Страница 35 из 68
— Так ты погостишь, значит?
— Погощу, — говорит, — пока не услышу, о чем думаю. В голове столько слов и мелодий звенит!
Он поцеловал руку Мэг.
— Дорогая Мэг, из всех моих женщин ты — единственная, кому захотелось починить мне плащ.
Мэг сурово поглядела на него. Видать, не понравилось, как он говорил обо «всех своих женщинах», но ничего не сказала.
На следующий день он отправился навестить Элсбет. И хороший же выдался денек: небеса темно-синие, а воздух такой ясный, что все холмы видны до самого моря, а на западе, над городом, за день пути от нас, можно разглядеть, как дым поднимается из труб. Парочка вернулась далеко за полдень, девчонка — сердитая, но впервые — не на него.
— Да поймали мы эту треклятую корову! — Я как раз обогнул дом и услышал, как она жалуется Мэг.
— Я же не виновата, что Томас так опростоволосился с воротами, правда?
— Я не… — начал было он, но она его тут же оборвала.
— Они уж решили, что я не могу за собой уследить. Никуда не сходи, ничего не сделай! Обходятся со мной, как с ребенком! Только из-за того, что я… что у меня… Это нечестно!
— Элсбет, — сказала Мэг, пока та набирала воздуху, — брат позволил тебе прийти сюда?
— Я сказала ему, куда иду.
— Ну, тогда тебе лучше вернуться.
— Но, Мэг, — начала она.
Однако Мэг махнула рукой в сторону Утеса, откуда надвигалась черная туча.
— К вечеру в аккурат окажется между тобой и твоим домом, если не поспешишь.
Но Элсбет как приросла.
— Он меня выпорет, — пробормотала она. — Он обещал.
— Я пойду с тобой, — тут же вызвался Томас.
Элсбет пристально на него поглядела.
— Нет, — сказала она гордо, — спасибо. И обратилась к Мэг: — Ну позвольте мне остаться, может, Яан к утру отойдет.
— А если вы меня не оставите, — говорит она и смотрит яростно сначала на Мэг, потом на меня, — я в холмах заночую, потому что я не пойду домой сегодня вечером после того, что он сказал!
Вид у Томаса был беспомощный. К семейным ссорам он не привык.
— Ну успокойся, — говорит он неловко, — все не так страшно. Твой брат просто разволновался из-за коровы…
Девчонка так и пронзила его взглядом.
— Никто не понимает, и ты тоже! Ты вообще хуже всех! — И бросилась бежать вокруг дома к роще, где падубы.
— Ну! — набросилась на нас Мэг. — Чего уставились? Мозги-то у вас есть? Как думаешь, Томас, ей понравится, если брат при тебе ее отшлепает?
— Ой, — говорит он, — ну… для меня же это неважно…
— Этой девушке, — раздельно говорю я ему, — нужен собственный дом, — и принимаюсь за свою работу.
Элсбет вернулась к ужину, с первыми каплями дождя. Они сверкали на ее бровях, в юбках запутались осенние листья, волосы сбились, в них торчали терновые колючки, вереск и даже веточка черники.
— Прошу прощения, — говорит она, — если чем досадила.
А Томас посмотрел на нее и говорит:
— Ты выглядишь так, словно только что из-под холма выбралась.
Это он Эльфийский Холм имел в виду и произнес это с таким почтением, что она и с ответом не нашлась. Да и смотрел он на нее, как на чудо. Она повернула свою гордую головку, чтобы взглянуть на него, но приоткрытые губы молчали.
Даже я почувствовал перемену в комнате, словно мы с Мэг перестали существовать.
Он встал, и она шагнула к нему. Он усадил ее за стол рядом с собой. И мы тихо ужинали, и каждый думал о своем.
Элсбет помогла потом Мэг убрать посуду со стола, а Томас лениво перебирал струны. Стемнело.
— Элсбет, ложись спать здесь, у огня, — говорит тогда Томас, — а я пойду в сарай.
— Там же дождь.
— Ерунда, цыган ночевал и хоть бы что, значит, и для меня сгодится. К тому же Мэг мне синий плащ заштопала.
Девушка взяла овечью шкуру и долго пристраивала у него на плече. Откровенно говоря, мы с Мэг рады были остаться одни. Дождь уютно стучал по крыше, и никому из нас не хотелось говорить.
В середине ночи я вдруг проснулся, сам не знаю, отчего. Пес молчал, дождь попритих. Но я определенно что-то слышал. Я выбрался из постели и увидел, что у огня никого нет, дверь не заперта. Я подождал минуту-другую, подумал, не разбудить ли Мэг, но решил, что лучше вернуться в постель до утра. Так я и сделал.
Они ушли прежде, чем мы проснулись. Ясным свежим утром он проводил ее в Хантсли, прямо навстречу ярости брата. Потом Томас рассказывал, что Элсбет вела себя, как настоящая леди, и так кротко попросила прощения, что Яану пришлось сменить гнев на милость, а может, и жена задала ему взбучку за то, что расшумелся на девушку при ухажере! А по мне — хорошо, что Томас видел Яаца разъяренным, потому что у брата Элсбет рука тяжелая, закипает он медленно, зато на расправу скор, и лучше бы Томасу знать об этом, раз уж все так поворачивается.
После этого мы реже видели Томаса, он дневал и ночевал у Элсбет, помогал ей там, и они гуляли по холмам вместе. По его словам, он пришелся по душе юным племянникам Элсбет, потому что умел заставить пенни исчезнуть, а потом находил их у ребятишек в ушах!
Не скажу, что он совсем перестал помогать нам с Мэг, но теперь он все чаще говорил, что «нуждается в одиночестве, чтобы прислушаться к собственным мыслям». Поэтому, если он не был с девушкой, значит, бродил в холмах.
Как-то раз Томас ушел на свой любимый Эйлдонский Холм. Он говорил, что с его вершины мир перед ним разворачивается, как драгоценная карта, а единственный собеседник у него там — ветер, шелестящий в ракитах и зарослях дрока. Он ушел с пустыми руками, даже арфу не взял, и больше не вернулся.
Только на следующий день, когда выяснилось, что он не появлялся у Элсбет, мы почуяли беду. Он мог уйти и не простившись с нами, но никогда не ушел бы без арфы.
Мы подняли на ноги всех, кого смогли, но нигде не нашлось ни следа. Никто его не видел и не слышал, словно он просто исчез с лица земли. Мы даже добрались до графского управляющего, к нему ходил Яан и вернулся с двумя слугами и собаками.
Мы прочесали Эйлдонские Холмы вдоль и поперек, но ничего не нашли. Вот тогда я и начал сомневаться, увидим ли мы еще когда-нибудь Томаса Рифмача в этом мире.
Часть вторая
ТОМАС
Какие же песни петь в Эльфийской Стране, там, где все песни — правда, а все предания — история?
Я видел, как влюбленные гуляют по волшебным полянам, руки их ласковы, а лица сияют, ноги легко ступают по траве, в которой среди пятен тени то и дело вспыхивают крохотные цветы, и оттого кажется, что они шагают прямо по звездному небосводу. Некоторых я почти узнавал: Ниам Золотая Коса с ирландским Оссианом, Прекрасный Окассен с Нежной Николетт, двое царственных мужей в доспехах рядом с изящной веселой королевой… другие лица, причудливо одетые люди, за каждым из которых стоит целая история… Надо ли теперь, когда все они обрели покой, ворошить все снова?
Я не знаю, верно ли, что все эти истории пришли к своему завершению, или это только иллюзия прекрасной Эльфийской Страны, игра эльфов, произведение искусства?
5
Первая, вторая и четвертые строфы — переводы С. Маршака.