Страница 11 из 49
Мы с Хэлом быстро пообедали и вернулись в зал суда. Точно со вторым ударом часов Боуэн-Лодж занял председательское кресло. В ложе прессы теперь находилось пятеро репортеров. Как хищники, слетались они на запах сенсации.
— С вашего позволения, уважаемый господин председатель, — произнес Холланд, поднимаясь со своего места, — я предлагаю продолжить наше заседание, вызвав нового свидетеля, с тем чтобы суд имел возможность получить полную картину случившегося.
Боуэн-Лодж кивнул головой в знак согласия.
— Я думаю, что будет правильно, мистер Холланд. Однако мой первый свидетель должен остаться в суде. Представители различных заинтересованных сторон, очевидно, пожелают задать ему вопросы.
Я предполагал, что следующим свидетелем окажется Хиггинс. Но вместо этого Хрлланд произнес:
— Харолд Лоуден!
И до меня вдруг дошло, что я до сих пор еще не решил, о чем следует говорить мне. Хэл вошел в свидетельскую ложу, держась по-военному прямо, и в коротких, четких фразах рассказал о нашей неожиданной встрече с «Мэри Диар» и о том, как на следующее утро мы нашли ее уже покинутой. После того как он покинул свидетельское место, настал мой черед. Я не сразу осознал, что автоматически пересекаю зал и занимаю место в ложе. Я весь был в холодном поту.
Я произнес клятву, и Холланд, глядя на меня спокойно и почтительно, стал своим мягким и вкрадчивым голосом спрашивать, действительно ли мое имя Джои Генри Сэндс, чем я занимаюсь и каким образом 18 марта я оказался в зоне канала на яхте «Морская ведьма». Ответив на эти вопросы, я почувствовал нервозность в своем голосе. В суде царила тишина. Боуэн-Лодж рассматривал меня своими маленькими острыми глазками.
По ту сторону зала я увидел Петча. Он сидел, подавшись вперед и сжав руки, напрягшийся, окаменевший, не сводя с меня взгляда. Я рассказывал, как выглядело судно в то утро, когда я попал на него, как вдруг мне в голову пришла мысль — а что, если сказать правду, сказать о том, что судно сидит на рифах Минки? Но я не смог. И стоило мне хоть на миг решиться, как вся моя нервозность исчезла. Теперь я знал, что говорить, и потому представил Петча суду таким, каким я видел его — человеком, шатавшимся от полного изнеможения, потушившего в одиночку пожар, но у которого уже не было сил бороться за спасение своего корабля.
Я рассказал о шраме на щеке, об угольной пыли, о его почерневшем от измождения лице. Я рассказал о том, как, обливаясь потом в котельной, мы старались поднять давление пара в котле, как мы запустили помпы, как использовали машины, чтобы удержать судно по ветру, и как кипящие пеной волны моря пытались проглотить полузатопленную носовую часть судна. Я кончил повествование, просто сказав, что мы оставили судно на утро второго дня.
Затем пошли вопросы. Рассказывал ли Петч, как команда покинула судно? Могу ли я высказать свои соображения о местоположении «Мэри Диар» в то время, когда мы садились на плотик? Думал ли я о том, что судно могло дойти до порта, не будь шторма?
Вопросы были исчерпаны, и я пошел через зал обратно. Я был словно выжатый лимон. Как только я сел, Хэл схватил меня за руку.
— Великолепно! — прошептал он. — Черт меня побери, ты же сделал из него героя!
Вызвали Джанет Таггард.
Она заняла место в свидетельской ложе — ее лицо, смертельно бледное, казалось непроницаемой защитной маской. Холланд пояснил, что вызвал ее именно на этой стадии расследования, с тем чтобы освободить в дальнейшем от необходимости выслушивать заявления, которые могут сделать об ее отце другие свидетели. Он очень тактично расспросил ее, каким она помнила отца, о его письмах, неизменно приходивших из каждого порта, о его подарках, деньгах, которые помогли ей закончить колледж и поступить в университет, о его заботе о ней после смерти матери, когда ей было всего семь лет.
— Раньше я не представляла, насколько он был хорош как отец. Только в последние несколько лет, став старше, я поняла, как ему приходилось работать, чтобы скопить деньги и дать мне образование, которое я получила.
Она описала, каким видела его в последний раз, а затем прочитала письмо, посланное им из Рангуна. Она читала тихим, дрожащим голосом, и в каждой строке письма сквозила его любовь и забота о ней.
Очень больно было слушать ее, зная, что отец мертв, когда она кончила, мужчины в зале откашливались и неловко ерзали на стульях.
— Достаточно, мисс Таггард, — сказал Холланд с той же мягкостью, с какой он обращался к ней на протяжении всего допроса. Но она не собиралась уходить. Напротив, она вынула из сумочки почтовую открытку и, держа ее в руке, смотрела на Петча. Глянув на ее лицо, мне стало не по себе.
— Несколько дней назад я получила из Адена открытку. Она задержалась на почте, — сказала она, обратившись к Боуэн-Лоджу. — Она от отца. Разрешите мне прочитать выдержку.
Он кивнул, дав ей разрешение, и тогда она начала:
— Мой отец писал: «Владелец судна на место бедняги Адамса взял человека по имени Петч в качестве моего первого помощника… — Джанет не читала. Держа письмо в руке, она цитировала его наизусть, глядя прямо в глаза Боуэн-Лоджа. — Я не знаю, что из этого выйдет. Ходили слухи, что он однажды преднамеренно посадил судно на мель. Но как бы то ни было, я обещаю, что при мне ничего подобного не произойдет. Да убережет тебя бог, Дженни, и думай обо мне. Если все сойдет благополучно, на сей раз я сдержу свое обещание и приеду к тебе после окончания рейса». — Ее голос понизился до шепота. Суд затаил дыхание. Джанет напоминала сжавшуюся до предела пружину, готовую вот-вот распрямиться.
Она протянула открытку Холланду, и он взял ее.
— Свидетельница свободна, — произнес Боуэн-Лодж.
Потом выступали технические эксперты, сообщая суду различные данные о судне и его оснащении, высказывали суждения о его возрасте и техническом состоянии. Показания под присягой дали инспектор из Иокогамы и представитель Ллойда, выдавший судну мореходный сертификат. Управляющий рангунскими доками дал информацию о перемещении грузов, произведенных в трюмах «Торре Анунсиаты». А затем Холланд вызвал: «Анджела Петри» — и суд, представленный в основном мужчинами, заинтересованно зашумел, когда миссис Петри занимала место в свидетельской ложе.
Она рассказала, что «Деллимер трейдинг энд шиппинг компани» была основана, в 1947 году как частная акционерная компания с ограниченной ответственностью, директорами которой были мистер Деллимер, мистер Гринли и она сама. Компания имела торговый уклон, специализируясь на импортно-экспортных обменах, главным образом с Индией и странами Дальнего Востока. Ныне покойный мистер Гринли позднее отказался от своего поста, и его место завял мистер Гандерсен, занимавшийся аналогичным бизнесом в Сингапуре. С принятием его в совет директоров капитал фирмы увеличился и расширилась сфера ее деятельности. Со спокойной уверенностью она на память привела ряд цифр, характеризующих деятельность фирмы.
— Каково положение компании в настоящее время? — задал первый вопрос Холланд.
— Фирма находится в процессе свертывания деятельности — добровольная ликвидация.
— Это решение было принято до смерти мистера Деллимера?
— Да, это было решено несколько месяцев назад.
— Что послужило причиной свертывания?
Несколько поколебавшись, она ответила:
— Определенные налоговые соображения.
По залу пробежал легкий смешок, и Холланд сел на свое место. Почти тотчас же поднялся адвокат Петча — худой, иссохший человек с пронзительным голосом.
— Уважаемый господин председатель, я хотел бы спросить у свидетельницы, осведомлена ли она о том, что мистер Деллимер еще до образования его фирмы был замешан в деле о незаконном присвоении денег?
Боуэн-Лодж нахмурился.
— Я не считаю этот вопрос уместным, мистер Фентон, — сказал он холодно.
— Мне бы хотелось ответить на этот вопрос, — голос миссис Петри звучал самоуверенно, ясно, хотя и с легкой дрожью. — Мистер Деллимер был оправдан. Его оклеветали, для обвинения улик не было.