Смерть дипломата

– Вот поэтому все сейчас пытаются выяснить – кому и зачем нужно было убийство Армана Шевалье, – сказал Никитин, – и поэтому было принято беспрецедентное решение о вашем привлечении к расследованию этого преступления. Вы ведь отлично сознаете, что никогда и ни при каких обстоятельствах наше государство не могло пригласить вас для расследования убийства дипломата, происшедшего в Баку, у нас достаточно и своих специалистов. Но это как раз тот случай, когда нужно было сделать исключение. Нам крайне важно понять, что именно происходит. Убийство французского консула – это удар по Ирану, по французам или по престижу нашего государства? Ведь его убили в тот момент, когда он выходил именно из нашего посольства.

– Ты понимаешь, как все запуталось? – добавил Дорохов. – В такой большой клубок, где переплелись интересы великих держав. И это накануне резкого обострения американо-иранских отношений. Сейчас важно выяснить, кто стоит за этим убийством, и как можно быстрее. Это важно не только для нас, но и для всех остальных заинтересованных сторон.

– Значит, на твоей беседе с Шевалье были еще и третьи лица? – спросил Дронго у российского посла.

– Лгать не хочу, а правду все равно не скажу, – ответил Дорохов, – поэтому лучше не спрашивай.

– Но они были, – настаивал Дронго, – и, очевидно, разговор был достаточно важным, если ты решил принять французского консула, явившегося сюда для беседы.

– Важным, – согласился Дорохов. – И ты думаешь, что его убили из-за этого разговора со мной?

– Уверен, что нет, – ответил Дронго.

– На чем базируется ваша уверенность? – уточнил Никитин.

– Сколько продолжалась ваша беседа? – вместо ответа задал вопрос Дронго, обращаясь к послу.

– Около часа, – сказал Дорохов.

– Вот вам и ответ. Убийцы готовились к этому преступлению заранее, и в течение часа они не могли бы разработать такой подробный план преступления. Нужно было угнать подходящую машину, найти и перебить номера, подготовить оружие. Все это за один час сделать практически невозможно. Значит, убийство было запланировано, и приход Шевалье в российское посольство стал лишь удобным моментом, или поводом, смотря какие причины вызвали его убийство. Но в любом случае смерть дипломата – это не результат его беседы с российским послом. В этом вы можете не сомневаться.

– С чего вы собираетесь начать расследование? – поинтересовался Никитин.

– Я его уже начал. Но вы мне мешаете, – честно ответил Дронго. – Мне было бы гораздо удобнее, если бы ты, Владимир, рассказал, с кем и о чем говорил погибший.

– У каждого государства свои секреты, – возразил Дорохов. – Ты должен меня понять. И не обижаться.

– Учитывая, что меня попросили о помощи ваши спецслужбы, ты мог быть со мной более откровенным, – пробормотал Дронго. – Но ничего страшного, я все прекрасно понимаю. Постараюсь узнать, что об этом убийстве думают в Баку и насколько далеко они продвинулись в расследовании преступления.

– А вы еще не знаете? – спросил Никитин. – Неужели, прилетев сюда, вы еще ни с кем не встречались?

– «У каждого государства свои секреты», – иронично напомнил Дронго. – Учитывая, что расследованием заняты мои хорошие знакомые, я просто не имею права разглашать всю информацию, которую могу получить от них. Но мне интересно другое. Этим убийством сразу заинтересовалась российская сторона, что понятно, все-таки убийство произошло при выходе из вашего посольства. Очень заинтересовались французы, что тоже понятно, ведь убит их дипломат. Конечно, не остались в стороне и американцы, которые вообще считают этот стратегический район сферой своих особых интересов. Хотя, по большому счету, они считают сферой своих интересов весь земной шар… Все это понятно. Но почему тогда не прислали в Баку своих специалистов иранские спецслужбы, ведь они должны были сделать это в первую очередь? Или их и без того так много в Баку, что нет нужды в отправке дополнительных специалистов, или они знают об этом убийстве немного больше, чем все остальные?

– Мы не думали об этом в таком контексте, – нахмурившись, признался полковник, – но, очевидно, нам придется выходить на господина Хаджи уль-Ислами Гейдара Мослехи, чтобы проверить ваши предположения.

– Значит, вы о нем тоже слышали, – удовлетворенно заметил Дронго. – Тем лучше. Я думаю, что вас иранцы не считают такими откровенными врагами, как израильтян и американцев.

– Надеюсь, – пробормотал Никитин.

– Ты должен понимать важность расследования этого убийства, – настойчиво повторил Дорохов. – В нашем случае дорог каждый день, каждый час. Нужно быстро просчитать и понять, кто и зачем убил французского дипломата. В таких условиях, когда здесь рядом в любой день может начаться большая война, у нас уже нет ни времени, ни желания дискутировать.

– Ты так и не скажешь мне, о чем и с кем он разговаривал? Хотя бы на какую тему?

Дорохов покачал головой. Было понятно, что он все равно не скажет.

– Это тоже один из вариантов ответа, – вздохнул Дронго, – и достаточно убедительный.

Он еще не знал, что на улице, в двадцати пяти метрах от его машины, стоит другой автомобиль, в котором двое неизвестных терпеливо ожидают, когда он выйдет из здания.

Глава 4

Когда Дронго вышел из резиденции посла, было уже темно. Он подошел к своему автомобилю и уже садился в салон, когда из машины, стоявшей недалеко от них, вылез незнакомец. Водитель Дронго тревожно обернулся назад:

– Они стоят здесь уже давно. У меня с собой есть оружие.

– Какое оружие? – устало спросил Дронго.

– Мой пистолет. Вы же сами оформляли мне на него разрешение два года назад в нашей полиции, – удивился водитель.

– Убери пистолет, – нахмурился Дронго, – если бы они хотели меня застрелить, то не стали бы ждать, пока я сяду в машину.

Незнакомец подошел к ним и постучал в стекло, наклоняясь к сидевшему на заднем сиденье Дронго. Тот опустил стекло и спросил:

– Что вам нужно?

– Простите нас, – подчеркнуто вежливо сказал подошедший, – мы хотели попросить вас проехать вместе с нами.

Ему достаточно было заговорить, чтобы Дронго и его водитель улыбнулись. Скрыть фарсидский акцент, даже разговаривая по-азербайджански, было практически невозможно. Сразу стало понятно, какую страну представляет незнакомец.

– Куда поехать? – поинтересовался Дронго.

– В наше посольство. Советник посла агаи Нафиси хотел бы с вами побеседовать, если, конечно, вы согласитесь с нами поехать.

– Я поеду на своей машине, а вы поезжайте следом, – предложил Дронго, – хотя уже достаточно поздно.

– Он ждет вас, – подчеркнул незнакомец.

– Тогда поедем, – согласился Дронго.

– Вы знаете, куда ехать?

– Это мой родной город, – усмехнулся Дронго, – а в вашем посольстве раньше был мой детский сад.

– Простите, что там было? – не понял незнакомец.

– Поедем. Это не так важно, – кивнул Дронго.

Иранское посольство находилось в ста метрах от здания Баксовета, и в начале шестидесятых в этом старинном двухэтажном здании действительно был детский садик. Позже, в конце шестидесятых, именно в нем было решено открыть генеральное консульство Ирана. Через четверть века после обретения независимости консульство стало посольством. Наверное, незнакомый сотрудник иранского посольства посчитал, что его собеседник просто шутит. Откуда ему было знать, что Дронго говорил правду.

К зданию посольства они подъехали в девятом часу вечера. Незнакомец первым выскочил из своей машины, ожидая Дронго на мраморных ступеньках посольства.

«Как странно, – подумал Дронго, – прошло больше сорока лет. Все изменилось, и я снова вернулся в дом своего детства. Я был совсем маленьким, когда отец впервые привел меня сюда. Сколько мне тогда было? Три или четыре года? Даже немного смешно».

Неизвестный провел его в довольно просторную комнату на втором этаже. За столько лет здесь многое изменилось. Кажется, в этой комнате располагалась средняя группа. Или он путает? Он точно помнил, что при входе был длинный коридор с индивидуальными ячейками для детей. На каждой ячейке приклеен запоминающийся фрукт, чтобы маленькие дети, еще не умевшие читать, могли отличать свою ячейку от чужой. На его ячейке были две вишенки, это он помнил очень хорошо. Сейчас коридора уже не было: очевидно, за столько лет здесь сделали несколько реконструкций и перепланировок.