Страница 59 из 63
Занятый своими поисками, он не заметил, как Джоан помахала ему рукой снизу, из долины. Теперь она уже направлялась к холму. «Неужели все аморфы погибли, ну, должно же остаться хоть несколько», — подумал он.
На ближайшей скале сидела ящерица, неподвижная, если не считать пульсирующей полоски кожи на шее, — и смотрела на него холодным, равнодушным взглядом.
Он осторожно подошел к ней, стараясь не спугнуть.
Ящерица наблюдала за ним спокойно, мигнув всего один раз.
Стордал подошел совсем близко, вытянул руку и положил ее рядом с чешуйчатой лапкой.
Вдруг голова ящерицы стала переливаться и менять форму, словно расплавленный пластик. Стордал отвернулся, он совсем не хотел наблюдать все эти превращения, которые лишат долгожданную встречу очарования внезапности. Он подождет вот так, стоя у скалы. Потом обернется, и эпизод, так бережно хранимый в памяти, станет явью. Он видел, что Джоан поднимается по склону, он уже слышал свое имя Жаль будет, если она нарушит таинство. Хватит ли у нее такта оставаться поодаль?
Сейчас он остановит ее жестом, чтобы она не влияла на аморфа; она, конечно, поймет и подарит ему это свидание, последний миг отцовского счастья Она уже ступает у него за спиной, вот-вот встанет рядом.
Джоан остановилась шагах в двадцати. Она смотрит на аморфа и на Алекса с выражением острой жалости, она все понимает… Сзади раздался хрипловатый кашель и шелест одежды.
— Привет, Алекс.
Голос был не тот, которого он ждал, и слова тоже не те. Резко обернувшись, он увидел красавицу блондинку, сидящую на скале. В голубых глазах сияет улыбка, юбка изумрудного цвета вздернута выше колен.
— Мэрилин, — только и произнес Стордал Внезапность явления, разочарование, укоры совести — все это вызвало шок, головокружение и приступ тошноты. Скрючившись, Алекс судорожно вцепился в уступ скалы. К нему подошла Джоан, обняла его за плечи и увела прочь.
20
Джоан остановила Алекса и села рядом, поодаль от рощицы, там, где кончается крутизна склона и холм переходит в плоскую равнину, сейчас не зеленую, а золотисто-желтую. Джоан говорила долго, Стордал не отвечал, лишь тупо смотрел вдаль. Он едва различал колонию, а за ее куполами угловатый силуэт маленького космического корабля. Джоан сидела рядом и говорила, потому что знала: стоит оставить его одного, как он пересечет равнину, пройдет сквозь колонию и поднимется по трапу корабля.
Она повторяла то, что он слышал и раньше, она приводила все старые аргументы, избитые истины и постепенно заставила посмотреть на нее, а потом и прислушаться. Она знала, что ничего нового не скажет, да и не пыталась быть оригинальной. Пока лился поток слов, солнце, как ослепительный воздушный шар, медленно опустилось к горам. Неуклонно близилось время отлета корабля.
Наконец Стордал нарушил молчание. Вначале он бросил колкость, потом оспорил аргумент Джоан, а затем его прорвало: он на чем свет клял скотину Хедерингтона, подлеца Левера и иже с ними. Джоан поняла, что Стордал остается…
Когда по долине поползла тень, отброшенная западной горной грядой, и подул холодный ветер, Джоан встала, подала руку Алексу и со смехом потянула его к себе. К поселку они подошли уже в сумерках, когда зажглись фонари и раздался глухой гул мотора. Сначала земля завибрировала, потом ярко-красные сполохи заплясали по верхушкам куполов, закружив их в хороводе. Корабль выбросил огненный хвост, взвился над колонией и с ревом исчез в темно-синем небе.
Зарево высветило неподвижные фигурки, рассыпанные на краю колонии.
— Что случилось? — спросил Стордал. Теперь, когда корабль исчез вдали, муки выбора ушли, уступив место любопытству.
— Даже не представляю. Когда я уходила, все было, как обычно. Правда, многие колонисты собирались провожать корабль, — ответила Джоан.
— Да, но они слишком далеко от стартовой площадки. Если только… О Господи, да это аморфы! Что они задумали?
Ускорив шаг, Джоан и Алекс подошли к безмолвным фигурам и увидели, что трос идут навстречу к ним.
— Что здесь происходит, Эйвио? — крикнул Стордал. Бригс и Моисей стояли рядом с Сантаной.
— Нечто более интересное, чем отлет Хедерингтона. Мне кажется… ответил психиатр, потом повернулся к Моисею: — Лучше скажи ему ты.
— Произошли некоторые события, мистер Стордал. Дело в том, что у миссис Уолш родовые схватки.
— У Кэти? — удивился Стордал. — Что-то я не…
— Алекс, но ведь Кэти — аморф, — сказала Джоан.
— Да, конечно, их несколько, этих Кэти. Я видел, что Уолш со своими женами возвращается в колонию, но не придал этому значения. Значит, она рожает?
Заговорил Бригс:
— Раньше мы не задумывались над тем, как они размножаются. Я считал, что простым делением, как амебы. Но теперь, обретя человеческий облик… в голосе его звучало сомнение.
Моисей разрешил им войти в купол, это было помещение небольшой бойлерной, обогревающей весь поселок. Кэти Уолш лежала на грубо сколоченной кровати, вокруг нее тихо переговаривались остальные Кэти и Арнот Уолш. Зоолог, он же супруг, подошел к ним с выражением удивления и гордости.
— Мне пришлось привезти ее сюда, мистер Стордал, — начал Уолш, — я не знал, что делать в таком случае. Я не ожидал этого. Понимаете, я…
— Мы вас понимаем, мистер Уолш, — мягко перебил Моисей, — уверяю вас, все будет в порядке.
Стордал отвел Бригса в сторону.
— Боже мой, как он может так уверенно держаться? Я, например, не представляю, что родится на свет Да и не очень-то хочу это знать. Пойду-ка я домой, пожалуй.
— Останься, Алекс, — твердо сказала Джоан.
— Миссис Уолш беременна девять месяцев, — успокоил его Бригс. — Я думаю, что появится обычный ребенок.
Так они и ждали, сидя в маленьком куполе, а пять одинаковых Кэти дежурили возле роженицы. На поселок упала ночь. Вдруг разговоры прекратились. Бригс предложил свою помощь, но Моисей, взявший на себя роль главного врача, не разрешил. Чтобы отвлечься от происходящего, Стордал жадно вчитывался в инструкцию по использованию бойлерного котла. Моисей шагал туда-сюда между женами Уолша и дверью; шагал неторопливо, внешне спокойно, но выглядел, слегка возбужденным.
Бригс нервничал.
Сантана не мигая смотрел через весь купол на Уолша и его жен.
Моисей сказал:
— Осталось не больше минуты. — Женщины наклонились над роженицей, которая прерывисто дышала, но на боли не жаловалась.
Взяв брошюру из рук Стордала, Сантана поставил ее назад на полку.
— Мы должны осмыслить происходящее, — сказал он. — Это событие может иметь огромное значение для будущего колонии. Люди все еще играют главную роль в колонии, а Алекс, к примеру, пользуется уважением и любовью, независимо от того, что он сам о себе думает. Нам следовало бы опекать аморфов, — он повернулся к Стордалу.
— Я тут недавно сказал, что всегда выигрывают такие люди, как Хедерингтон, а мы не в силах с ними бороться. Да, он победил в том смысле, что колония работает, как он хотел. Но мы — мы не проиграли. Теперь, когда родится этот ребенок…
— Вы не правы, — вмешался Моисей, — Хедерингтон проиграл дело. Он унес в космос микробы своего поражения в виде этого монстра — личного аморфа. Он не понимает, что создал существо с мощным и безжалостным интеллектом, которое вполне может выбросить его из руководящего кресла. Наша колония избавилась от великого зла и приобрела нечто совсем другое.
Дальше заговорил Сантана:
— Понимаете, это будет уникальный ребенок. Как правило, обычный аморф это идеал, воплощение чьей-то мечты. У него нет знаний, но он способен учиться, хотя и страдает некоторыми слабостями. Теперь ясно, что люди и аморфы способны рожать детей друг от друга. Мы получим сочетание таких характеристик, которых нет ни у людей, ни у аморфов.
Поймите, — продолжал он, — аморфы больше заинтересованы в том, чтобы смешать кровь с людьми. Им поможет в этом их замечательный защитный механизм.
Этот ребенок, — улыбнулся Сантана, — эксперимент, поставленный самой природой. Прототип того, кто будет еще одним примером действия защитного механизма, свидетельством тяготения аморфа к людям. Его мать — типичный аморф, она добра, покладиста, она такова, какой ее хочет видеть Арнот Уолш. Но она уже закрепилась в этом образе, приобрела постоянство, и она родит ребенка, который изначально — индивидуальность.