Это случилось осенью

Она попыталась пошевелиться и обнаружила, что ее щека плотно прижата к подушке, источающей все тот же ядовитый запах. Лилиан была едва жива, как при сильном отравлении. Накатывала тошнота. Она жалобно застонала, но затуманенный ум пытался вырваться из оков страшного сна.

С трудом разлепив запекшиеся глаза, она увидела что-то прямо перед собой. Это было лицо, которое, казалось, то появляется, то вдруг снова пропадает. Лилиан хотела спросить, что происходит, но ее мозг, по-видимому, теперь существовал отдельно от тела. Слова четко звучали у нее в голове, но губы шептали что-то несвязное.

— Тише…

Рука с длинными пальцами погладила ее по голове, массируя лоб и виски.

— Отдыхайте. Вам скоро станет лучше, дорогая. Просто лежите и дышите глубже.

У нее закружилась голова, и она закрыла глаза, силясь понять. Через некоторое время ей удалось связать обрывки воспоминаний, соединить голос и образ.

— Сент-Винсент… — пробормотала она заплетающимся языком.

— Да, любимая.

Сначала она приободрилась: «Друг! Он мне поможет». Но радость почему-то быстро сменилась инстинктивным страхом, и она беспокойно завозилась. Оказалось, ее голова лежит на коленях Сент-Винсента. Опять накатила волна тошнотворного запаха. Он проникал в ноздри, жег лицо, выедал глаза. Непослушными пальцами Лилиан дотянулась до лица: ей хотелось разодрать его ногтями.

Сент-Винсент поймал ее запястье, шепча:

— Нет-нет, я вам помогу. Опустите руку, дорогая. Вот хорошая девочка. Выпейте вот это. Медленными глотками, а то вас стошнит.

Он прижал к ее губам горлышко фляги, и прохладная вода полилась в пересохший рот. Она с благодарностью сделала глоток и замерла, ощутив прохладную мокрую ткань.

— Бедняжка, — мурлыкал Сент-Винсент, вытирая ее шею. — Этот идиот, который вас ко мне доставил, наверное, дал вам двойную дозу эфира. Вы должны были очнуться намного раньше.

«Идиот, который вас ко мне доставил…» В мозгу забрезжили первые проблески понимания. Затуманенным взором Лилиан пыталась рассмотреть сидящего рядом человека. Она разглядела тонкие черты лица и цвет волос, они были золотые, как на иконе.

— Не вижу, — шепнула она.

— Через несколько минут пройдет.

Эфир? Слово показалось ей знакомым. Лилиан видела эту жидкость где-то в лавке аптекаря. Его используют как одурманивающее вещество и еще в медицинских процедурах.

— Зачем? — спросила она.

Наверное, эта дрожь во всем теле — результат отравления эфиром. Или она дрожит оттого, что совершенно беспомощная находится в руках врага.

Ей все еще не удавалось разглядеть выражение лица Сент-Винсента, зато извиняющийся тон его голоса она слышала отлично.

— У меня не было выбора, дорогая, иначе я бы позаботился, чтобы с вами обошлись помягче. Мне сказали, что я должен приехать и забрать вас немедленно, а то… Зная графиню, я бы не удивился, если бы она утопила вас, как котенка в мешке.

— Графиня… — слабым голосом повторила Лилиан. Распухший язык все еще плохо ей подчинялся, рот наполнился слюной. — Уэстклиф… скажите ему…

Как ей нужен был Маркус! Его низкий голос и ласковые руки, теплое сильное тело, но Маркус не знает, где она и что с ней случилось.

— Вам выпала перемена в судьбе, кисонька, — ласково сказал Сент-Винсент, гладя ее по волосам. Он как будто прочитал ее мысли. — Нет смысла вспоминать об Уэстклифе. Ему до вас не добраться.

Собрав все силы, Лилиан попыталась сесть, но в результате скатилась на пол кареты.

— Полегче, — сказал Сент-Винсент, одним небрежным движением вернув ее на место. — Вы пока не в состоянии сидеть самостоятельно. Не стоит. Вам станет плохо.

Презирая себя за слабость, Лилиан все-таки не смогла удержаться от жалобного хныканья, когда ей опять пришлось опуститься на колени Сент-Винсента. Ее голова снова бессильно легла на его бедро.

— Что вы делаете? — спросила она, тяжело дыша. Ее опять затошнило. — Куда мы едем?

— В Гретна-Грин, милая. Там мы быстро поженимся. Она с трудом понимала, что он говорит, но ее охватила паника.

— Я не стану вам помогать, — прошептала Лилиан наконец, борясь с очередным приступом тошноты.

— Боюсь, вам придется, — ответил он спокойно. —Я знаю, как обеспечить ваше участие. У меня есть способы… Разумеется, мне не хотелось бы причинить вам боль, но после завершения брачной церемонии наступит черед супружеской постели, где мы и скрепим наши клятвы.

— Что бы вы ни сделали, Уэстклиф на это не согласится, — хрипло прошептала Лилиан. — Он… Он заберет меня от вас.

Сент-Винсент вкрадчиво сказал:

— Юридически у него не будет никаких прав на вас, дорогая. К тому же я знаком с ним намного дольше, чем вы, и лучше вашего знаю его характер. После того как вы будете принадлежать мне, он вас не захочет.

— Нет, ведь вы возьмете меня силой, — задыхаясь, проговорила Лилиан. — Он не станет винить меня.

Ладонь Сент-Винсента легла ей на плечо, и она попыталась отодвинуться.

— Я не собираюсь прибегать к насилию, дорогая, — заверил Сент-Винсент. — Если я хоть в чем-то талантлив, так это… хорошо, не стану хвастать, к чему эти подробности, лучше подумайте вот о чем. Уэстклиф, может быть, и не проклянет вас, но он не пойдет на риск, взяв в жены женщину, которая может родить ему ребенка от другого мужчины. И он не сможет принять обесчещенную женщину. Граф, конечно, с неохотой, но скажет вам, что наилучшим выходом для всех будет оставить все так, как есть. В конце концов он женится на подходящей невесте-англичанке, которую, собственно, и должен был выбрать с самого начала. В то время как вы… Сент-Винсент провел пальцем по ее щеке.

— Вы мне прекрасно подходите. Думаю, ваша семья примирится со мной очень быстро. Они из тех, кто умеет проигрывать.

Рассуждения Сент-Винсента никак не тронули Лилиан. Она ни на секунду не сомневалась, что Маркус ее так не оставит. Впрочем, проверять теорию практикой она не собиралась. Особенно не хотелось ей доводить дело до скрепления клятв на супружеском ложе. Некоторое время она лежала смирно, чувствуя, что приступы тошноты становятся все слабее, а зрение, наоборот, обретает четкость. Теперь, когда она знала, в чем дело, панический страх прошел. Следовало заставить работать одурманенный мозг. Конечно, она клокотала от ярости. Но какой в этом толк? Намного лучше успокоиться и обрести способность разумно мыслить.

— Я хочу сесть, — спокойно сказала она.

Казалось, Сент-Винсент был удивлен и обрадован ее смирением.

— Позвольте мне поддержать вас. Осторожно! Вы еще очень слабы.

В глазах Лилиан заплясали белые и голубые искорки. Она уселась в углу кареты, стараясь отдышаться. Еще один приступ тошноты и слабости, а потом ей стало намного легче. Она увидела, что ее платье расстегнуто до самой талии, на виду была смятая сорочка. Она ахнула и принялась приводить одежду в порядок. Пальцы плохо слушались. Лилиан гневно посмотрела на своего похитителя.

— Нет, я не воспользовался случаем, — уверил он ее. — Пока нет. Предпочитаю, чтобы жертва была в сознании.

Вид у него был серьезный, но в глазах плясали веселые огоньки.

— Вы почти не дышали, и я забеспокоился. Слишком большая доза эфира, слишком тесный корсет. Это могло плохо кончиться. Я снял корсет, но не сумел как следует застегнуть платье.

— Дайте воды! — хрипло сказала Лилиан. Сент-Винсент подал ей кожаную флягу, и она сделала осторожный глоток. Потом она пристально посмотрела на Сент-Винсента и поразилась: где тот очаровательный друг, которого она знала в Стоуни-Кросс-Парке? Она видела лишь бесстрастное лицо и пустые глаза человека, который не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. У этого мужчины не было ни принципов, ни чувства юмора, ни чести. У него не могло быть даже обычных человеческих слабостей! Плачь, умоляй — ему будет все равно. Не остановится ни перед чем. Насилие? Пожалуйста, если это поможет добиться цели.

— Почему я? — спросила она спокойно. — Есть и другие девушки с деньгами.