Обитель снов

– Сдурела?! – Голова предводительницы в абрисе колышущегося света показалась из-за плиты. – Орешь, будто голой жопой на игложабу села!

– Ты-ы-ы! – обрадовано, но до конца еще не веря в избавление от страхов, протянули обе спасенные. – Ты!

– Я-я! – вяло передразнила командирша, у которой до сих пор звенело в ушах. – Кое-кому надо работать аварийной сиреной – такой талант пропадает! Эй, голосистая, – Ольга теперь обращалась к шумной девчушке. – Ты вволю наоралась? До Ясеневки докричалась?

Та собиралась сказать что-нибудь в свою защиту, когда вновь ощутила прикосновение. При свете, пусть рассеянном и крайне слабом, она заметила, что так напугало ее: всего лишь рука подруги, которая пыталась нащупать хоть какую-то опору посреди пустого пространства.

Устыдившись своей истерики, «Голосистая», ничего не говоря, злобно ударила перепуганную соседку по конечностям и двинулась к плите, за которой нетерпеливо ругалась Ольга.

– Идем мы, идем.

– Шустрее, красавицы, шустрее!

За чуть выдвинутой из стены плитой был узкий проход.

– Меня зовут Ларисой, – невпопад заявила «Голосистая», остановившись на границе света, который проникал через щель между плитой и стеной.

– Что?

– Я не Голосистая, меня зовут Ларисой.

– Поздравляю, только не тормози. Нам нужно идти.

Но Лариса не сдвинулась с места. В затылок нарочито громко и обиженно дышала получившая по рукам подруга, еще несколько секунд, и она начнет подталкивать застывшую истуканом девушку.

Лариса представила, как сейчас попытается протиснуться в щель, и плита, которая только этого и ждет, поймает ее, вдавит в стену, не сильно, не до смерти, лишь обездвижит. Может, сломает пару костей, если жертва будет трепыхаться, но не убьет. Пока не убьет. А девчонки будут смеяться над застрявшим в кроличьей норе мохнатым медвежонком… Да, ее никогда не звали Голосистой, все обстояло много хуже, на родной станции с детства и до конца дней приклеилось проклятое прозвище «Винни Пух», за то, что… Лариса вздрогнула, прогоняя неприятные воспоминания.

– Мы идем, – повторила она и, зажмурившись, втиснулась в проход.

Это заняло совсем немного времени, мгновения или легковесные, быстрые секунды, одну-единственную паузу между ударами сердца, но когда опасный участок был пройден (плита шевельнулась?!), по щекам девушки текли слезы.

– Ты чего, Голосистая? – Ольга поднесла огонь поближе и теперь в недоумении рассматривала предательские блестящие капли на лице Ларисы. – Клаустрофобия?

Рожденные в метро не боятся замкнутого пространства. Это тоже почти аксиома. А кто боится, тот сходит с ума еще в детстве, потому что под землей некуда спрятаться от преследующих страхов, здесь ты с ними один на один – навсегда.

– Да, клаустрофобия, – Лариса с готовностью соврала, на что идущая следом подруга многозначительно хмыкнула, но промолчала. И девушка была ей за это благодарна.

– А ты, Тихоня, тоже страдаешь психическими заболеваниями? – Командирша подняла факел повыше. В ее голосе слышалось нескрываемое презрение.

– Я – Марика, и вовсе не тихоня. Только орать не люблю, особенно там, где это без толку.

Ольга удовлетворенно кивнула:

– Разумно. Только имя у тебя дурацкое…

Она обвела взглядом притихших подруг, убедившись, что никто не собирается ей перечить, и скомандовала:

– За мной, девоньки, совсем скоро будет интересно, – Ольга махнула рукой, призывая следовать за собой, и быстрым шагом двинулась по коридору.

Очень скоро – без приключений и происшествий – туннель резко ушел вверх и вывел группу к массивной железной двери, перегораживающей проход. Командирша, заблаговременно пригрозив клаустрофобичной Ларисе кулаком – «не вздумай истерить, все нормально», четырежды постучала по металлической поверхности: два слабых удара, один сильный, последний опять слабый.

Минуту ничего не происходило. Ольга терпеливо ждала, Лариса нервно кусала губы, но пока держала себя в руках. Поняв, что пауза затягивается, Ольга в точности повторила условный сигнал: четыре удара – короткий, короткий, длинный, короткий. И вновь ожидание.

– Что-то не так? – первой голос подала Марика.

Командирша ее проигнорировала, лишь пробурчала что-то себе под нос. Теперь сигналы она подавала ногами, энергично пиная ни в чем не повинную дверь: четыре пинка переменной силы и злобы.

Не помогло – кто бы ни скрывался за дверью, к людским призывам он оставался безучастным.

– Придурок! – в сердцах выругалась Ольга, непонятно к кому обращаясь.

Она скинула с себя куцый рюкзачок – у подруг, прибывших сюда с другой станции, вещмешки были значительно увесистей и объемней – и плюхнулась на него. Сквозь зубы процедила «ждем» и закрыла глаза.

Девчонки переглянулись – в глазах обеих растерянность и напряжение. А еще злость: на командиршу, что заманила их сюда, и на самих себя, что поддались нелепым (сейчас они казались именно такими) соблазнам.

– Дамы, – Ольга говорила подчеркнуто спокойно, не поворачивая головы и не раскрывая глаз. – Отставить панику и пораженческие настроения. Все будет. Пока отдыхайте.

Лариса, всю дорогу не решавшаяся задать мучавший ее вопрос, поспешно выпалила:

– А правда, что он такой красавчик, как все говорят?

Ольга приоткрыла один глаз и недобро ухмыльнулась:

– Все – это кто?

Лариса замялась:

– Ну… те, кто уже был на вечеринке… или слышал о ней…

– И что же они говорят?

Девушка, сама уже не рада, что завязала этот разговор, неохотно протянула:

– Говорят, мол, на других парней совсем не похож… И лицом, и манерами…

Ольга состроила какую-то малопонятную гримасу, но все же кивнула:

– Совсем не похож, это точно.

– А оргии…

– Про них тоже говорят? – Ольга изогнула бровь, то ли насмешливо, то ли удивленно.

– Т-тоже, – вдруг начала заикаться смущенная до крайности Лариса. – Г-говорят.

– Ну, раз говорят, значит, не без причины. А ты боишься оргий?

Опять насмешка? Лариса не поняла выражения лица своей собеседницы и поспешила развеять сомнения:

– Не боюсь! Просто… вдруг он мне не понравится?..

– Тебе? – Ольга откинулась к стене и громко расхохоталась. – ́ Я бы на твоем месте беспокоилась о том, понравишься ли ты ему. ́ У него обостренное чувство прекрасного, может и забраковать…

– А ты? – в разговор вмешалась молчавшая до сих пор Марика.

– Что – я? – Ольга в недоумении нахмурилась.

– Ты ему нравишься?

– Нравлюсь, – она ответила быстро и без малейших раздумий. – Конечно нравлюсь.

– Тогда почему ищешь для него других девушек? – пришел черед Марики морщить лоб. – Или он не нравится тебе?

– И он мне нравится. Но моногамия в их семействе совсем не в почете, – Ольга посерьезнела, и стало заметно, что тема ей неприятна. – А почему сводничаю? Проиграла спор. Сегодня финальная десятая вечеринка, на которую симпатичных гостий подыскиваю я… Все, девчонки, хватит трепать языком, дайте поспать.

Марика хотела еще спросить, почему Ольга отправилась за симпатичными гостьями на соседнюю станцию, неужели на Донской все красавицы закончились, однако тревожить демонстративно отвернувшуюся «сводню» не решилась. Про вечеринки, устраиваемые местным красавчиком, на Лесопарковой ходили легенды, одна соблазнительней другой, и грех было отказываться от нечасто выпадающего шанса как следует оторваться – в бедном на развлечения подземелье такими возможностями не разбрасываются.

Марика исподволь взглянула на свою подругу и вновь удивилась, зачем командирша вообще ее пригласила? Лариса никогда в писаных красавицах не ходила, изяществом форм и тонкостью черт не отличалась. С натяжкой ее можно было назвать симпатичной, но именно, что с натяжкой. Выходит, Ольга не такая уж и разборчивая «сводня»… или не особо старательная? А может, наоборот – ее избирательность в том и заключается?..

Лариса меж тем времени не теряла. Она уселась на корточки возле своего мешка, поискала в нем остатки сухпая, а не найдя, вопросительно уставилась на Марику: поделишься?