Страница 26 из 52
— Вдобавок наши собственные зонды, а может быть, и бомбы, — брякнул Воббегонг. — У меня сложилось впечатление, что они поддерживали бомбы в воздухе и опускали их бережно, как сырые яйца. Запросите-ка «считалку», какой процент невзорвавшихся бомб?
Ответ был более чем неутешительный: 40 процентов.
— Мы кормим их сырьем, — резюмировал Лодария. — То-то мне показалось, когда они бросились на четвертый зонд, что их стало даже больше, чем в первой атаке. Проверим?
На табло опять побежали слова:
«ИЗ УЦЕЛЕВШИХ ЛЕМОИДОВ В АТАКЕ НА ЗОНД УЧАСТВОВАЛО ТОЛЬКО 33 ПРОЦЕНТА, ПРИЧЕМ ИХ АКТИВНОСТЬ И, В ЧАСТНОСТИ, СКОРОСТЬ ВОЗРОСЛИ В ТРИ РАЗА.
48 ПРОЦЕНТОВ ЗАНИМАЛИСЬ ВОСПРОИЗВОДСТВОМ.
ПОЛАГАЮ ЧИСЛЕННОСТЬ ПОПУЛЯЦИИ УЖЕ ВОССТАНОВЛЕННОЙ».
— У нашей «считалки» хроническая процентомания, — не выдержал въедливый Лодария. — Сорок восемь, тридцать три… В жизни статистика не была более бесполезной, чем тут. Их надо глушить удар за ударом, а тут числовая абракадабра…
— Нет, нет, — быстро заговорил Воббегонг, — это не абракадабра. Это какие-то строго закономерные цифры, но я видел что-то аналогичное… Но весьма далекое от киберов. Может, спустим еще один зонд, чтобы проследить их поведение?
— Следующего зонда я им не подставлю, — жестко отрезал Тарумов. — А разгромчик будет. Воббегонг, плотность удара увеличить втрое, внешний радиус поражения — пять километров. Залп!
Кассеты ринулись вниз.
— Зонд следом, но не ниже тысячи двухсот метров!
На экране было видно, как расходятся веером смертоносные кассеты. Но их ждали — черные кляксы рванулись навстречу.
— Вот вам и поведение, — Тарумов скрипнул зубами. — Вся свора в воздухе, а мы можем поразить их только по поверхности!
Но в воздухе были не все. Компьютер констатировал:
«В АТАКЕ УЧАСТВУЮТ 66 ПРОЦЕНТОВ ЛЕМОИДОВ. АКТИВНОСТЬ ВОЗРОСЛА В ПОЛТОРА РАЗА».
Воббегонг, обминая похрустывающий скафандр, хлопал себя по несуществующим карманам, словно пытался отыскать затерявшуюся шпаргалку.
Бомбы, обвешанные лемоидами, канули в первичную тучу. Через некоторое время она начала пучиться, указывая на разрывы второй атаки. Но теперь этих разрывов было совсем мало.
— Я же должен, должен вспомнить… — маялся Воббегонг.
Тарумов привычно обернулся на Феврие — тот так же машинально кивнул. Но Тарумов истолковал это по-своему и проследил направление кивка. Адресовался он прямо к пульту.
— Черт побери! — воскликнул командир. — Вы же не в первом рейсе, в самом деле. Если уж вы что-то читали недавно, то это не могли быть ни настоящая книга, ни бумажный журнал, а только фильмокопия, хранящаяся в памяти нашей собственной «считалки». Но ведь она дает и ассоциации первого порядка. Вы давным-давно могли запросить компьютер, какие ассоциации у него вызывают все эти проценты действующих и воспроизводящих…
А Воббегонг уже отстукивал запрос. Вряд ли на него стоило так кричать — ассоциативным блоком в полетах практически не пользовались. Но блок работал безотказно — на табло высветилось:
«РЕГЕНЕРАЦИЯ КЛЕТОК ПЕЧЕНИ».
— Ну, естественно, — обрадовался Воббегонг, — статья Меткафа!
Но его радость осталась неразделенной.
— Ну и что? — воскликнул Тарумов. — При чем тут клетки, если лемоиды в жизни не видели ни одной печени? Не могли же они исследовать дистанционно экипаж «Аларма», пока он находился на орбите? Мы валяем тут дурака, а Сунгуров…
— Да нет же! — чуть не плача, крикнул Воббегонг. — Эти твари действительно воспроизводят картину регенерации клеток печени, словно они проходили курс прикладной бионики!
— А я идиот, — вдруг примирительно сказал Тарумов. — Простите, ради бога, Воббегонг, что я орал на вас. Лодария, быстро выудите из видеозаписи какой-нибудь кадр с крупным планом лемоидов… нет… покрупнее… назад крутите, там их навалом… Вот. Стоп. Включайте ассоциативный блок.
Похоже, что он уже знал ответ. На табло возникло одно слово:
«КРЫСЫ».
— В передвижных лабораториях часто содержатся крысы.
Вероятно, алармовская «считалка» сочла планету безопасной и выпустила все свои передвижки из-под защиты. Лемоиды начали грабить все подряд, и животные разбежались.
У киберов появилась высшая форма жизни, достойная стать эталоном развития…
— Какое счастье, — прошептал Воббегонг, — что у них были ограничены запасы сырья, иначе они налепили бы чудовищ величиной с вездеход. А пришельцы-то тоже кретины: расшвыряли дары своей цивилизации по всей вселенной и даже не удосужились подумать, до какой степени озверения может довести их киберов элементарная борьба за существование. А нам теперь…
— Стойте! — прервал его причитания командир. — Госпитальный отсек, вы меня слышите? Вызывает командир корабля. Сунгуров, вы не успели… Вижу. Прекрасно. Начинать контакт запрещаю до следующих распоряжений. Все. Отключаюсь. Воббегонг, бегом в камбуз и принесите мне ведро воды. Нет, не обязательно кипяченой. Но поскорее.
Феврие смотрел на него с возрастающим изумлением. Да, Сергей был щенком, но талантливым, всемогущим космическим щенком, упоенным собственным юным всесилием. И еще это был прирожденный, настоящий Командир, испытавший себя в первом рейсе — и каком рейсе!
— Теперь так: всем взять микрофон… да, сбоку от пульта, в гнездах… Нужна запись с нескольких точек. Лодария, вы самый длинный? На кресло! Воббегонг, передайте ему ведро.
Так. Лейте на крышку люка — звончее получится и не слишком скупой струей. Микрофоны пониже… Начали запись!
Меньше чем за минуту стереопленка была готова;
— Давид, оба корабля — на прямую связь. Пленку — в кольцо, и непрерывно транслировать на все плоскогорье. На все не получится? А алармовские вездеходы? На них же пятидесятиваттные динамики. Та-а-ак… Сейчас мы устроим филармонию под открытым небом… Воббегонг, все имеющиеся у нас грозоразрядные ракеты — вниз! Нам надо вызвать вселенский потоп, чтобы обмыть это плато от крысиной скверны. Готово? А теперь главное: установите связь между гипнофонами наших кораблей. Я знаю, что этого никто никогда не делал. Я знаю, что гипнотрансляция на неизученных планетах строго запрещена. Давайте связь, Давид, а всю кару я приму на себя. Гипноатака неэтична по отношению к разумным или хотя бы живым существам, но перед нами только механические крысы, усвоившие всю крысиную психологию: тупую жадность, звериную агрессивность, эту мерзостную тенденцию вцепиться целой сотней в одного… Но у них должна быть и крысиная трусость. Как там с потопом, Воббегонг?
— Ракеты пошли… видимость ни к черту.
— Ладно, не пожалеем предпоследний зонд. А теперь — приказ по всему кораблю: всем членам экипажа и экспедиции надеть шлемы и подключиться к ближайшему щитку каналов мнемозаписи. Проверьте мембраны на висках! Готово?
А сейчас напрягите воображение: наш корабль затоплен водой. Вода сверху и снизу. Мы тонем. Единственный выход — бежать, бежать, бежать без оглядки… Начали! Создайте картину наводнения! Ужаса! Бегства! Минуту, пять, десять — пока я не дам отбоя. Но ни одной посторонней мысли!
Феврие прикрыл глаза. Он знал, что решение будет гениально простым — оно таким и оказалось. Разбудить присвоенный киберами крысиный инстинкт, попасть ему в резонанс, раскачать его, как бы слабо он ни теплился… На какое-то время инстинкт сильнее разума. А этого времени будет достаточно, чтобы сесть и прикрыться чужой защитой.
А между тем зонд уже спустился над самой тучей, еще более разбухшей от мгновенно сконцентрировавшейся над плоскогорьем влаги. Вот ее плотную массу пронизали первые ослепительные разряды… Потоп начался!
— Трансляцию! — кричал Тарумов. — Давид, дайте тысячекратное усиление шума! Воббегонг, где вездеходы? Есть? На тридцать секунд снимите защиту, чтобы они прошли… Хорошо, восстанавливайте защиту! Никому не прерывать гипнотрансляции! Вода! Кругом вода! Ничего, кроме воды!