Страница 11 из 47
Попробуем разобраться. Что может отвратить охотника от охоты? Браконьера, очевидно, закон в лице облеченных властью представителей. Отпадает? Отпадает. Промысловика — отсутствие дичи. Тоже отпадает. Охотника-спортсмена — только зверь, против которого оружие бессильно и который угрожает его собственной жизни. Очевидно, и это в нашей ситуации — ложный ход. Пойдем далее. Что может встать на пути конкисты? Сила, и ничего, кроме силы. Видимо, здесь нам тоже до сути не добраться. Противопоставить что-нибудь весомое оружию пришельцев и их неуязвимости мы не смогли.
Наконец, чего может испугаться крестоносец? Нечистой силы? Навряд ли. В его распоряжении мощный «арсенал» средств против нее, начиная от крестного знамения и ладанки с мощами и кончая святой водой или освященным самим папой распятием. Если все это не помогает, и дьявол продолжает строить козни, крестоносец — истинный крестоносец — испытывает лишь удивление, но не страх. Может, он способен удариться в панику, осознав, что гроб господний — фикция, что его нет и никогда не было? И это нереально. Такую мысль ему никто не внушит. Не найдя святыни в предполагаемом месте, он станет искать ее в другом, предавая огню и мечу все на своем пути.
Впрочем, не буду вас больше мучить догадками. Сразу перейду к предположению, которое, на мой взгляд, хоть как-то способно что-либо разъяснить, натолкнуть на мысль.
Сила, с которой мы столкнулись, — сила примитивная, это ясно. Так, может, в борьбе с ней надо было исходить от примитива? Сейчас, конечно, это все мысли «post factum», но кто даст гарантию, что в будущем подобная ситуация не повторится? Вот я и думаю, что могло бы явить пришельцам — всадникам — образ зла? Какие демоны живут в их мифологическом мире, и можем ли мы этих «демонов» представить их очам?
Или, например, тотем. Всякий знает, какое могущество было скрыто в тотеме для любого племени, исповедующего анимизм, и в равной степени всякий знает, сколь непобедим был враг этого племени, овладевший в бою сим священным тотемом! Вот только знать бы, какие тотемы в ходу у наших недавних «гостей».
Конечно, между примитивными анимистами и крестоносцами — хотя бы в истории нашей Земли — большая дистанция, но зерно истины в моем допущении есть: ведь и крестоносец не поднял бы руку на священную хоругвь!
Конечно, я могу ошибаться. Даже наверное я ошибаюсь, ибо все время исхожу из сугубо земных представлений, стараюсь поместить чужаков в привычную систему координат. Это не только мой недостаток, это недостаток, от которого не избавиться никому из людей. И тем не менее я верю, что решение загадки всадников возможно, и я буду безмерно рад, если оно окажется найденным на одном из предложенных Комиссией путей.
ДОКУМЕНТ № XCA(86)V (магнитофильм, приложение к № ХСА (86) I–IV)
ДАТА: 21 августа
Дженни Уотфолкс, шести лет, деревня Валлиги-Фетт
Ой, дяденьки, я ведь совсем-совсем не виновата. Ведь правда? Это он сам. Я вам все-все расскажу, только не ругайте меня. Я его даже и не прогоняла вовсе, я его и не видела раньше никогда. Я просто сидела в садике и рисовала. А па в город уехал. И ма с ним. Они оба уехали и сказали, чтобы я никуда не уходила, а рисовала. Я очень люблю рисовать. Мне па столик в садике сделал, зелененький, и стульчик маленький сделал, тоже зелененький, чтобы я рисовала. И вот я сидела и рисовала. А па сказал, что говорят, что происходит что-то экс… экр… эктридинарное, и у нас радио не работает, и нужно выяснить, и чтобы я Бетти слушалась. А я Бетти не люблю. Она все время на кухне и со мной не играет. И я сидела и рисовала. Вдруг какой-то мистер на лошадке ка-ак выскочит из кустов возле меня. Он такой черный-черный был, и лошадка его тоже черная-пречерная. Только я ни капельки не испугалась. Я думала, он охотник, у нас много охотников вокруг. Он какую-то палку вместо ружья держал, я думала, он играет так, и так спокойно ему говорю: вы, что ли, понарошке охотитесь? Я говорю, у меня тоже ружье есть понарошечное, деревянное, мне его па сделал. А потом смотрю, он на меня вовсе и не глядит, смотрю, он на мой рисунок глядит, и даже палку свою опустил, а глаза у него такие большие-большие, будто он испугался чего. И даже задрожал, и лошадка его тоже задрожала, и как присядет на задние ноги, как замашет передними копытками в воздухе. И мистер в свисток засвистел. Очень громко, но тоненько-тоненько. Я подумала, что и не слышно ничего, только ушкам больно. А лошадка повернулась, и мистер быстро уехал. Правда-правда, я ничего не сделала, он сам уехал. Вы ведь не будете меня ругать? А потом я сама решила посмотреть, чего этот дядька так испугался. Посмотрела на свой рисунок — и мне даже самой страшно стало. Честное слово! Я там на большой бумажке Чуду-Юду нарисовала страшенную, большую такую Чуду-Юду. Страшную-престрашную, прямо жуть: без носа, бородатую и на пяти ногах!..
Геннадий МАКСИМОВИЧ
ЕСЛИ ОН ВЕРНЕТСЯ[1]
1
Михаил Петрухин очень удивился, узнав, что его срочно вызывает знаменитый Василий Гарбузов. Зачем мог понадобиться молодой генетик вице-президенту Всемирной академии наук?
И вот Михаил неожиданно оказался в месте, где до этого не бывал ни разу: на усеянной полевыми цветами лужайке, возле приземистого старинного здания. Все это было удивительным и загадочным.
— Им здесь действительно спокойно, — услышал Михаил голос Гарбузова и, оглянувшись, увидел, что вице-президент, сорвав ромашку, вставляет ее в нагрудный карман.
— Кому? — Михаил посмотрел вокруг.
— Тем, к кому направляемся. Идемте же.
По еле заметной тропинке они подошли к зданию, толкнули стеклянную дверь. В холле за столом сидела миловидная девушка. Она глядела на небольшой экран, расположенный справа от стола.
— Ну, Люда, как тут у вас? — спросил Василий Григорьевич, положив ей на плечо свою огромную руку.
— Скучновато, — улыбнулась девушка.
— Поговорили бы с кем-нибудь из знаменитостей, — сказал вице-президент, — люди интересные.
— Я уже говорила, — ответила девушка, опять улыбнувшись, — но они народ занятой. Смирнов формулы выводит, Джонсон уточняет орбиты каких-то далеких планет, Пежен почему-то на стихи перешел. Может быть, весна?.. И все про луну, про маленькое тихое озеро, лодочку на воде. И зачем ему это? Басилашвили — собеседник интересный. В любви объясняется…
— Вот видите…
— Недавно один из них, кажется Шахов, мой портрет рисовал, да вроде бы не очень похоже.
— Где у вас космонавты? — спросил Гарбузов.
— На втором этаже.
Вице-президент направился к подъемнику. Пройдя за ним несколько шагов, Петрухин обернулся, приветливо помахал девушке рукой.
— Василий Григорьевич, — обратился Михаил к Гарбузову, когда они поднялись на второй этаж. — Я, кажется, понял, где мы. Это хранилище вторых «Я»?
— Можно сказать и так.
— Здесь мой прадед?
— Вы угадали, молодой человек…
— А почему… — он замялся, — почему об этом хранилище мало кто знает?
— Первое время все знали, — сказал вице-президент, остановившись. — Но вы представить себе не можете, сколько здесь происходило трагедий. Вернее, не здесь, а в другом здании. Это построено лет триста назад. И компьютеры давно заменены. Те, первые, поизносились, устарели…
— А заключенные в них вторые «Я»? — спросил Михаил.
— Неужели вы могли подумать, будто компьютеры отменно действовали все пять веков? Блоки работают постоянно. Нет, наверное, ни одной области применения электронно-вычислительных машин, где бы они были загружены так плотно. Понимаете ли, второе «Я» ученого или художника, перейдя в компьютерную оболочку, понимает, что наконец-то может воплотить все то, к чему стремилось раньше. И оно поглощает необъятное количество информации. А если еще прибавить возможность параллельного мышления…
1
Печатается с сокращениями.