Страница 22 из 63
После посадки Тейлор включил систему самоликвидации, покинул корабль и бросился бежать. Самолеты выписывали виражи над его головой. Один из них спикировал на корабль как раз в тот момент, когда он взорвался, и разделил его участь. Второй тут же набрал высоту, но продолжал «пасти» беглеца. Судя по стремительности появления вооруженных отрядов, Тейлору крупно не повезло: он исхитрился угодить в милитаризованный район, кишмя кишащий жаждущими крови туземцами в униформе. Все же он заставил их побегать: поймали его лишь через шесть часов и на двадцатой миле, что явно не понравилось солдатам, выразившим неодобрение с помощью кулаков и крепких ботинок.
Тейлор, конечно, не знал, приняла ли Терра сигнал тревоги. Но вероятность этого была достаточно велика, поскольку передача шла по каналу высшего приоритета с круглосуточным прослушиванием. У него не было ни малейших сомнений, что, получив сообщение, руководство немедленно начнет спасательную операцию. Однако даже самые оперативные действия его уже не спасут. Правда, в ближнем секторе пространства патрулирует как раз «Маклин», самый большой, самый современный и мощный боевой корабль Терры. Но даже если он находится в ближайшей к Гомбару точке своей обычной траектории и сменит курс немедленно все равно потребуется минимум десять месяцев хода на максимальной тяге. Если же «Маклин» временно отозван на базу, а патрульную службу несет какое-то старое судно… придется ждать его года два.
Ровно на два года больше, чем нужно. И десять месяцев ничуть не лучше — у него не было и десяти недель. Да что там — вряд ли можно рассчитывать даже на десять дней. Время неумолимо — его не растянешь для человека, не сократишь для корабля.
Вернувшийся с книгой надзиратель просунул ее сквозь решетку:
— Вот, читай. Язык ты знаешь вполне сносно.
— Благодарю.
Растянувшись на нарах, Тейлор изучал текст быстро, но внимательно. Часть страниц он лишь бегло проглядел: речь шла о детских играх, простеньких и чересчур коротких, чтобы принимать их во внимание. Он не слишком удивился, обнаружив местные варианты игр, хорошо известных на Терре. На Гомбаре, к примеру, играли в карты (восемьдесят листов десяти мастей в колоде). Алезик оказался усложненной версией шахмат (четыре сотни клеток, сорок фигур у игрока). Именно алезикеру удалось продержаться шестнадцать дней, и — судя по описаниям — это единственная игра, в которую можно играть ДОВОЛЬНО ДОЛГО. Какое-то время Тейлор колебался, размышляя, выдержат ли устроители (и видеопублика) зрелище матча, где игрок совершает один ход за десять часов… и решил, что вряд ли. К тому же он никак не мог помешать искусному партнеру делать ответный ход за несколько секунд.
Какой тип игры необходим в его ситуации? Прежде всего она должна замедлять ответные ходы противника, как бы гот ни стремился ускорить дело. И это должна быть явная и несомненная игра, а не какой-нибудь фокус, поскольку либо судьи, либо противник его рано или поздно раскусят. Да, игра, но такая, которую никто не может ни выиграть, ни проиграть, сколько бы усилий ни прилагал…
Но подобной игры не существует. Ее нет ни на трех планетах Гомбара, ни в ста мирах Терры, ни в одной из галактических систем, включая еще не открытые. Ее просто не может быть, поскольку мыслящим существам нужен результат. Кто в здравом уме станет тратить время — не считая умственных и физических сил — на игру, с которой нельзя покончить к удовлетворению всех присутствующих и себя лично. Да никто!
Никто?
«…И когда последний шаг будет завершен, завершатся и предначертания Создателя, и в тот же день, в тот же час, в ту же самую минуту Вселенная взорвется и исчезнет…»
Тейлор вскочил и начал шагать по камере из угла в угол, как тигр в клетке; его холодные глаза оставались бесстрастными.
Чиновник являл миру огромное брюхо, круглые свиные глазки и намертво приклеенную елейную улыбку. Более всего он походил на шпрехшталмейстера, готовящегося объявить гвоздь программы.
— А! — сказал он, бросив быстрый взгляд на книгу. — Я вижу, вы ознакомились с нашими играми?
— Немного.
— Надеюсь, ни одна вам не подошла?
— Надеетесь? — Тейлор воззрился на него с некоторым любопытством. Почему?
— Состязание по правилам чужого мира явилось бы желательной освежающей переменой. Совершенно новая игра — это же бездна новых возможностей! Конечно, — поспешно добавил он, — если ее правила будут понятны зрителям и ваша победа не окажется слишком скорой.
— Что ж, пожалуй, — задумчиво сказал Тейлор. — Признаюсь, мне самому приятнее иметь дело с чем-нибудь знакомым.
— Превосходно! Просто великолепно! — поощрил его чиновник. — Значит, террианская игра?
— Совершенно верно.
— Существуют определенные ограничения.
— Какие же?
— Был у нас осужденный, пожелавший состязаться в ловле солнечных зайчиков. Это, как вы понимаете, сущая бессмыслица! Вы имеете право лишь на такую игру, которая содержит реальную основу, причем результат не должен вызывать сомнений.
— Понятно.
— Кроме того, нельзя выбрать игру, требующую сложного и дорогостоящего оборудования. Все аксессуары должны укладываться в разумные пределы.
— Это все?
— Ах да, правила игры! Они не должны предполагать разных толкований. Во время матча арбитр не допустит никаких отклонений, изменений и дополнений.
— Кто должен оценить мой выбор?
— Это сделаю я.
— Прекрасно. Я предлагаю… — Тейлор детально объяснил процедуру, затем попросил перо, бумагу и набросал грубый чертеж. Когда он закончил, чиновник аккуратно сложил рисунок и спрятал его в карман.
— Странная игра, — вынужден был признать он. — Вы меня даже несколько разочаровали. Слишком уж все просто. Вы уверены, что продержитесь хотя бы день?
— Надеюсь.
— Два дня?
— Если повезет.
— Без везения тут и впрямь не обойтись. — Он ненадолго задумался, потом покачал головой. — Да, обидно. Я мечтал о чем-нибудь наподобие алезика, только еще хитроумнее. Публика получила бы удовольствие, а вы — несколько лишних дней жизни. А если бы удалось побить рекорд… ах, какое бы воцарилось ликование!
— В самом деле?
— Ну конечно. От чужака все ожидают чего-то необычного.
— Это я и предлагаю, не так ли?
— Ну да, ну да, — чиновник все еще был слегка расстроен. — В конце концов это ваша жизнь и ваша борьба.
— Когда настанет конец, мне некого будет винить, кроме себя, не так ли?
— Согласен с вами. Игра начнется завтра, ровно в полдень, и с этого момента все будет зависеть только от вас.
Он удалился, и, когда его тяжелые шаги стихли, тут же появился старший надзиратель.
— Что? — выдохнул он. — Что ты выбрал?
— Я? Арки-маларки.
— О! Что это такое?
— Террианская игра.
— Класс! — тюремщик потер руки. — Разрешение, конечно, получено?
— Разумеется.
— Значит, ты готов сражаться за лишние дни жизни! Только постарайся избежать ловушки.
— Какой?
— Твой партнер начнет игру с установкой на быструю и убедительную победу, так положено. Но если он решит, что выиграть не сможет, то станет играть на поражение. Причем определить, в какой момент он сменит тактику, совершенно невозможно. На эту удочку попалась куча народу, и конец наступал раньше, чем преступник успевал хоть что-нибудь сообразить.
— Но соблюдать правила мой противник обязан?
— Несомненно, иначе игра превратится в балаган. Ни ему, ни тебе не позволено нарушать оговоренные правила.
— Что ж, меня это устраивает.
Откуда-то издали вдруг донесся тонкий, пронзительный вой, смахивающий на вопль кота, свалившегося на кактус. За ним последовало шарканье множества ног, что-то тяжелое глухо ударилось об пол, и немного погодя этот предмет с пыхтением поволокли. Где-то со скрипом отворилась и захлопнулась дверь.
— Что происходит? — осведомился Тейлор.
— Должно быть, Лагартин закончил игру.
— Кто это?
— Политический убийца, выбрал рамсид — игру в карты, — надзиратель глянул на часы. — Всего-то четыре часа, и поделом! Чем быстрее вынесешь дерьмо, тем меньше воняет.