Страница 7 из 21
— Человек, подойдите сюда!
Он послушался и подошёл к самым перилам.
— То, что Вы сейчас говорили, повторите ещё раз для меня, чтобы я могла всё услышать, — так она ему велела, и он ещё раз повторил свой рассказ о кувшинах с брагой.
— Возьмите меня с собой и покажите мне всё это. Я говорю не шутя!
Мужчина подумал, что дело это неслыханное, да и опасное, но — видно, так уж суждено! Посадил её к себе на спину и отправился. Подумал он и о том, что за ним, конечно, будет погоня: той же ночью перенёс принцессу через мост Сэта, усадил её на другой стороне, а сам разобрал мост и одним прыжком перепрыгнул. После снова усадил принцессу себе на спину и через семь дней и семь ночей добрался до страны Мусаси.
Император и императрица встревожились о том, что принцесса пропала, стали спрашивать людей, и в ответ услышали:
— Служилый человек из провинции Мусаси нёс на спине что-то очень ароматное, он бежал — словно летел.
Стали этого человека требовать — а его и нет.
Решили, что не иначе, как он вернулся в родные края, и из дворца послали следом людей. Однако мост Сэта оказался сломан, по нему перебраться было нельзя. Только через три месяца посланные добрались до страны Мусаси. Когда стали они спрашивать того мужчину, их призвала к себе сама принцесса:
— Видно, всё это было предначертано. Мне захотелось в родные места этого служилого человека, и я сказала ему, чтобы он немедленно туда отправился и меня взял с собой. И вот, мы здесь. Живётся мне очень хорошо. Если станут винить мужчину и накажут его, что будет со мной? Не иначе, как в прежнем рождении мне было суждено явить свой след в этой стране. Ступайте же скорее назад и расскажите всё как есть.
Возразить было нельзя, и они вернулись в столицу и доложили императору, что, мол, так и так.
Что тут было поделать? Даже если наказать этого мужчину, принцессу уже не вернёшь назад в столицу. Дать мужчине из Такэсиба край Мусаси в пожизненное владение, чтобы он исправлял все государственные дела — тоже не годится. Тогда пожаловать этот край самой принцессе! — такой указ издал император.
Построили для молодых дом — такой, как строят для императорских особ, а когда принцесса умерла, то в её доме стал храм, нарекли его храм Такэсиба.
Дети той принцессы получили родовое имя Мусаси. А ещё говорят, что с той поры факелы во дворце стала жечь только женская прислуга.
Мы только и делали, что прокладывали себе дорогу среди тростника и мисканта, то по холмам, то по равнинам. Подошли к реке Асуда, разделяющей провинции Мусаси и Сагами[11]. Это здесь, на переправе, пятый «тюдзё» Аривара сложил: «Спросил бы я у птиц столицы…»[12]. Только в семейном сборнике стихов Нарихира река названа Сумида. Переплывёшь её на лодке — а там уже страна Сагами.
В местности Ниситоми[13] горы словно тщательно изукрашенные ширмы. А в противоположной стороне — море. И побережье, и набегающие волны очень красивы.
Дня два или три мы шли по белейшему прибрежному песку в местности, которая называется Морокоси-га хара, «китайская равнина»[14].
— Летом здесь словно парча настелена, местами узор ярок, местами поскромней — это цветут японские гвоздики. Сейчас уже конец осени, и их не видно, — так нам рассказали. Однако кое-где всё же остались россыпи этих цветиков — печальная краса! Наши люди дивились: «Уж не в шутку ли — равнина китайская, а гвоздики цветут японские..»
На горе Асигара[15] четыре или пять дней мы были во тьме и страхе. Даже у подножия, когда мы наконец туда добрались, неба было не видно, так густы были заросли.
Не нахожу слов, чтобы это описать, но мне было очень страшно.
У подножия Асигара мы и заночевали. Ночь была безлунная, тёмная, и когда мне уже казалось, что я потерялась в этой тьме, откуда ни возьмись появились три бродячие певицы. Одной было около пятидесяти лет, другой примерно двадцать, и ещё одна была лет четырнадцати-пятнадцати. Перед нашей хижиной раскрыли зонт, а певиц усадили.
Когда слуги зажгли огонь, то стало видно, что одна женщина, назвавшаяся внучкой знаменитой некогда Кохата, имеет очень длинные волосы, которые красиво обрамляют лоб, и очень белое без изъянов лицо. «Да такую хоть сейчас можно взять в свиту — не посрамит!» — так все говорили в восхищении. Голоса же у всех у них были несравненно хороши: чистые, звонкие — песни так и неслись к небесам. Все были ими совершенно очарованы, позвали приблизиться, и в разгар веселья один из наших людей сказал: «Да, певичкам из западных провинций далеко до них!» — на что они тут же звонко пропели:
— Ах, сравнить ли с переправой Нанива…[16]
Внешности безупречной, голоса хороши на удивление — всем до слез было жаль, что эти женщины снова скроются в глубине горного леса, такого зловещего. Более всех горевала я, тогда ещё сущий ребёнок, и ни за что не желала покидать ту нашу стоянку.
На самой горе оказалось ещё страшнее, чем у подножия, не могу даже это описать. Под нашими ногами были облака! Приблизительно на середине нашего подъёма, на крошечном пространстве меж корней деревьев мы увидели три кустика мальвы. Они выросли вдали от всего света, среди гор — нас это очень умилило.
А ещё с горы Асигара сбегают три потока.
Когда мы наконец завершили этот трудный переход, то заночевали на горной заставе. Отсюда начиналась страна Сурута. Возле заставы, а имя ей Ёкохасири[17], был так называемый «каменный кувшин». В неописуемо громадной четырехгранной скале было отверстие, и из него истекала вода, отменно чистая и студёная.
В этих краях находится гора Фудзи[18]. В родной моей стране она видна с западной стороны. Нигде на свете нет больше другой такой горы, как эта. Необычен и силуэт её, и то, что она словно раскрашена тёмно-синей краской, а сверху на ней лежат снега, которые не растают вовек. Это выглядит так, словно гора надела лиловое платье и накинула сверху белый кафтан «акомэ».
На вершине гора немного срезана, и оттуда поднимается дымок, а вечером мы видели, что там горел и огонь.
Застава Киёми стоит у моря[19], и множество сторожевых строений подступают оградами к самой воде. Наверное, когда волны высоки, они смешивают свои брызги с дымками над крышами домов на заставе Киёми. Моему восхищению не было предела.
В бухте Таго[20] тоже были высокие волны, и мы обошли её на вёслах. Вот и переправа через реку Оигава[21]. Вода здесь необычная, она течёт быстро, и так бела, словно это густо сыплется рисовая мука.
Река Фудзигава несёт свои воды с горы Фудзи. К нам прибился один местный житель, и вот что он рассказал:
— В прошлом году это было. Шёл я куда-то, и поскольку было очень жарко, решил отдохнуть здесь у воды. И вот, вижу, что с верховьев по реке приплыло нечто желтоватого цвета, и этот предмет зацепился у берега. Я взглянул — а это свиток бумаги. Попробовал развернуть его, а там — по желтому полю алые письмена, выведены чётко, безупречным почерком. Странным мне это показалось. Как в высочайшем императорском указе о назначениях, там были перечислены все провинции, в которых на будущий год сменится губернатор. В нашей провинции тоже на следующий год истекал срок губернаторства, и преемник был указан, только вдобавок значилось ещё одно имя. «Вот чудеса! Только этого не доставало», — с такими мыслями я высушил бумагу и прибрал её. На следующий год в указе о назначениях всё было в точности как в этой бумаге, и в нашей провинции губернатор был назначен тот самый, только вот через три месяца он скончался, и на смену ему пришёл тот человек, чьё имя стояло в бумаге вторым Вот какие дела случаются. Говорят, что множество богов собирается на горе Фудзи, чтобы за год вперёд принять решение о назначениях. Это поистине удивительно.
11
Подошли к реке Асуда, разделяющей провинции Мусаси и Сагами. — Очевидно, что автор имеет в виду реку Сумида, однако ошибается в ее местонахождении, эта река протекает в центре прежней провинции Мусаси (ныне город Токио).
12
Это здесь, на переправе, пятый тюдзё Аривара сложил: «Спросил бы я у птиц столицы…» — Аллюзия на повесть в стихах «Исэ моногатари» (IX в.). Героем «Исэ моногатари» является Аривара Нарихира, который был пятым сыном в семье Аривара и носил чин «тюдзё», поэтому в тексте он назван «пятым «тюдзё» Аривара». В отрывке 9 «Исэ моногатари» рассказывается, как, странствуя по восточным провинциям, Аривара Нарихира переправлялся через реку Сумида и увидел птиц, каких не встречал раньше. Узнав от лодочников, что птицы называются «миякодори» (птицы столицы), он сложил:
13
Ниситоми — топоним отождествляют либо с местностью Ниситои в горах Хаконэ, либо с кварталом Ниситоми города Фудзисава в префектуре Канагава.
14
…Морокоси-га хора, «китайская равнина». — Топоним идентифицируют с морским побережьем старой провинции Сагами вблизи нынешнего города Оисо префектуры Канагава. Возможно, что названием местность обязана была поселениям пришельцев из Китая и Кореи.
15
Асигара — горный хребет, протянувшийся с юга на север вдоль границы бывших провинций Сагами (ныне префектура Канагава) и Суруга (ныне центральная часть префектуры Сидзуока).
16
Ах, сравнить ли с переправой Нанива… — Переправа Нанива через реку Едогава находилась на перекрёстке водных путей (территория современного города Осака), и к услугам путешественников всегда было множество артисток и дев веселья.
17
Возле заставы, а имя ей Ёкохасири… — Застава Ёкохасири находилась на горном перевале на границе провинций Сагами и Суруга. Предполагают, что она была на месте нынешней деревни Кояма в префектуре Сидзуока, так как деревня раньше называлась Ёкохасири.
18
В этик краях находится гора Фудзи. — Самая высокая гора Японии (3776 м), почитаемая японцами издревле как священная. В XI в. гора была действующим вулканом, и настоящий дневник — одно из свидетельств этому.
19
Застава Киёми стоит у моря… — Предполагают, что древняя застава Киёми находилась на месте храма Сэйкэндзи в городе Симидзу префектуры Сидзуока.
20
Таго — морское побережье в префектуре Сидзуока к западу от устья реки Фудзигава. Топоним сохранился до наших дней, однако в старину название Таго распространялось на территорию более протяжённую в западном направлении.
21
Вот и переправа через реку Оигава. — Река Оигава служила границей между старыми провинциями Суруга и Тотоми.