Цвет боли. Красный

В чем отличие от бразильского карнавала? Не в одном отсутствии немыслимо дорогих и расцвеченных платформ и костюмов (в Стокгольме все красочно, но куда менее дорого), но прежде всего в подходе. В Рио демонстрируют не только красивые костюмы и дорогостоящие выдумки декораторов, но и красивые тела. В Стокгольме – такие, какие имеют. Что правильно, а что нет – не знаю. Наверное, каждый прав по‑своему.

Шведский парад словно призывает не стесняться самих себя и воспринимать такими как есть, даже если это «есть» с пивным животом, вульгарно раскрашенным лицом или целлюлитом на оголенной попе, размеры которой заметно превосходят мои собственные.

Вот я не смогла бы перетянуть толстый голый зад кожаными ремнями и пройтись в таком виде даже в толпе себе подобных. Наверное, я не современна, неправильна, но, в конце концов, если уважать мнение всех, то почему бы не уважать и мое собственное? Я не ханжа, не выпячиваю свою гомофобию, никому не мешаю и никого не осуждаю вслух, кроме как за неумение держать тело в форме, не осуждайте и меня.

Конечно, гомофобия не может украшать журналистку, потому я честно борюсь сама с собой, каленым железом выжигая не столько неприятие извращений, ибо дело не в нем, а неприятие собственного тела. Йен прав, начинать надо с себя. Мне неприятна перетянутая ремнями толстая попа мазохистки не только из‑за целлюлита. Я просто представляю, что сама вот так не смогла бы, как не позволила бы чужим рукам расправляться с моим телом, обнажать его, связывать‑перевязывать, подвешивать, делать больно.

Неужели можно получать удовольствие от боли? Нет, я не хотела бы… И вдруг пришло понимание, что хотела! От неожиданности я даже встала как вкопанная. Честно заглянув в себя, с дрожью вынуждена признаться, что где‑то в глубине души… глубоко‑глубоко… ну, совсем глубоко есть это чертово желание надеть маску, оголиться, как те, кто на параде, или вообще заняться чем‑то совершенно недопустимым с точки зрения традиционной морали.

А если до конца честно, то я испытывала такое желание не раз, но всегда загоняла его глубже, считая недостойным. Позиции помимо миссионерской – пожалуйста, а вот извращения вроде садо‑мазо… нет, увольте! Меня не соблазнить, у меня голова главенствует над телом, а не наоборот.

А теперь предстояло общаться с человеком, которому эти самые извращения, точно лакомства ребенку. Мастер связывания… Насколько я помню, связывают голышом или почти голышом. Это значит, что руки сероглазого красавца касались чужих тел?

Я разозлилась сама на себя, ну что за идиотка?! Ведь почти ревновала Ларса Юханссона к тем, кого он связывал. Мало того, внутри шевельнулось гадкое желание испробовать его умение на себе. Но это уж едва ли, и не потому, что я откажусь, а потому что ему сто лет не нужна такая модель, как я.

Вот еще! Может, Бритт не зря оставила мне свое пособие по стервологии? Ее интуиция, как известно, не подводит. Придется сегодня и впрямь влезть в это самое пособие. А, может, следовало не лезть в группу Анны и Оле, чтобы не было необходимости копаться в своих мазохистских глубоко законспирированных желаниях и не читать советы дипломированной стервы? Ну почему я не умею вовремя сказать нет?!

К тому времени, когда добралась до Арки Боффиля, я была сердита на весь мир, на всех нетрадиционных, на погоду, но больше всего досадовала на саму себя.

Анна отсутствовала, встретил меня Оле, посадил и начал беседу, как с душевнобольной.

– Ларс Юханссон один из самых странных и интересных людей, которых я вообще встречал в жизни. О внешности говорить не буду, ты сама видела – хорош, как бог. Богат, интересы разносторонние, проще перечислить, чем он не занимался или не увлекался, причем серьезно. Обмануть его будет очень трудно, потому выход один – забыть о БДСМ, о задании и даже об этом офисе, и действительно поверить, что тебя интересуют викинги.

– Но они меня и правда интересуют.

– Я помню. Ты прочитала подобранные материалы?

– Это для начинающих, у дедушки было куда больше.

– Ты знаешь больше?

– В каких‑то областях да.

– Значит, попытайся заставить его рассказать еще больше. Если поймет, что ты не новичок, контакт будет налажен.

– Оле, я все равно не понимаю свою задачу. Ну, налажу я с ним контакт, расскажет он мне о викингах все, что знает сам, что дальше‑то? Зачем это?

– Нам нужно знать, когда и где он бывает, как проводит день, чем занимается на острове или в Стокгольме. Нужно, чтобы Юханссон был под нашим присмотром двадцать четыре часа в сутки.

Я рассмеялась.

– Что?

– Если Ларс Юханссон будет часами рассказывать мне о викингах, то он только этим и будет заниматься.

– Когда наладятся отношения, разговор пойдет не только о викингах. Тогда и попробуешь разговорить его на тему БДСМ. Но не вздумай пытаться сделать это сразу, он очень умен, все поймет и в лучшем случае выгонит.

– А в худшем?

Оле только пожал плечами.

Нечего сказать, обнадеживающая реакция! Но я прекрасно понимала, что даже если мне грозит погибель, с Ларсом Юханссоном я постараюсь не только встретиться, но и познакомиться как можно ближе. Честное слово, это «ближе» не подразумевало под собой ничегошеньки этакого. Просто интересно посмотреть на по‑настоящему богатых и безумно красивых людей в повседневной жизни.

Глупая какая‑то слежка получалась. Меня познакомят с человеком, которому я вовек не нужна, а я обязана произвести на него впечатление такой умненькой, чтобы ему вдруг захотелось прочитать цикл лекций о викингах. Но при этом я обязана узнать, чем таким занимается Ларс Юханссон все остальное время. А если лекции состоятся где‑нибудь в офисе, подобном тому, в котором мы сидим?

Оле в ответ почти сокрушенно качает головой:

– Есть такая опасность, Линн. У него есть офис, хотя Юханссон бывает там не часто. Но ты должна попасть к нему в дом на острове. Обязательно туда, запомни это, должна точно узнать, где он был в день убийства, можно ли верить его алиби, что представляет собой его слуга Свен, на показаниях которого основано алиби Ларса Юханссона. И очень важно, но это не сразу, а когда возникнет доверие, занимается ли он сейчас БДСМ, какие техники применяет.

Я хотела высказать сомнения по поводу доверия, но спросила другое:

– А это зачем? Какая нам разница, занимается или нет? Это же не противозаконно.

– Линн, вместо того чтобы выполнять задание, ты задаешь тысячу ненужных вопросов.

– Так замените меня кем‑нибудь!

– Поздно что‑то менять, завтра ты встречаешься с Ларсом.

Я чуть не добавила: «первый и последний раз». И правда, чего я суечусь? Выход проще некуда – не понравиться Юханссону, и все! Пусть он решит, что я дура и зануда, дилетантка, на которую не стоит тратить время, синий чулок и курица в одном лице.

Твердо решив так и поступить, я вдруг успокоилась. Никто меня не расстреляет, не повесит и даже не обругает. Что делать, если Ларс Юханссон столь сложная птица? Если полиция не считает его виновным, то пусть живет.

Оле посоветовал еще почитать о викингах, но я почему‑то поступила иначе.

По пути домой завернула в «Pizza Hut», купила себе большую «Маргариту», добавила целое ведерко мороженого и отправилась уничтожать эти съестные припасы в одиночестве, словно в отместку всем за все.

Мы с Бритт редко позволяли себе такое безобразие, но бывало, именно таким способом расслаблялись. Правда, на следующий день не ели вообще ничего, только пили водичку. Так и поступим, сегодня я заедаю одиночество и необходимость дурацкой слежки за красивым мужчиной, которому до меня никакого дела, а завтра в качестве компенсации посижу на минералке. К тому же у меня есть оставленное Бритт пособие по стервологии, это куда занимательней, чем в сотый раз читать о викингах.

Пиццу я, конечно, не съела, слишком она большая даже в качестве мести самой себе, честно говоря, в меня поместился только кусочек, с мороженым тоже не справилась. Мало того, включив компьютер, полезла не в тему викингов, а принялась изучать БДСМ. В этом тоже выразилось мое несогласие, только с чем, не знаю. Настроение было просто мерзким. Покопавшись в себе, поняла причину – мое несоответствие Ларсу Юханссону и необходимость привлекать внимание человека, который этого внимания заведомо не удостоит.