Алтарь победы

– Мы предполагаем, что это офицер спецслужб Пакистана, – сказал Рассел.

Каждый иракский политик был помечен разведкой определенной картой и мастью. Все известные политики Саддама Хусейна, как и он сам, были в этой колоде под каждой конкретной картой. Теперь для борьбы с афганскими талибами была придумана такая же колода карт. И неведомый «Козырной валет» пиковой масти доставлял множество неприятностей американцам и их союзникам.

– Но вы пока не узнали ничего конкретного? – уточнил Эйссинджер.

– Нет, – мрачно ответил Рассел. – Мы делаем все, чтобы узнать его имя или хотя бы вычислить, где он может скрываться. Но пока у нас ничего не получается.

– Он нас переигрывает, – безжалостно сказал Эйссинджер.

– Да, – согласился Рассел. – Выходит, что так.

Эйссинджер нахмурился. Ему было неприятно слышать подтверждение собственных неутешительных выводов.

– Нужно обратить внимание на поездки в США, Канаду, Великобританию, Шенгенскую зону всех подозрительных людей, – предложил он. – Проверять всех представителей других государств – тех, кто больше двух раз выезжал и въезжал в эти страны за последний год.

– Нам придется проанализировать поездки миллионов людей, – напомнил Рассел.

– Значит, нужно это сделать. Пусть наши аналитики еще раз продумают, где и как может быть нанесен удар. Особенный упор на атомные станции, на электростанции. Все химические лаборатории, все экспериментальные площадки. Даже если это будет Большой адронный коллайдер. Нужно понимать, что мы имеем дело с оппонентами, которые не остановятся ни перед чем. Количество человеческих жертв их не ужасает и не трогает… Чем больше, тем лучше. Если у них получится взорвать Нью-Йорк и погубить пятнадцать или двадцать миллионов жизней, они, не колеблясь, это сделают. Поэтому я считаю, что у нас очень мало времени. Нужно проверять самые невероятные версии; если они могут прийти в голову нашим сотрудникам, то, значит, их могут придумать и наши оппоненты.

– Можно я спрошу, почему вы все время называете их нашими «оппонентами»?

– А как иначе мне их называть? Мусульманскими экстремистами? Но среди наших людей много мусульман. Террористами? Но там есть интеллектуалы, которые не считают себя таковыми; даже религиозные деятели, которые готовы освятить все подвиги своих фанатиков. Обычными фанатиками? Не подходит. Там далеко не все фанатики и не все такие уж зомбированные кретины. Они уже доказали, что умеют планировать и осуществлять даже такие исключительно сложные операции, как захват сразу нескольких авиалайнеров. Это умные, высокоорганизованные, смелые и очень современные противники, которые в перспективе могут не только нанести нам непоправимый урон, но и победить. Никогда не нужно недооценивать своих врагов – это самый верный путь к поражению. Если вы помните, Рассел, то в декабре сорок первого американцы явно недооценили мощь японского флота, и мы получили Перл-Харбор. Потом мы считали, что наша атомная монополия продлится довольно долго, но русские очень быстро взорвали свою водородную бомбу. Мы лидировали в освоении космоса, а они первыми запустили туда человека. Мы считали вьетнамскую войну легкой прогулкой для наших ребят – и потеряли там пятьдесят тысяч человек. Каждый раз, когда мы недооценивали своих оппонентов, мы получали очень неприятный щелчок по самолюбию. И поэтому моя задача – не допустить этого очередного щелчка.

– Израильтяне больше не дали нам никакой информации? – уточнил Рассел.

– Им известно только приблизительное время. День «Х» наступит через пять или шесть месяцев. Я надеюсь, вы понимаете, что мы не можем сидеть и спокойно ждать, когда они попытаются провести свою акцию.

Хотьково. Московская область. Россия. За три месяца до дня «Х»

Это место находилось недалеко от Загорска. От центра Москвы сюда можно было добраться примерно за час. Черная «Ауди» мягко притормозила у небольшого здания, находившегося в конце улицы. На здании висела табличка, извещавшая, что здесь находится лаборатория санэпидемстанции. Во дворе этого строения всегда стояла санитарная машина, припаркованная недалеко от шлагбаума. Место было безлюдное и уединенное. На соседних улицах шепотом рассказывали, что на станции усыпляют больных бешенством собак. Некоторые даже уверяли, что слышали лай несчастных животных, находившихся внутри здания. Возможно, это были бродячие псы, слонявшиеся рядом с железной дорогой, но многие жители Хотькова верили в столь ужасные слухи и не пускали в ту сторону своих детей.

Машина, подъехавшая к зданию, притормозила и просигналила. Пожилой дежурный медленно подошел к машине, подслеповато вглядываясь в нее. Затем равнодушно махнул рукой, медленно поднял шлагбаум, позволяя автомобилю въехать во двор. Машина еще раз остановилась, пока поднимались жалюзи, открывавшие путь в гараж. Затем въехала внутрь, и жалюзи медленно опустились. Отсюда можно было подняться на второй этаж, где работали несколько специалистов в белых халатах. Любой случайно попавший сюда человек мог убедиться, что здесь идет обычная работа службы санэпидемстанции. Но люди осведомленные прекрасно знали, что в гараже не нужно выходить из салона автомобиля, а лишь подождать, пока дежурный наблюдатель не разрешит вам проезд на другой уровень. После этого каменная кладка стены отодвигалась в сторону, стальная дверь за ней открывалась, и автомобиль мог двигаться дальше по железобетонному тоннелю, ведущему вниз – в подземный, довольно вместительный гараж.

Машина проехала по тоннелю и остановилась. Из нее вышел высокий мужчина лет сорока пяти. Он поправил очки, огляделся. Его встречал другой мужчина. Он был немного ниже ростом, широкоплечий, коренастый. Ему было не больше сорока. У него были редкие светлые волосы, зачесанные так, чтобы скрыть лысину, слегка вздернутый нос и тонкие губы.

– Добрый день, Николай Сергеевич, – протянул руку встречавший.

– Здравствуйте, Евгений Андреевич, – пожал ему руку приехавший.

Они прошли к кабине лифта. Кнопок в кабине не было. Двери автоматически закрылись, и кабина отправилась еще дальше, вниз. Живущие на соседних улицах люди очень удивились бы, если бы узнали, что сюда есть вход со стороны железной дороги, откуда был проложен длинный тоннель, ведущий в подземный гараж. Еще больше они бы удивились, если бы узнали, что приехавший мужчина был генерал-лейтенантом Службы внешней разведки Денисовым, а встречавший его более молодой коллега – генерал-майором Стриженюком.

Официально считалось, что штаб-квартира Российской Службы внешней разведки находится в Ясеневе. Но там были лишь штабные службы и вспомогательные управления. Оперативные отделы и службы, занимавшиеся агентурной работой, находились в других местах. Было бы слишком наивным полагать, что самых засекреченных агентов и информаторов могут привозить в штаб-квартиру бывшего Первого главного управления КГБ СССР, ставшего в девяностые годы Службой внешней разведки. В то место, которое официально указывали все справочники по спецслужбам России.

Двое мужчин молча проследовали в кабинет Стриженюка, где расположились в глубоких, удобных креслах друг напротив друга.

– Мы должны были встретиться еще вчера, – начал Денисов, – но меня вызвали к руководству. Вам передали сообщение, поступившее из Сирии?

– Да, – мрачно кивнул Стриженюк. – Вы считаете, что мы можем ему верить?

– Это один из наших самых надежных источников, он работает с нашим посольством уже больше двадцати лет. И столько же лет входит в политическое руководство Сирии. Работал еще с отцом их нынешнего президента. Полагаю, что мы можем ему доверять. Во всяком случае, его информация будет проверена.

Стриженюк молча кивнул.

– Он сообщает, что один из их известных ученых физиков – Хозван Джабри, – ранее работавший в Германии, уехал куда-то в Пакистан. Его работы довольно неплохо знают в нашей стране. Стажировался в Канаде и США. Ему сорок четыре года. Учитывая, что пакистанцы разработали свое ядерное оружие с помощью физика Кадира Абдул-хана, сбежавшего из Англии, мы сейчас проверяем всю информацию по Джабри.