С тобой навсегда

– Слушай, перестань вертеться. – Низкий голос Алека с едва уловимым смехом звучал очень близко. – Я держу тебя.

Одна его сильная рука крепко держала ее за талию, вовсе не успокаивая. Мира уже собралась сказать, что передумала и хочет слезть, но он обхватил ее второй рукой, и когда его огромный белый конь двинулся вперед, у нее появился предлог прислониться к широкой груди Алека, как к крепкой стене.

Вдруг ей показалось, что на свете нет места лучше, чем здесь, под его надежной защитой.

– А где.., где же другой ваш конь? – спросила она, задыхаясь. Это, конечно, была не самая захватывающая тема для разговора, но все-таки тема.

– Соверен? У него сегодня спокойный день в конюшне.

А это – Реквием.

– Реквием? Какая ужасная кличка.

– Напротив, подходящая. Он выказывает свою нелюбовь тем, кто ему не нравится, правда, иногда немного грубовато.

– И вы пригласили меня прокатиться на нем с вами? – с негодованием спросила Мира, сделав большие глаза.

– Не волнуйся, – ответил Алек; его теплое дыхание касалось ее щеки. – Сейчас он совершенно не опасен. Неужели ты думаешь, я стану рисковать такой драгоценной шейкой? – Она вздрогнула от приятного прикосновения его дыхания, но Алек по-другому истолковал ее реакцию. – Тебе холодно?

– Немного, – соврала Мира. – Ветер слишком холодный для сентября.., прекрасный день для охоты. Вам не стоило пропускать его.

– Лиса может пережить один день без того, чтобы я ее преследовал.

– Я тоже могу, – многозначительно сказала она, заставив Алека усмехнуться.

– Все же, заметь, ты рада, что не надо идти пешком.

– Я заметила, – согласилась она грустно, позволяя себе расслабиться. Он был так нежен, его голос звучал так мягко, а руки казались такими надежными и теплыми, что Мира чувствовала себя мотыльком, который подлетел слишком близко к огню и опалил себе крылья. Улететь уже нельзя.., и хуже всего то, что она находилась во власти очарования лорда Фолкнера, чтобы сожалеть о совершенной ошибке. – Нам нужен самый первый дом, – бодро сказала Мира. – Сын миссис Дэниэл – нашей экономки – простудился и заболел.

– Тебя всегда так интересовало лечение болезней?

– Да, особенно во Франции. Где бы мы… Я много путешествовала, и мне пришлось узнать о лекарственных средствах и способах лечения.

– Ты сказала «мы»… Кто-то еще путешествовал вместе с тобой по Франции?

– Нет, – ответила она быстро. Слишком быстро. – Я оговорилась.

– А твоя семья? Откуда ты родом?

– У меня нет семьи.

– Кто заботился о тебе, когда ты была маленькой?

– Вот зачем вы поехали? Чтобы удовлетворить любопытство нескромными вопросами? – нападала на него Мира.

– Какого дьявола! Ты права, вопросы нескромные, будь я проклят, если спрошу еще раз. Оставайся загадочной, если тебе так нравится.

Мира помолчала минуту, настолько удивленная его внезапным отступлением, что сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она рассказала ему немного о Гийоме.

– Обо мне заботился мой брат. Он и я исколесили всю Францию, переезжая с места на место. – На последовавшее молчание Алека она отважилась добавить еще:

– Мой брат легко заводил друзей, но это всегда были опасные люди. Они часто дрались и.., я научилась лечить раны, вправлять вывихи. Я обнаружила, что иногда чувствую, как нужно поправить дело.

– Как в случае с моим плечом?

– Да. Иногда это бывает непросто. Но я часто могу оказать необходимую помощь. Это дает мне ощущение собственной полезности. Для меня это единственный способ быть…

– Нужной? – мягко закончил Алек, и Мира покачала головой, напуганная тем, как легко в его присутствии она совершает ошибки.

– Нет, – сказала она, качая головой. – Не знаю, что я собиралась сказать, это была бессвязная болтовня.

– Но разве лорд Саквиль не нуждается в тебе? – продолжал Алек, словно не слышал ее протеста. – Неужели быть его женщиной не означает для тебя быть полезной и нужной?

– Конечно, означает, – Как это возможно? – наступал Алек, и жесткие нотки звучали в его голосе. Мира напряглась, но он легким движением руки придвинул ее обратно к себе. – Он не нуждается в тебе по-настоящему. Мира, как мог бы нуждаться другой.

Он может наслаждаться тобой, получать удовольствие от твоего прелестного хрупкого тела. Но даже когда он распевает тебе дифирамбы, когда он болтает, как вам хорошо вместе, пока у меня не возникает желания заткнуть его, в его голосе нет страсти. Только сальность. Почему так происходит. Мира?

В ее душе поднялась буря. Она была узницей, заключенной в его руках, и была вынуждена слушать слова, которые ей совсем не хотелось слышать. Алек приближался все ближе и ближе к правде, держать его в заблуждении дальше становилось невозможным. Казалось, он видел правду сквозь ее обман и недомолвки; и эта способность тревожила ее.

– Неужели вы думаете, я стала бы жить с мужчиной, если бы он не нуждался во мне? – Мира парировала его вопросы своими. – Почему вы думаете, что я остаюсь в поместье по какой-то другой причине?

– Я не знаю, почему ты живешь с ним, – резко сказал Алек. – Но, черт возьми, не по той причине, о которой все думают. Может быть, это даже не та причина, о которой думаешь ты. Он говорил тебе когда-нибудь, что ты нужна ему для твоего же блага?

– Все время твердит об этом.

– Он говорил тебе, что бредит тобою? Что когда думает о тебе, все здравые мысли улетучиваются из головы? Что когда ты улыбаешься ему, его сердце бьется так, будто он бежал много часов… Что он был заживо погребен до тех пор, пока не встретил тебя, что никогда не испытывал настоящего голода, пока не стал бояться, что ты не будешь его? Вот как должны в тебе нуждаться, и не говори, что предпочитаешь разбавленные водой страстишки настоящим страстям, или я покажу тебе разницу между…

– Мы приехали, – дрожащим голосом произнесла Мира.

Она была так выбита из колеи, что сомневалась в своей способности помочь сейчас кому-либо из семьи Дэниэл. – Думайте, прежде чем говорить с этими людьми.., и, пожалуйста, пожалуйста, не начинайте говорить со мной об этом снова. Вы столь многого не понимаете…

Придерживая повод, Алек первым спрыгнул с коня и посмотрел на Миру.

– Тогда объясни мне, – сказал он сдавленным голосом. – Скоро…

Не в силах говорить. Мира оглядывалась вокруг, а Алек воспользовался ситуацией, чтобы помочь слезть ей с коня. Он обнял ее за талию и, спустив на землю, продолжал обнимать девушку. Протестуя, Мира уперлась руками ему в грудь, но она была прижата к его крепкому, хорошо сложенному телу.

– Скоро, – повторил Алек, отпустив ее только после того, как она, неуверенно посмотрев на него, слабо кивнула.

Дэниэлы, небольшая крестьянская семья, жили в причудливом домике. Двор окружали огромные старые вязы. Запах дыма наполнял воздух, из-за домика доносилось гусиное гоготанье. Когда дверь домика распахнулась, Мира быстро отстранилась от Алека. Две маленькие девочки с вьющимися темными волосами и розовощекими круглыми личиками, весело смеясь, побежали навстречу Мире. Она поставила на землю сумку, проворно открыла ее и присела на корточки.

– Это близняшки, милорд, – сказала Мира. – Мэри и Китти. Боже, никогда не знаю, кто из вас кто.., ах, нет, теперь знаю – Китти чуть-чуть застенчивая, да, дорогая?

Мира улыбалась маленькой девочке, которая стояла позади своей сестры. Алек смотрел, как девочки, тряся кудряшками, склонились и смотрели в сумку, которую принесла с собой Мира. Она торжественно извлекла оттуда плотно завернутый в бумагу сверток.

– Это вам, на этот раз миндальные пирожные, – сказала она, передавая сверток Мэри. – Угостите ими остальных, пока я пойду к вашим родителям. А сейчас можете расспросить этого милого джентльмена о его красивом копе, но не надоедайте ему, а то он вряд ли составит мне хорошую компанию на обратном пути. – Она искоса взглянула на Алека и выпрямилась, держа в руках сумку. – Я недолго.

– Сколько бы ни пришлось ждать, я дождусь, – ответил Фолкнер. Прежде чем зайти в дом. Мира робко улыбнулась ему.