-то жизнь. На табурете сидела немолодая девица с вязанием. Путники остановились перед ней.
— У меня такое ощущение, что мы стали невидимками, — проговорил Федоров после паузы. — Может быть, она незрячая? Тогда хотя бы услышала: мы пробирались сюда весьма громко…
Глаза вязальщицы, после этой фразы оторвавшиеся от рукоделия и остановившиеся на вновь прибывших, были, насколько можно судить, в совершенном порядке, и в них прочитывалась устойчивая скука. Она произнесла несколько слов.
— Она спрашивает, откуда мы прибыли. Но мне, откровенно говоря, не хочется называть…
— Придумайте что-нибудь. Какой мир поминал тот парень? Ливрея? Вот и назовите его. — Ну ладно, Ливера, — согласился синерианин и пустился в объяснения.
Слушая его, девица пронзала путешественников голографическим взглядом.
Вскоре в одной из стен зала отворилась почти незаметная дверца, и появилась дама в желтом одеянии. В руке она держала чемоданчик.
— Медицина… — опасливо пробормотал Федоров.
И в самом деле, медицинская дама вручила каждому по большой таблетке и жестами показала, что следует расстегнуть одежду на груди. Затем сделала вид, что кладет таблетку в рот и тщательно разжевывает. Из того же чемоданчика достала бесконтактный инъектор.
— Наверняка гадость какая-нибудь, — поморщился Федоров. — А, ладно, двум смертям не бывать…
Он забросил таблетку в рот и после мгновенного колебания начал жевать. Двое настороженно смотрели на него. Дама поднесла инъектор к его шее справа. Зашипело. Федоров сглотнул. Подмигнул.
— Бывает хуже. Впечатление, как от рюмки водки. Жаль, запить нечем. Нет, честное слово, там градус. Даже голова закружилась…
Он жестом показал, что пьет — дама замахала руками, начисто отвергая, видимо, такую возможность. Изнов и Меркурий жевали. Дама показала им на жесткий диванчик. Подняла руку, согнула два пальца, остальные вытянула.
— Господи! — не удержался Федоров. — Семь пальцев, а? Эй, и у этой… Я думал, они только с лица такие… А они еще и семипалые.
— Советник! — сухо окликнул его Изнов. — Вас просят присесть и, видимо, обождать чего-то в течение пяти… минут? Часов? Дней?
— Интересно, — не без усилия проговорил Федоров через несколько минут. — Если это была прививка, то, может, у них эпидемия? Мор? И оттого такой бардак?
— Да нет, — возразила дама лениво, — у нас все Здоровенькие. А бардак потому, что вас занесло на государственный космодром, которым давно никто не пользуется: садятся на частных. А тут нынче рынок, у государства денег нет.
— Что же у вас с деньгами так слабо? — поинтересовался Изнов.
— А властям не до заработков. Построили правовое государство, теперь достигают Великого Бреда, — сказала дама-медик и зевнула.
— И долго его еще достигать?
— А вот все разворуют, — пообещала дама, — тогда и достигнут.
Федоров вдруг широко раскрыл глаза.
— Эй! Вы что — по-нашему говорите?
Дама пожала плечами:
— Нормально говорю, по-иссорски. Как и вы.
— Не знаю я никакого иссорского. В жизни не слыхал.
— Зачем же я вас, по-вашему, кормила таблетками? Прививка языка. Государство обеспечивает каждого прибывшего. Чтобы гарантировать равные условия при отправлении правосудия.
— Что же, — насторожился Изнов, — здесь всех прибывших судят?
Дама подняла на него удивленный взгляд.
— А разве бывает иначе? Конечно, всех.
— Своих давно уже всех пересудили, — вмешалась рукодельница.
— Потрясающе интересно… И что же, вот вас тоже судили?
— Нас, местных, — поведала дама, — судят сразу по достижении совершеннолетия. Всех.
— У нас правосудие это… — рукодельница начала и запнулась. — Все забываю слово. При..? Про..? Ну, напомни…
— Превентивное, — важно произнесла дама. — Самое, йомть, демократическое.
— Вы полагаете? — усомнился Изнов.
— А как же. Всеобщее равенство перед законом. Все должны быть судимы. А если одних осудят, а других — нет, где же справедливость?
— Да это и не так страшно, как кажется, — утешила рукодельница.
— Некоторые все же выживают.
— Зорамир, — строго заметила дама, — ты уж очень… Не перед своими все-таки. — И снова зевнула. — Ну ладно, пойду подремлю.
— Да-да, мы не смеем злоупотреблять вашим временем…
— Вы лучше ищите ночлег, — посоветовала Зорамир. — Идите на рынок…
— На старт-финиш, то есть? — уточнил Федоров.
— Ну да… И сразу же присмотрите семьи, да и прекословов тоже.
— Ничего не понимаю, — развел руками Изнов.
— А вы, советник? Меркурий, может быть, хоть вы в чем-нибудь разобрались?
— Да все вроде бы ясно, — бодро проговорил Федоров. — Вперед!
Они снова оказались на обширной площади, что гудела, волновалась, дымила, жевала, глотала, топала… Но если при первом появлении чужеземцев внимание толпы было обращено не на них, а на их корабль, то теперь, стоило путешественникам появиться на крыльце, как сразу несколько десятков бросилось к ним, опережая друг друга, расталкивая, отдавливая друг другу ноги, пронзая залповыми взглядами.