Страница 2 из 180
Взгляд Шефа перешел на цепь. Да, от рычага к ошейнику. И еще одна цепь — от ошейника к глубоко всаженной в стену скобе. Руки скованы вместе и цепью прикреплены к ошейнику, так что могут двигаться только между поясом и ртом. Зачем это сделали? Не сразу Шеф догадался, что прикованного человека можно было таскать на цепях от стены к рычагу мельницы и обратно к стене, при этом никто не попадал в пределы его досягаемости. В комнате воняло. Стоит параша. Сомнительно, чтобы он ею пользовался. Кувшин для воды. Это он должен был брать. Ни еды, ни огня, только мешковина, чтобы прикрываться в холодные весенние ночи. Как он жил зимою? На человеке была лишь грязная рубаха, настолько рваная, что под ней виднелись космы шерсти на груди.
А узник все ждал, все следил, даже не мигая. Ждал удара. Надеялся, что сможет дотянуться до того, кто ударит. Он медленно отступал назад, с идиотической хитростью стараясь притвориться испуганным. Пытался заманить Шефа поближе, на длину цепи.
Что-то шевельнулось в памяти Шефа. Нечесаный, волосы и борода стрижены под горшок, человек казался знакомым. И, как ни странно, в его глазах тоже мелькнуло что-то вроде узнавания.
Шеф уселся, соблюдая дистанцию.
— Мы англичане, — сказал он. — А я тебя видел раньше.
— Я тебя тоже, — отозвался каторжник. Он хрипел, как будто уже много дней не подавал голос. — Я видел тебя в Йорке. Я пытался тебя убить, одноглазый. Ты был в первых рядах ворвавшихся в крепость. Стоял рядом с сукиным сыном викингом, огромным таким. Я кинулся на него, и он отбил удар. Я бы убил его следующим ударом, а потом и тебя. Но нам помешали. И теперь ты на земле викингов издеваешься надо мною, предатель. — Его лицо исказилось. — Но Бог будет добр ко мне, как был добр к моему королю Элле. В конце концов, я смогу умереть. И Бог освободит мне перед этим руки!
— Я не предатель, — сказал Шеф. — Я не предал твоего короля. Я ему оказал услугу перед смертью. И тебе могу оказать. Услуга за услугу. Но сначала объясни мне, кто ты и где я тебя встречал.
Лицо снова безумно исказилось, как у рыдающего человека, решившего не проронить ни слезинки.
— Когда-то я был Кутредом, старшим телохранителем Эллы, его знаменитым ратоборцем. Я был лучшим воином в Хамбере-на-Тайне. Люди Рагнарссонов зажали меня между щитами, после того как я убил их с десяток. Заковали меня и продали как силача. — Кутред беззвучно рассмеялся, закинув голову назад, точно волк. — И все-таки одну вещь они так и не узнали, хотя они бы заплатили за это золотом.
— Я знаю, — сказал Шеф. — Это ты кинул их отца в змеиную яму, на смерть от ядовитых укусов. Я был там и все видел. Именно там я и встретил тебя. Я и еще кое-что знаю. Это не твоя вина, а вина дьякона Эркенберта. Король Элла освободил бы Рагнара. — Шеф придвинулся, но не слишком близко. — Я видел, как ты бросил ноготь Рагнара на стол. Я стоял сзади Вульфгара, моего отчима, из которого викинги потом сделали heimnar’a. Вульфгар — тот человек, который привел Рагнара в Йорк.
Глаза безумца теперь расширились от изумления и недоверия.
— Я думаю, ты просто дьявол, — пробормотал он. — Послан как последнее искушение.
— Нет. Я твой добрый ангел, если ты все еще веруешь в Христа. Мы собираемся освободить тебя. Если ты обещаешь сделать для нас одну вещь.
— Какую?
— Сразиться завтра с ратоборцем Вигдьярфом.
Голова его опять запрокинулась как у волка, на лице сверкнула свирепая радость.
— Ох, Вигдьярф, — захрипел Кутред. — Он меня резал, пока другие держали. С тех пор он никогда не подходил ко мне близко. И он еще считает себя смелым человеком. Может быть, он выйдет против меня. Однажды. Одного раза мне хватит.
— Ты должен позволить нам подойти к тебе, чтобы снять кандалы. Снять твой ошейник.
Шеф подтолкнул Удда вперед. Маленький человечек с набором инструментов в руках шагнул будто мышка к коту.
Шаг, другой. В границах досягаемости. И Кутред схватил его, одной гигантской лапой за лицо, другой — за шею, готовый сломать ее.
— Жалкая замена Вигдьярфу, — напомнил Шеф.
Кутред нехотя выпустил Удда, взглянул на свои руки, словно не веря глазам. Карли опустил свой меч. Удд, трясясь, снова шагнул вперед, близоруко всмотрелся в железяки, примериваясь, как их снять. Через несколько мгновений он опять повернулся к Кутреду, взглянул на ошейник.
— Лучше распилить ошейник, господин. Но будет шум. И ему будет больно.
— Поливай напильник маслом. Ты слышал, Кутред? Тебе будет больно. Не хватай Удда. Побереги себя для Вигдьярфа.
Лицо йоркширца сморщилось, он сидел неподвижно, пока Удд пилил, лил масло и снова пилил. Догорающая лампа начала чадить. Наконец Удд отступил назад.
— Готово, господин. Теперь надо разогнуть.
Шеф осторожно шагнул вперед, а Карли, на самой границе досягаемости, поднял меч. Кутред, ухмыляясь, отмахнулся от них, поднял руки, ухватился за концы толстого железного ошейника, по-прежнему охватывающего его шею. Потянул. С восхищением Шеф наблюдал, как канатами вздулись мышцы на груди и на руках. Прочнейшее железо гнулось, как если бы это была зеленая веточка. Кутред освободился, с шумом отшвырнул ошейник и цепи. Затем преклонил колена, взялся обеими руками за руку Шефа, и возложил ее себе на голову, лицом прижавшись к коленям Шефа.
— Я твой человек, — сказал он.
Лампа наконец погасла. Четыре человека в темноте опасливо открыли дверь и вышли под звездное небо. Как тени, проскользнули они по улицам, подползли к своему лагерю, за спутанными лошадьми прячась от норвежских караульных. Очаг все еще пылал, поддерживаемый бдительной Эдит.
Увидев женщину, Кутред издал горловой звук, как будто снова намереваясь броситься.
— Она тоже англичанка, — шепнул Шеф. — Эдит, накорми его всем, что найдется. Поговори с ним ласково. Поговори с ним по-английски.
Остальные начали ворочаться под одеялами, а Шеф подкрался к Квикке:
— Ты тоже с ним поговори, Квикка. Дай ему пинту эля, если осталось. Но сначала потихоньку взведи арбалет. Если он кинется на кого-нибудь, застрели его. А я пошел спать до рассвета.
Шеф зашевелился, когда солнце уже поднялось над вершинами гор, окаймляющих долину с обеих сторон. Было холодно, и тонкое одеяло промокло от росы. Несколько секунд Шефу не хотелось вставать, вылезать из маленького кокона, нагретого теплом его тела. Затем он вспомнил безумные глаза Кутреда и сразу вскочил.
Кутред все еще спал с открытым ртом. Он лежал, укрытый одеялом, головой на груди Эдтеов, самой старой и заботливой из рабынь. Она уже не спала, но не шевелилась, рукой обхватив голову Кутреда.
И тут он проснулся. Его глаза открылись мгновенно, взгляд охватил изучающего его Шефа, людей, начинающих разводить огонь, скатывающих одеяла, потянувшихся справить нужду. Заметил Бранда, тоже стоящего, тоже глядящего на Кутреда.
Шеф даже не заметил движения Кутреда. Он увидел только летящее в сторону одеяло, а Кутред, должно быть, одним махом вскочил на ноги из положения лежа; прежде чем Шеф перевел взгляд, он услышал удар и кряканье вырвавшегося из груди воздуха, это Кутред плечом воткнулся в Бранда. Оба они очутились на земле, перекатываясь раз за разом. Шеф увидел, что большими пальцами Кутред давит на глаза Бранда, а Бранд своими огромными руками схватил Кутреда за запястья, стараясь оторвать его от себя. Двое на мгновенье застыли — Кутред сверху — не в силах одолеть друг друга. Затем Кутред высвободил руку, выхватил с пояса у Бранда нож и вскочил на ноги с прежней сверхъестественной ловкостью. Бранд тоже поднимался, но Кутред уже пырнул ножом, норовя нанести смертельный удар под подбородок.
Озмод перехватил удар и отбил нож в сторону. Тут же Озмод полетел на землю, сбитый обратным ударом рукоятки ножа. Квикка обеими руками вцепился в удерживающую нож руку. Шеф подскочил, схватил левую руку Кутреда, поставил ее на перелом. Это было все равно что хватать тяжеловоза за бабки, слишком толстые, чтобы удержать. Квикка висел на одной руке Кутреда, Шеф на другой, тут с покрасневшим от волнения лицом подоспел Карли.