Страница 20 из 21
Когда на столе появились две бутылки «Советского шампанского» и бокалы на тонких ножках, Мартин выдал первую номенклатурную тираду.
— Не советую открывать шампанское так быстро, пусть постоит, — сказал он Барсуку, когда тот принялся откручивать витую проволочку на бутылке. — Эпикурейцы учили, что ни одно удовольствие нельзя получать сразу. Его надо ждать с вожделением, и тогда ты всегда сможешь дико обламывать свое ненасытное эго, склонное к пресыщению, и будешь король.
Барсук, речь которого состояла из простых односложных фраз, застыл на месте.
— Ой, как вы интересно говорите! — воскликнула Диана. — Можно еще раз, я про эго не поняла.
— Обычно я не повторяю дважды, чтобы не тормозить поток жизни, но ради твоей редкой красоты сделаю исключение. Ненасытное эго, склонное к пресыщению, надо дико обламывать, чтобы не терять к удовольствиям вкус.
— Здорово сказано! — искренне восхитилась Диана.
«Кадрится, гад!» — подумал про себя Раздолбай и метнул в Мартина испепеляющий взгляд.
— Кроме того, я советую поменять эти номенклатурные бокалы на пластиковые стаканчики. Судя по выделке, это западные бокалы, и пить из них «Советское шампанское» — вопиющая несовместимость формы и содержания. Конечно, если отбросить излишнюю иррациональность, мы могли бы закрыть на это глаза, но я считаю, что иррациональность отбрасывать нельзя, потому что, уступив себе однажды, мы уступим себе во всем и дико совершенно пролетим.
— О-бал-деть, — тихо сказала Диана.
— Судя по выделке, кто-то откровенно выделывается, — намекнул Раздолбай, продолжая испепелять Мартина взглядом.
— Прости. Если ты считаешь, что мое скромное мерцание грозит затмить чью-то ослепительную яркость, то я готов уйти в тень, — с достоинством ответил Мартин и, отбросив иррациональность, налил в свой западный бокал молдавское вино из пакета.
— Пст-пст, — позвал он за собой Раздолбая, уходя с бокалом в дальний угол сада. — Объект твоего вожделения действительно очень красивая девушка, — сказал он, когда Раздолбай проследовал за ним. — И отнюдь не глупа. Редкая аномалия для семнадцати лет.
— Сегодня у нас должно кое-что решиться, — со значением поделился Раздолбай.
— Это хорошо. Желаю тебе насытить свои высокие порывы, потому что потом будем дико предаваться низменному, и, таким образом, тебе выпадает редкий шанс совершенно дико удовлетворить весь спектр чувственности. Сегодня едем покорять Даллас, не забыл?
— Ладно, Мартин, пошутили и хватит.
— Я забронировал на эту ночь апартаменты за семьдесят рублей в сутки и не шучу ни фига. Поедем после этой прощалки в Ригу, возьмем качественных продажных женщин и устроим дикую порку.
Раздолбай смотрел на Мартина с недоверием. Он сам любил в детстве приврать и рассказывал, например, что собирает во дворе автомобиль. Если слушатели были доверчивыми, то Раздолбай смелел и доходил в рассказах до гонок с гаишниками, от которых он уходил на своем автомобиле со скоростью двести. А если автомобиль требовали показать, то он вел скептиков к тайнику, где хранилось несколько деталей с автосвалки, и говорил: «Вот, видите, сколько собрал уже!»
Раздолбай был уверен, что новый приятель блефует, и хотел его на этом поймать.
Когда на двор опустились ультрамариновые сумерки, а пузырьки выпитого шампанского заиграли у всех в крови, в шутках и разговорах появилась фривольность. Все понимали, что никто ни к кому даже не прикоснется, но старались казаться соблазнителями и соблазнительницами, используя любой повод, чтобы намекнуть на свою искушенность. Стоило Авиве вспомнить между делом, что ей понравилось кататься на лошадях, как Андрей томным голосом проворковал:
— О, как я люблю лошадей. Как они теплыми влажными губами берут с ладони сахар.
— У лошадей сухие губы, — возразила Авива.
— У тех, которым давал сахар я, были влажные.
— То есть давать им в губы сахар было намного легче! — рубанул с плеча Валера, сделав намек таким прозрачным, что все вокруг поморщились.
Мартин молча сидел в уголке с бокалом, благодушно поглядывая на всех, словно на детей в песочнице, а Раздолбай боролся с целой стаей воробышков у себя в горле — удачный момент позвать Диану к лавочке под сиренью мог возникнуть в любую секунду.
— Интересно, в сухие губы лошадям сахар дольше давать, чем в мокрые? — дожал тему Андрей.
— Кстати, по поводу «дольше давать»! — встрепенулся
Раздолбай, решив, что пора бы и ему вставить лыко в строку. — Читал я в Москве на вокзале «СПИД-Инфо». Изучаю, значит, статью про технику пролонгации, сверяюсь типа с научными светилами, тут слышу голос: «Зря вы, молодой человек, такой срам читаете». Смотрю, передо мной поп. С бородой, в шапочке, все дела. Зачем, говорит, греховную газету читаешь? О чем вместо вечной жизни думаешь? Я говорю, да вот думаю, что мне представлять, чтобы отдалять оргазм, но теперь знаю — буду представлять вас в этой черной шапочке.
Все рассмеялись. Андрей даже подавился шашлыком.
Только Миша бросил на Раздолбая странный взгляд и сказал не столько ему, сколько сам себе:
— Ну, вообще-то это зря.
— Что — зря?
— Зря ты оскорбил священника.
— Да ладно, Миш, пусть знает, что если приставать не к бабкам, а к нормальным людям, то можно быть посланным.
— Вообще-то нормальным людям стоило бы как раз к ним прислушиваться.
— В смысле? — удивился Раздолбай, не веря, что умный серьезный Миша может поддерживать старушечьи суеверия.
— Смысл в том, что наш друг, по-моему, дикий клерикал, — подал вдруг голос Мартин, в глазах которого заблистал проснувшийся интерес. — Я правильно понимаю, что номенклатурная книжка под названием Библия является для тебя авторитетом?
— Слушай, мы пьем-отдыхаем, давай не будем об этом, — отмахнулся Миша.
— Но это же самые интересные темы для общения — бытие, метафизика. Не весь же вечер изображать из себя диких казанов и клеопатр. Я без подколок, мне правда любопытно, чем эта книга отличается для тебя от других мифов?
Миша помолчал, словно подбирая слова, и очень просто ответил:
— Тем, что это не миф.
— А что?
— Я считаю, что все так и было.
Шутки и смех смолкли, и все посмотрели на Мишу, словно он ляпнул неожиданную глупость.
— Какое место ты считаешь исторически достоверным? Про создание человека на шестой день творения или про змея с яблоком? — иронично поинтересовался Мартин.
— Я не хочу это обсуждать.
— Я не собираюсь глумиться над твоей верой, я хочу просто подискутировать и почерпнуть что-то для себя. В Библии, например, сказано, что на третий день была сотворена земля, а на четвертый созданы были на тверди небесной светила и звезды. Тебе не приходило в голову, что эти строчки — прямое доказательство того, что Библия писалась людьми? Будь она Божественным откровением, там как минимум говорилось бы не про небесную твердь, а про какой-нибудь «безбрежный океан небесный». Люди, не имевшие понятия об устройстве вселенной, дико удивлялись бы, как это так, но потом слетали бы в космос и сказали — да, действительно безбрежный океан, Божья книжка не врет. Я уж не говорю о том, что возраст звезд превышает возраст Земли, — это научный факт, и будь номенклатурная Библия в самом деле от издательства «Всевышний и компани», создание звезд полагалось бы ставить хоть на день раньше сотворения земной тверди.
— Ни один человек не объяснит тебе достоверно происхождение космоса — откуда это взялось и как это может быть бесконечным, — нехотя согласился Миша на разговор. — Никто даже не в состоянии эту бесконечность вообразить. И ты хочешь, чтобы людям древности писали про космос? В Ветхом Завете много аллегорий, и я не думаю, что все надо понимать буквально. Когда я говорил, что все так и было, то имел в виду Новый Завет.
— А-а! — понимающе закивал Мартин. — Ты веришь в историю про сына Бога, родившегося от земной девы, который совершил много хороших дел, воскресил мертвого, был предан, принял мученическую смерть и вознесся? Я правильно понимаю?