Колесо Фортуны

Я чувствую, как бьется мое сердце, лишенное привычной лекарственной подпитки. Вдоль позвоночника струятся капли пота, скапливаясь у поясницы. Конечности кажутся мне онемевшими обрубками, нелепо тычущимися в кнопки управления.

На горизонте появляются очертания Уилмингтона, Делавер, где находится пересечение с трассой 202, пересечение, известное в этих местах как слияние.

На плоском экране вновь появляется лицо Льюиса, который без предисловий нажимает кнопку «Отправить». В мой трекер загружается файл под названием «Модель движения».

— Я так понимаю, тебе не удалось задобрить руководство, — говорю я.

— Нет, — шепчет он, — им не нравится, что я выудил их информацию. Не знаю, сколько еще смогу оставаться на линии. Надеюсь, тебе это поможет.

— Я хочу, чтобы ты был со мной, Льюис. В виде голограммы, здесь, рядом. Ты ведь хочешь вместе со мной проскочить слияние?

Губы Льюиса беззвучно произносят «да», и его изображение тут же исчезает. Я остаюсь один.

Вызываю на мониторе модель движения. На экране появляется трехмерная карта, показывающая предполагаемое расположение каждого трекера в районе 2.50, то есть в момент, когда я войду в слияние. Я отвожу глаза от карты и перестраиваюсь в правый ряд. На приборной панели «Арисавы» вспыхивает желтая надпись: «ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: Данному транспортному средству слияние не разрешено. Немедленно вернуться в основной ряд».

Я вновь смотрю на карту, одновременно пытаясь рулить. На модели Льюиса высвечен единственный трекер, машина, находящаяся точно там, где моя «Арисава» вольется в трассу 202 — если сумеет пройти сквозь лазерное заграждение. У меня нет времени на изучение ситуации. Я нажимаю «Выбрать», и на экране появляется отчет Льюиса об этом судьбоносном трекере.

Это тоже «Арисава», но двухлетней давности. Двигатель работает с эффективностью девяносто семь процентов от максимальной — очевидно, проблемы с углеродным преобразователем. Пустяк в общем-то, но мне придется использовать этот факт в игре. Водителя зовут Кэтрин Маунт, пятьдесят два года. Голографический портрет представляет стройную женщину с крепким подбородком.

Я набираю номер ее трекера.

Дорожка, на которой я нахожусь, начинает отклоняться в сторону от трассы 95. У меня есть еще несколько секунд, чтобы передумать. Еле заметным поворотом руля я могу перескочить разделительную полосу и благополучно добраться до Нью-Йорка. Полоса расширяется, я отдаляюсь от основного потока движения и внезапно оказываюсь в туннеле слияния. Свершилось.

Панель загорается красным: «Опасность. Неразрешенное вторжение. Прекратить слияние». Что уже совершенно невозможно на скорости 300 миль в час в плотной массе трекеров, каждому из которых, предположительно, разрешено войти в трассу 202. У подножия склона притаился частокол свирепых лазеров, готовых перемолоть и меня, и «Арисаву» в безвредные молекулы.

На моем экране появляется угрюмое лицо Кэтрин Маунт. Она хмурится — несомненно, ей не по душе ворвавшаяся в ее машину незнакомая взволнованная физиономия, покрытая капельками пота и вспыхивающая алым блеском с интервалом в одну секунду.

— У меня нет времени на объяснения, — говорю я. — Но я просканировал ваш трекер и обнаружил опасные неполадки в углеродном конвертере.

Она фыркает.

— Я только что прошла техосмотр, и мне сказали, что у моего трекера не будет проблем на несколько тысяч миль.

Мне кажется, я сейчас разревусь.

— Я настоятельно рекомендую вам… вы должнызамедлить ход или свернуть!

Кэтрин Маунт презрительно кивает: «Исчезни». На какое-то короткое мгновение вместо ее лица передо мной появляется галлюцинация — лицо Лаверны Дюдайек. Затем мой переговорный экран гаснет.

И вот они, лазеры. Перекрестье жестоких лучей на моем пути. Точно сказано: «Исчезни».

Что проносится через мозг комара в последний момент его жизни, когда он врезается…

Лаверна Дюдайек завершает презентацию и отключает голографический проектор в дальнем конце конференц-зала.

Наша начальница, которую сотрудники зовут за глаза Сука в Брюках, степенно кивает.

— Полагаю, вы примете на себя руководство этим проектом по внедрению имплантационной технологии? — спрашивает она. — Работа может занять годы, хотя отдача будет…

Паскудливая блондинка Дюдайек признательно кивает. Сука в Брюках выходит из зала. Дюдайек за ней. Несколько голографических изображений сотрудников, участвовавших в презентации на расстоянии, мигнув, исчезают.

— Ты не проронил ни слова, — замечает Тиу.

Я сижу в углу зала, утонув в глубоком кресле.

— Я подал в отставку, — говорю я, и Тиу ахает. — Сказал Суке в Брюках, что буду работать для нее внештатно.

— По-моему, ты чудесный парень, — мягко говорит Тиу, — но при этом ты такая сумасшедшая задница, что нуждаешься в некоторой помощи. Рисковал жизнью, чтобы попасть на презентацию, а потом взял и бросил все — пффф!

— О, мне ужепомогли, — говорю я ей, — без этой помощи я был бы мертв. С вероятностью семьдесят процентов.

— О чем ты говоришь?

— Дюдайек. В последнюю секунду перед слиянием она внесла мой трекер в бронь, которую сама же заблокировала. Хотя, учитывая быстроту подобной операции, допускаю, что это сделал ее искусственный интеллект. Я видел это лазерное заграждение, Тиу. Видел смерть.Это зрелище открыло мне глаза на многое. Я сказал Суке в Брюках, что ухожу. Кстати, я тебе говорил об этом.

Она терпеливо кивает.

— Интересно. А ты слышал, кто выиграл в офисном тотализаторе? Дюдайек. Она купила ту единственную клеточку, которую никто не хотел брать, — ту, где говорилось, что ты успешно пройдешь слияние и останешься жив. Все остальные рассчитывали, что ты поджаришься. Или, во всяком случае, не выкарабкаешься живым.

— Расчет, — говорю я. — Она вас надула. Сорвала «джек пот». Двадцать семь лет.

Тиу раскрывает свой ноутбук.

— Я получила сообщение для тебя как раз перед презентацией, — говорит она.

— Да?

— Льюис звонил от соседей, — говорит она: — Похоже, все твои коммуникационные устройства вышли из строя. Он просил напомнить тебе, чтобы ты принял свое сердечное лекарство.

Ларри Сегрифф

ИГРА В КОСТИ

Мои руки, лежащие на кожаном подлокотнике, окружающем стол, вспотели. Я следил, как игрок выстраивает кости, выравнивая их для отточенного броска. Не то чтобы я приехал с фермы именно ради этого конкретного броска, но был в определенной степени заинтересован в его результате.

Игрок сидел за дальним правым углом стола. Я стоял ближе к середине, на своем обычном месте возле крупье. Прямо напротив меня сидел один из двух сборщиков, которые собирали проигрыши и выплачивали выигрыши. Между ними сидел человек в костюме. Я не знал, каков его официальный титул, но про себя называл его именно так. Он управлял столом одним своим присутствием, вбрасывал деньги и следил, чтобы игра шла в открытую.

Ни на кого из них я не обращал внимания. Повернув голову в сторону игрока, я имел возможность наблюдать за молодой женщиной, стоявшей справа от меня. Я ее не знал, но не мог отвести от нее глаз.

Дело в том, что она была великолепна. Лет двадцати пяти, с ошеломляющими рыжими волосами. Я готов был поставить ферму за то, что ее с удовольствием взяли бы в любое шоу в городе, даже если бы она не умела танцевать. Мой взгляд, устремленный на игрока, то и дело наталкивался на ее грудь. На женщине было полуофициальное вечернее платье, почти закрытое, но ей и не требовалось обнажаться. Она приковывала к себе внимание безо всяких усилий со своей стороны.

Но я наблюдал за ней не по этой причине, во всяком случае, не только по этой. Нет, она волновала меня, потому что была одна. Красивые молодые леди не залетают в этот городок сами по себе. Обычно женщины без сопровождения выглядели наподобие дамы, сидевшей на другом конце стола, — под шестьдесят или старше, с избытком веса. Она выкладывала на стол каждый грязноватый четвертак с таким видом, словно это была недельная прибыль ее бакалейной лавки.