Обитель снов

– Одевайся, – Никита протянул дрожащей, изо всех сил пытающейся не разрыдаться Ларисе ее одежду.

Он злился, очень сильно злился. На дурную Ларису, на Ольгу, которая ее сюда притащила, на себя, что вовремя не разглядел странностей во внешности и поведении.

– Нельзя нарушать табу, – Ник старался говорить спокойно, не выдавая раздражения и брезгливости. – ГМО нельзя спать с людьми. Карается изгнанием. Для обоих. О чем ты думала? Уходи, мутантам не место в две тысячи двендцатом году.

Лариса ничего не ответила. Молча собралась и, ни на кого не глядя, вышла из ванной комнаты. Ник догнал ее в прихожей, Девушка в темноте пыталась нащупать свой рюкзак.

Никита включил свет. Подождал, пока девушка натянет свою порядком поношенную обувь и закинет за спину старый вещмешок.

– Прощай.

– Я не найду дороги обратно, – голос ее звучал глухо.

– Прямо по коридору, плита открыта, за ней по туннелю направо. До станции пять минут хода.

– Но командирша водила нас целый час!

– Следы запутывала. Уходи.

Лариса вышла через открытую железную дверь, на пороге обернулась:

– Ненавижу вас, сук поганых!

– Прощай.

Дверь с грохотом захлопнулась за мутантом.

Глава 4

«Его убили»

«Вот тварь!» – с ненавистью подумал Никита и задумчиво побрел к оставшимся гостям. Случившееся не укладывалось в голове.

В ванной он застал благостную картину: Ольга с Марикой сидели в воде и живо обсуждали что-то между собой. Выглядели обе сообразно ситуации – весьма соблазнительно.

Однако, прежде чем присоединиться к прелестницам, Ник опасливо кивнул в сторону Марики:

– Никакой шерсти?

Ольга ухмыльнулась:

– Только там, где положено.

– Почему ты ничего не сказала про подругу? – Никита присел на край ванны и уставился на Марику. Глаза его никак не могли сосредоточиться на ее лице. На чем угодно, но только не лице.

– У нас на станции с этим проще. Категорический запрет якобы есть, как и везде, но наказание следует исключительно в случае беременности, и только носителю мутации. Говорят, наш главный сам не без греха… – девушка недовольно поморщилась, казенные речевые обороты давались ей с трудом. А вот лукавая улыбка, появившаяся в следующее мгновение на устах, смотрелась вполне привычно. – Да и мы с Лариской шли всего лишь на экскурсию, кто ж знал, что экскурсовод такой озабоченный попадется.

Ольга прыснула от смеха, Марика ее поддержала. Засмеялся и Ник, кажется, накопившееся напряжение и злость, наконец, отпустили его. Раздевшись без всякого смущения, он плюхнулся к девчонкам в воду. Тут же притянул их к себе – Ольгу чмокнул в губы, а Марику целомудренно – в мочку уха.

– Ты точно не мутант?

Та отрицательно мотнула головой, но как-то чересчур медленно и неуверенно. И эта медлительность не укрылась от юноши.

– Да, блин! Точно не мут?!

– Хуже, – Марика печально вздохнула и отвела глаза.

Волосы на голове Ника зашевелились. Нехорошее предчувствие, родившееся где-то в районе сердца, а затем рухнувшее в область пяток, их буквально наэлектризовало.

– Я несовершеннолетняя.

Ольга и Ник вылетели из ванны синхронно, оглашая тишину яростным:

– Твою мать, твою мать, твою мать!!!

Когда эхо, наконец, затихло (Ник раньше и не подозревал, что оно может быть в этом помещении), девушка горько добавила:

– Шестнадцать послезавтра стукнет. Приехала к вам на Донскую подарок выбирать… На совершеннолетие.

– Вы все на Лесопарковой отмороженные?! Одна под изгнание чуть не подвела, вторая – под смертную казнь. Дуры конченные! – Ника трясло. Он захлебывался словами, самые отчаянные и злобные ругательства застревали в горле, мешали дышать.

– Никита! Никита, успокойся! – Ольга схватила его за плечи, оттащила подальше от ванны. – Не кричи, девочка сама призналась, предупредила… Все нормально.

– Будьте вы людьми, – Марика вдруг заговорила уверенно и даже с нахальством в голосе. – Девочка первый раз в жизни принимает настоящую ванну! Дайте человеку кайфануть от души. – но закончила она уже с плаксивыми интонациями: – Ну, пожалуйста. На День Рождения… подарок…

Никита несколько секунд ошалело крутил головой, приходя в себя. Вот ведь охреневшая девица!

– Не будь ты букой, – добила его Оля, никогда ранее в сердобольности не замеченная. – Сделай ребенку приятное.

– Сама делай ей приятное. Потри спинку, например! – прорычал вконец обозленный Ник. – Развлекайтесь, жалко, что ли. Хоть детский утренник устройте – с клоунами-мутантами!

– Ушел, – шепотом констатировала Марика.

– Ушел, – согласилась Ольга. – Не обижайся на него, он хороший. Вспыльчивый только и обломы тяжело переживает… Сам, как ребенок, если настроится на что, а оно не получится… Праздника малыш ждал, с девками и весельем.

– Ты странная.

Ольга удивленно взглянула на малолетку.

– Почему?

Марика печально улыбнулась:

– Я же вижу, как ты на него смотришь. Сама без двух дней женщина… Не ревнуешь к такому веселью?

– Все мы со странностями. Ник во всем хочет походить на своего дядю, а тот знатный кобель – породистый, аристократичный, но кобель. Видела бы ты его! По нему вся женская половина станции сохнет, а мужская молча терпит, за прежние и нынешние заслуги (не на любовном фронте, понятно). Мужик мировой, настоящий, таких больше не делают… Но Никита мечтает доказать, что ничем не хуже… Говорят, мальчишки умнеют только к годам пятидесяти, но там уже подстерегает новая напасть: бес-в-ребро.

Обе рассмеялись старой женской истине.

– Ты права, – Ольга присела на край ванны, запустила руку в приятную теплую воду. – Меня на станции чуть ли не сводней считают, причем, придурочной. Поставляю любимому девок всех мастей и калибров… И это очень странно, ты права.

– Все мужики – козлы, а бабы – дуры, – заключила Марика с нескрываемой грустью с голосе. – Извини, что я с возрастом обманула.

– Да проехали…

– Ты не поняла. Мне послезавтра не шестнадцать исполняется. Семнадцать. И своим телом давно распоряжаюсь, как хочу. Я заметила, как ты по «экскурсоводу» сохнешь, ну, и скостила себе годик. Женская солидарность, мать ее так. Раз уж мы все бабы-дуры, то и в дурости своей должны друг друга поддерживать.

Ольга расхохоталась, да так отчаянно, что чуть было не слетела с кромки ванны в воду. Успокаивалась она долго, а потом еще дольше вытирала слезы, брызнувшие из глаз.

– Ну, ты даешь, подруга! Рассказывают, дядя Ника до смерти забил одного педофила, покусившегося на беззащитную сиротку. Ты представляешь, что сейчас творится в голове бедного Никитоса?

Марика выглядела сконфуженной:

– Могу во всем признаться и объяснить, что он просто не привлек меня, как мужчина.

– С ума сошла? С его-то мнительностью! Он уверен, что дяде такого отроду не говорили и никогда не отказывали. Пусть лучше остается педофильская версия, она гуманнее. – Ольга замолчала, но после небольшой паузы спросила: – А он тебе правда не понравился?

– Ага, как же… Классный он, особенно когда джентльменом прикидывается. Попробуй такому откажи… Если б не твои несчастные глаза… – Марика укоризненно цыкнула языком и в очередной раз повторила, на этот раз с обидой: – Бабы – дуры. Полные, бесповоротные, беспросветные. Ладно, Оля, засиделась я в гостях, впечатлений нахваталась на год вперед. Пойду. Расскажешь, как на станцию выбраться?

Ник сидел за кухонным столом и не очень убедительно делал вид, что читает книгу. Девушка подкралась к нему сзади и нанесла сокрушительный… поцелуй в шею. От неожиданности он вздрогнул всем телом, но коварная нежность уже воплотилась. За ней последовал контрольный удар:

– Ты самый прикольный, Ник-Никита, – Марика прижалась губами к его уху. – Я буду думать о тебе все свое совершеннолетие. И не провожай меня, пожалуйста, побереги девичье сердце.

Негромко хлопнула входная дверь. Странная девчонка ушла.