Страница 5 из 8
– Это говорит человек, который любит охоту?
– Именно так. Профессиональные охотники не бывают браконьерами. Мы любим природу, ценим каждое дерево, каждое живое существо. Охота – всего лишь забава, игра, в которую мы так охотно играем. Но мы не убиваем животных ради самого убийства или продажи их шкур, рогов, когтей или перьев на африканских рынках.
– Вы считаете, что убийство ради забавы кого-то оправдывает?
– Мы получаем лицензии и ведем отстрел только тех животных, на которых нам разрешили охотиться. И это принципиальная разница между профессиональными охотниками и браконьерами. Разве можно считать, что рыбаки не любят реки и рыбу только потому, что они ловят эту рыбу на удочку? Кстати, многие потом эту рыбу отпускают обратно.
– Охотники тоже отпускают свои жертвы?
– Нет. Но в нашем случае все происходит достаточно честно. Мы идем на опасных хищников, понимая, что можем промахнуться и проиграть. И тогда наши шансы становятся равными… Между прочим, турбулентность уже прошла.
– Я заметил, – кивнул Дронго. – Думаю, вы не обидитесь, если я скажу, что вы все равно меня не убедили. Но я понимаю, что людей, для которых охота стала настоящим удовольствием, трудно убедить в обратном.
– Это верно, – согласно покачал головой Бинколетто. – Кстати, учтите, что там нам придется быть максимально осторожными. Львы в тех местах редко бродят в одиночку, если это не изгнанный здесь. Они обычно ходят прайдами по пять-шесть особей, среди которых самыми опасными бывают львицы.
– Постараюсь запомнить ваши слова, – ответил Дронго.
– Еще лететь около трех часов, – взглянул на часы Энцо. – Вернусь на свое место и постараюсь уснуть. В моем возрасте после такой порции виски нужно немного отдохнуть. Я обычно не смешиваю коньяк с виски, но первую порцию выпил за компанию с вами.
– Спасибо. Ценю вашу солидарность.
Бинколетто поднялся и вернулся на свое место, откидывая спинку кресла и доставая подушку с одеялом. Дронго взглянул на сидевшую рядом Джину.
– Вы не спите? – спросил он.
– Нет, – ответила она, – не могу спать в самолетах. Такое неприятное ощущение, что рядом много людей, которые могут меня увидеть во сне…
– А я просто не сплю, – признался он, – даже если очень хочу спать. Признаюсь, я слишком некомфортно чувствую себя в воздухе.
– Почему?
– Не знаю. Наверное, все-таки аэрофобия, хотя я летаю довольно много. Просто подсознательно нервничаю, понимая, что если здесь что-нибудь произойдет, то я не смогу ничего изменить ни за счет своего ума, ни за счет своего характера. А это всегда немного обидно – сознавать, что не все зависит от тебя.
– Наверно, – она кивнула. – А вы действительно сами вычислили мое состояние или вам все-таки подсказали?
– Конечно, вычислил. Мне только сейчас Энцо сообщил, что его старшая дочь давно с вами знакома и вы раньше работали в какой-то инвестиционной компании. Как видите, я максимально откровенен с вами. Только сейчас…
– Да, я действительно там работала. А мой бывший друг работал в банке. В достаточно известном итальянском банке. И иногда узнавал от меня некоторые подробности моей работы. А позже выяснилось, что он использовал мою конфиденциальную информацию в интересах собственной конторы. Разумеется, все это довольно быстро выяснилось. Он получил восемь лет тюрьмы, а меня оправдали, но судья вынес решение о запрете работать в инвестиционных компаниях в течение трех лет. Вот такое наказание…
– Поэтому вы ушли с работы, – понял Дронго.
– Конечно. Я и сама ушла бы после случившегося скандала. Рим – достаточно небольшой город, здесь все друг друга знают. Это не Лондон и не Нью-Йорк, где таких компаний сотни. Поэтому мы с дочерью синьора Бинколетто решили, что будет правильным, если я пока поработаю его помощницей. Поэтому я была так удивлена, когда вы все столь подробно описали. Никогда бы не поверила, что подобное вообще возможно. Вы слишком наблюдательны, господин эксперт. Это, наверное, вам сильно мешает в отношениях с людьми, особенно с женщинами.
– Почему?
– Когда знаешь ответы на многие вопросы, становится скучно общаться с человеком. Если вы читаете людей как открытую книгу, можете правильно распознавать их характеры, знать точные причины их поступков, то находящийся рядом человек не сможет вам солгать, не сумеет даже попытаться что-то от вас скрыть. Это может утомить и вас, и эту женщину. Интересно было бы поговорить с вашей женой. Я слышала, что она итальянка? Во всяком случае, так написано в Интернете. Но там оговорено, что эти сведения неточные. Вы хорошо говорите по-итальянски?
– Если там написано про жену, то, значит, я немного понимаю ваш язык, – улыбнулся Дронго.
– Давайте перейдем на итальянский, – предложила она. – Значит, в Интернете написали правду? И несчастная женщина рядом с вами должна чувствовать себя подопытным кроликом…
– Она итальянка, – подтвердил Дронго, – но в моем случае вы ошибаетесь. Просто я нашел такую женщину, которая никогда меня не обманывает.
– Разве такое бывает?
– Иногда бывает.
– Сейчас другие времена. Ни за кого нельзя поручиться.
– Это не мой случай.
– В таком случае у меня другой вопрос. Извините, если он вам покажется бестактным. А вы сами тоже никогда ничего от нее не скрываете?
– Не уверен, – пробормотал Дронго. – У меня такая профессия…
– Это я понимаю. Но я спрашивала не о профессии. О ваших отношениях с другими женщинами?
– Я стараюсь ее не огорчать, – попытался он найти приемлемую форму ответа.
– Что это значит? Вы однолюб или сознательно лжете, когда возвращаетесь к ней? – Она брала реванш за его разоблачения с рисунком и, кажется, получала от этого некоторое удовольствие.
– Я однолюб, – весело признался Дронго.
– В отличие от вас я не мастер психологических фокусов, – сказала Джина, – но почти уверена, что сейчас вы сказали неправду.
– Тогда считайте, что я не совсем идеальный мужчина, – сознался он, – иногда позволяю себе увлечься.
– И скрываете эти увлечения от своей супруги, – удовлетворенно констатировала Джина.
– Стараюсь не слишком увлекаться, – снова попытался найти разумную форму ответа Дронго.
– Мне иногда кажется, что все мужчины одинаковы, особенно ваши единоверцы, – несколько разочарованно сказала она. – А так хочется поверить в мужской идеал…
– Мы биологически разные типы, – возразил Дронго. – Считается, что женщина может по-настоящему влюбиться один или два раза в своей жизни. Мужчина может влюбиться три или четыре раза. Вот поэтому и случаются подобные диспропорции. Кроме того, я мусульманин, а значит, имею право на четырех женщин. И еще столько наложниц, сколько смогу содержать, – теперь он откровенно улыбался.
– Мы летим уже третий час и еще примерно час сидели перед вылетом в салоне первого класса, – сказала Джина. – Что-то я не заметила, чтобы вы молились… Или правоверные не должны молиться пять раз в день?
– Вы знаете об этом? Откуда? – Теперь настало время удивляться Дронго.
– Можете догадаться сами, – предложила она.
– Вы могли об этом прочесть, – вслух рассуждал он, – но тогда в вашем голосе не было бы столько горького сарказма, когда вы говорили о «правоверных, которые молятся пять раз в день». Вы узнали об этом от конкретного человека. А за минуту до этого вы сказали, что хотите поверить в мужской идеал, но разочарованы в моих единоверцах. Все понятно. Ваш бывший друг, который работал в банке, был мусульманином?
– Арабом, – горько усмехнулась она, – он был арабом по матери и итальянцем по отцу. Но принял религию матери. С отцом она давно развелась, и он вырос у брата матери. Вы опять оказались правы.
– Между прочим, у синьора Энцо Бинколетто бабушка была арабкой из Алжира. Хотя тогда Алжир еще был французской заморской территорией…
– Я знаю. Это не мешает ему быть порядочным человеком.
– Ваша последняя фраза только подчеркивает ваше прежнее разочарование в бывшем друге.