Страница 16 из 39
- Джинн не попадался?
- Какой джинн?
- Волшебник, который сидит в бутылке и может выполнить любое желание.
- Не попадался, с мылом полощу.
- Никифор, а если попадется, какое загадаешь желание?
- Пусть этот джинн летит из бутылки к едрене фене.
- Почему же? - удивился я отсутствием фантазии у деда.
- Если он там будет сидеть, то бутылку не примут.
Верно кто-то заметил, что у прагматизма короткий путь. Впрочем, какой тут прагматизм… Деду хотелось выпить, и зачем ему загадывать какие-то желания и смотреть, что получится, когда проще обменять тару на полную бутылку. Люди не любознательны…
Укоряющая мысль поддела меня крюком. А я? Дмитрий Ольшанин разве не оригинален? Разве не достоин пристального изучения? Допустим, он болен… Но его одна мысль «Свобода нужна только любознательным» дороже всех нудных газетных передовиц.
А ясновидящая Амалия Карловна? В ее уникальных способностях убедились мы лично. Где же всенародное удивление? Где киносъемка, ученые, газетные статьи и телевидение? Где восхищенные старушки и пионеры с цветами?
Свободы достойны только любознательные…
Я взялся за телефон и вызванивал судмедэксперта до вечера. Почти до возвращения майора, который появился передо мной, словно вылез из силосной ямы. Ботинки вроде бы в навозе, куртка в ягуаристых пятнах, на плечах сухие былинки, волосы припорошены не то пылью, не то пыльцой… Моему удивленному взгляду майор объяснил:
- Сельская наружка отличается от городской.
- В каком смысле?
- В городе можно затеряться в толпе, в транспорте, в переулках… А здесь как следить? Деревенская улица вся на виду. Ольшанин идет впереди… А мне куда?
- В кусты.
- Дома кругом. Пришлось лезть огородами. Через запоры, грядки, картофельные поля…
- Представляю, - посочувствовал я.
- Не представляешь. В хлев попал. Хозяйка кричит, что я хотел украсть кабанчика. Пришлось отбрехиваться.
- Ну и зачем проник в хлев, если не за кабанчиком?
- Корову подоить, - огрызнулся Петр.
Я ждал вразумительного ответа. Майор скинул одежду, умылся во дворе, надел спортивный костюм, взрезал банку свиной тушенки, сел к столу, вздохнул и сообщил:
- Сейчас я тебя удивлю. Ольшанин нес полиэтиленовый мешок трав… Куда, думаешь?
Я уже догадался. Возле магазина было что-то вроде мини-рынка - три вкопанных дощатых стола.
- Торговать?
- Нет.
- Продавщице?
- Не угадал.
- Как мне угадать, если я жителей не знаю.
- Этого жителя знаешь.
- Деду Никифору?
Майор глянул на меня иронично. Я понял. Мол, где же он мог так извозюкаться, если Никифор живет рядом; и никакими травами деда не заинтересуешь, если в них нет градусов. Кого я знал еще… Охотника, жену Висячина… Неужели?
- Амалии Карловне?
- Так точно.
- Зачем же ей травы?
- Может быть, при помощи их она и ясновидит?
Я помолчал, обогащенный новой и непонятной информацией. Но долго молчать не сумел, потому что тоже имел малопонятную информацию, способную удивить.
- Петр, я дозвонился до судмедэксперта. Акт будет готов дня через два.
- Ну, а причина смерти?
- Сказала. Что, по-твоему?
- Ясно, Дериземля захлебнулся.
- Нет.
- Значит, алкогольное отравление.
- Попал, да не совсем. Отравление, но не алкогольное.
- Пищевое?
- Дериземля отравлен стрихнином.
Могучая и короткая шея майора не то напряглась, не то дрогнула. Спросил почти удивленно:
- Выходит, оба, Дериземля и Висячин погибли от одного яда?
Я не ответил, а он не переспросил. Мы размышляли, что лучше всего делать втихомолку. Мы не знали - кто, почему и зачем. Но не сомневались, что вышли не на заурядные трупы бомжей, а на продуманное тяжкое преступление.
- Петр, завтра подкинь меня до областной поликлиники. Хочу поговорить с врачом об Ольшанине.
22
Дел в городе набралось… К врачу, к судмедэксперту, к начальнику, ну, и само собой, заскочить домой к Лиде.
Начал я с Артамонова. Неприятно, когда тебя с порога встречают ехидным взглядом.
- Рябинин, совсем откололся. В прокуратуре не бываешь, на собрания не ходишь, дел не кончаешь… Чем этот месяц завершишь?
- Делом по звероферме.
- Оно же было глухое?
- Раскрыл.
- Это хорошо, но на тебе висят два трупа, два убийства.
У нас с начальником взгляды на расследование не совпадали. Он считал, что я обязан злоумышленника найти, разобраться, предъявить обвинение и передать в суд. Я же думал… Расследовать преступление - это научная работа с привлечением психологии, права, социологии, криминалистики, жизненного опыта и, само собой, интуиции. Только об этом я помалкиваю - засмеют: работа следователя оценивается по количеству сданных дел. Начальник пошуршал бумагами:
- И общественная работа у тебя на нуле.
Следователей обязывали иногда изредка выступать перед народом в виде бесед, лекций и статей в печати. Вместо того чтобы сообщить начальнику о результатах вскрытия - два человека отравлены одним ядом, почему я и пришел к нему, - с моих губ сорвалось нечто другое:
- Филипп Иваныч, свободы достойны только любознательные.
- Как?
- Жизни достойны только любознательные люди, - расширил я мысль.
- Это к чему?
- Живет в поселке незаметная женщина в домике с флюгером-петушком. Ясновидящая Амалия Карловна. Сколько вы о ней чудес рассказали? Нашла угнанный грузовик, жизнь прокурору в суде спасла, показывает, где рыть колодцы… Лично мне она с точностью до метра определила местоположение трупа в реке. И что?
- А что?
- Мы нелюбознательны, как овцы в загоне. Я напишу о ней статью в еженедельник.
Пухлое лицо Артамонова, спокойное, как у овцы в загоне, напряглось от беспокойной мысли. Он легко выпрыгнул из-за стола и закатался по кабинету, то есть заходил скоро, как шар в пиджаке и на колесиках. Приказал коротко:
- Пиши.
- Что?
- Другие эпизоды с ясновидящей. Гражданке Кудиной она предсказала день смерти, и та скончалась в указанную дату.
- От чего?
- От смерти. Гражданку Сугробкину вылечила одним своим присутствием, то есть биополем. А гражданку Капо спасла от диких страхов.
- Чем спасла?
- Не помню. Кстати, о страхе. Гражданка Турченюк не могла войти в собственную квартиру.
- Почему?
- Руки дрожали от страха. Амалия Карловна проблему утрясла. Еще что…
Я редко видел начальника следственного отдела энергичным и даже вдохновенным. Таким он бывал, распекая следователей за волокиту или за необоснованный арест; таким видел его, когда я выпустил на свободу сторожа, застрелившего одного из четырех, напавших на садоводство.
- Сергей, был еще один мутный эпизод, - заговорил Артамонов и крепко потер лысину, как бы избавляясь от мутности.
- Какой? - поторопил я, опасаясь, что он его умолчит.
- А хрен его знает, какой. Профессора вызвали, из Москвы приезжали… С приборами ходили… Похоже, что Амалия разобралась. Запиши, фамилия интересная, Бритвич, солидная дама.
Начальник вернулся за стол облегченно, словно скинул ненужный груз. Я захлопнул блокнот, но он посоветовал:
- Сходи к помощнику прокурора, у него эти материалы есть.
Я так и сделал. Материалы были, потому что люди по разным соображениям обращались в прокуратуру. Переписав фамилии и адреса, я поспешил в поликлинику.
Бесспорно, Дмитрий Ольшанин страдал каким-то нервным расстройством. Хищение трупа из могилы, труп в реке, психическое заболевание - все это, по-моему, соединялось в искривленное пространство. Пути преступности неисповедимы.
Я шел по длинному коридору, разглядывая таблички на дверях. Нужная меня удивила: «Невропатолог. Психолог. Психоаналитик». Не обилием врачей, а последней должностью - психоаналитик. В то время Фрейда у нас не жаловали.
Я постучал и вошел…