Страница 44 из 45
— Красиво, не правда ли?
Пайк указал на ряд маленьких розовых домов, которые в плохую погоду показались бы жалкими, но сейчас под лучами солнца, выглядели очень кокетливо. Перед каждым из них между входной дверью и решеткой находился ровно очерченный квадрат зеленого газона величиной не больше простыни.
Чувствовалось, что Пайк наслаждается видом лондонских предместий, в одном из которых жил он сам.
За розовыми домами последовали желтые, затем коричневые, потом снова розовые. Солнце пекло все сильнее, и в некоторых садиках заработали автоматические машины для поливки.
— Я чуть не забыл передать вам это.
Он протянул Мегрэ лист бумаги, на котором было написано по-французски:
«Алэн Лагранж, девятнадцати лет, служащий, остановился в четыре часа утра в отеле «Жильмор» против вокзала Виктории без багажа.
Спал до восьми часов, вышел.
Явился в отель «Астория» и спросил о мадам Жанне Дебюль.
Затем направился в отель «Континенталь», оттуда в отель «Кларидж», задавал везде тот же самый вопрос.
По-видимому, обходит большие отели по алфавиту.
В Лондоне первый раз. Не говорит по-английски».
Мегрэ поблагодарил кивком головы, все больше досадуя на себя за дурные мысли в адрес неизвестного английского инспектора.
После длительного молчания и созерцания ряда одинаковых домов Пайк снова заговорил:
— Я взял на себя смелость заказать вам номер в отеле, поскольку сейчас у нас слишком много туристов…
Он протянул своему коллеге карточку отеля «Савой», на которой стоял номер комнаты. Мегрэ мельком взглянул и был поражен, увидев номер 604.
Значит, они даже подумали о том, чтобы поместить его против номера Жанны Дебюль.
— Эта особа еще там? — спросил он.
— Она находилась там, когда мы выезжали из Кройдона. Я получил телефонное уведомление в ту минуту, когда ваш самолет приземлялся.
Это было все. Пайк был явно удовлетворен, но не потому, что доказал Мегрэ оперативность английской полиции, а оттого, что мог, наконец, показать ему Англию, по-настоящему освещенную солнцем.
Когда они очутились на улицах Лондона и увидели большие красные автобусы и тротуары, заполненные женщинами в светлых платьях, Пайк не мог сдержаться и снова пробормотал:
— Не правда ли, красивое зрелище?
Наконец, когда они уже подъехали к «Савою», Пайк сказал:
— Если вы не будете заняты, я смогу около часа заехать за вами, чтобы позавтракать вместе. А до этого времени я буду у себя. Звоните мне.
Он не провожал Мегрэ в отель. Шофер передал чемодан портье.
ИЗ БЛОКНОТА ИСКАТЕЛЯ
Художники и искусствоведы-реставраторы вписали не одну страницу в историю культуры нашей страны. И дело не только в том, что они нашли, реставрировали и сохранили ценное произведение искусства. Очень часто их работа приводит к результатам, казалось бы, неожиданным. Это известные факты общественной жизни, человеческие судьбы.
На реставрацию в одну из мастерских была передана картина Питера Боля «Цветы». И художник и его произведения были достаточно известны. Заинтересовала искусствоведов-реставраторов только надпись, сделанная на обратной стороне картины: «Из собрания Е. Д. Тюрина». С этой простой фразы и начались поиски. Может быть, не были бы они старательными и долгими, если бы неожиданно не попалось изыскателю в архиве «Объяснение о цели составления мной коллекции оригинальных картин и средствах основания из оной публичной картинной галереи в Москве без затраты казенных сумм». Документ этот был датирован 12 августа 1853 года и подписан архитектором Московской дворцовой конторы Евграфом Дмитриевичем Тюриным. Находка эта резко меняла дело. Речь теперь шла не о том, чтобы, установить личность собирателя, а о том, чтобы восстановить обстоятельства создания публичного музея в николаевской России.
Шаг за шагом продвигались вперед художники, для которых отреставрированная картина Боля явилась не окончанием сложной работы, а началом трудных поисков. Многое им удалось узнать и о самом собирателе и о его начинании.
В 1920 году хранитель музея старой Москвы П. Н. Миллер случайно приобрел рукопись под названием «Подлинные документы по картинной галерее коллежского советника Е. Д. Тюрина». Нигде в литературе имя Тюрина не встречалось, хотя, это становится ясным из рукописи, его собрание было довольно известно — его осматривали сотни людей, — оно насчитывало более четырехсот произведений западных мастеров разных школ и эпох.
С конца сороковых годов Тюрин завел обычай, чтобы все, кто побывал в его галерее, доступной для всех желающих, расписывались на особых листах. В записи профессора В. Шебуева приводится отзыв Карла Брюллова: «Эта коллекция достойна быть открыта публично для образования художников».
Е. Д. Тюрин составляет особое Положение о публичной картинной галерее, которое, к сожалению, найти пока не удалось. Он обращается к губернатору Москвы графу А. А. Закревскому с объяснением своих целей, но напрасно… Между тем об этом можно судить по различным документам, найденным в архивах, общественное мнение полностью на стороне собирателя. Братья Хлудовы и Поповы обещают пожертвовать оригинальные картины при открытии галереи. А. И. Кубарев обещает принести в дар две картины Тропинина. Среди членов — учредителей публичной галереи — Александр Брюллов. 6 сентября 1856 года Тюрин снова «беспокоит власти своим прожектом». Он обращается к самому царю. Но напрасно он пишет, что Николай I «явил неслыханное покровительство изящным искусствам»: 7 января министр двора уведомляет его, что император не согласился «на отвод особого помещения по неимению свободных комнат в зданиях, подведомственных Московской дворцовой конторе».
Так благодаря поискам художников-реставраторов, заинтересовавшихся надписью на обратной стороне картины, стали известны печальные обстоятельства, связанные с попыткой создания одной из первых публичных каминных галерей в нашей стране. Поиски эти продолжаются: пока ничего не известно о самом собрании Е. Д. Тюрина, о судьбе входивших в него картин. Поступившая на реставрацию картина Питера Боля пока единственная из тех, которые, безусловно, можно отнести к этой замечательной коллекции. А ведь, по свидетельствам современников, в ней были полотна Корреджо и Риберы, картины Вувермана, Тенйрса и Дюрера, «Страшный суд» Адама Эльсгеймера, «Мадонна» дель Сарто. Тюрин писал помощнику директора 2-го отделения Эрмитажа, что у него хранится «Милосердие» Ван-Дейка: «Точно такая же есть в Эрмитаже. Знатоки утверждают, что моя картина лучше эрмитажной».
Поиски продолжаются. Их ведут увлеченные изыскатели, влюбленные в свою профессию люди — художники и искусствоведы-реставраторы. И в чем бы ни заключалась их работа: в открытии памятников искусства, в их охране или в том, чтобы заполнить чистые страницы истории культуры, — это огромный и благородный труд.
Владимир ФИРСОВ
СИГНАЛЫ ИЗ КОСМОСА БУДУТ РАСШИФРОВАНЫ
На радиоастрономической конференции в Грин-Бэнк (США) присутствующим были розданы листки с длинным рядом нулей и единиц. Что это такое, ученые узнали из сообщения доктора Дрэйка, который объяснил: «Участникам конференции предстоит расшифровать запись радиосигналов, пришедших из космоса от звезды, на планетах которой, по предположениям, обитают разумные существа». Радиосигналы — импульсы малой длительности, разделенные интервалами, кратными длительности импульса. Эти интервалы на первый взгляд разбросаны беспорядочно. Через определенный промежуток времени последовательность импульсов повторялась, что явно указывало на их искусственное происхождение. Передача велась на волне 21 сантиметр. При записи сигналов каждый импульс обозначался единицей, а пауза, равная по длительности импульсу, — нулем. В результате и получилась запись из 1271 знака, в смысл которой предстояло проникнуть ученым.