Страница 28 из 183
Только один прорыв, молился Эдмунд. Боже всемогущий, нам остался один-единственный прорыв через их строй, и тогда мы начнем разить и косить их со всех сторон… И тут же кончится война. О язычниках скоро перестанут вспоминать. Молодые парни перестанут удобрять эту землю своими телами. Из колодцев будут вытаскивать ведра с водой, а не детские трупики. Но если они продержатся еще минуту, хотя бы еще одну минуту, за которую бывалый жнец всегда успеет подточить свой серп, — тогда им, англичанам, здесь сломят хребет. А его самого, очевидно, постигнет участь Вульфгара.
От воспоминания о замученном тане в груди короля заклокотала такая ярость, что, казалось, дрогнули кольца на его кольчуге. Отпихнув в сторону Уиггу, обнажая на ходу меч, он уже выискивал глазами щель в рядах своих подданных, где бы он мог найти выход снедавшему его бешенству. Он набрал полные легкие воздуха и прокричал так, что древнее его забрало отозвалось металлическим эхом.
— Вперед, в прорыв! Клянусь, тот, кто пробьется первым, получит награду из кладовых Редвальда! И сто фунтов тому, кто принесет мне голову Ивара!
А в двадцати шагах от него Шеф готовил к бою вытащенных из вражеской неволи узников. К тому времени ярко полыхало большинство из подожженных галер; зловещие блики блуждали по лицам воинов. Вокруг не было видно ни одной уцелевшей палатки викингов; все они были сметены яростным приступом британцев. Обитатели их либо погибли, либо корчились в смертельных муках. И только в одном-единственном месте, на которое и был сейчас обращен их взор, стояло восемь нетронутых шатров — логово Рагнарссонов, служившее обиталищем для их свиты и телохранителей. И еще — женщин.
Шеф повернулся и внимательно взглянул в лицо Альфгару и могучему тану, что стояли впереди сбившихся в кучку полуголых, натужно дышащих крестьян.
— Смотрите. Мы должны пробиться вон к тем шатрам. Там сейчас Рагнарссоны. «И, разумеется, Годива», — мысленно добавил он для себя. Впрочем, это могло заинтересовать разве что Альфгара.
Пятно света озарило угрюмый оскал тана.
— Повернись-ка, — сказал он.
Ряды сражавшихся вновь на мгновение расслоились, и показались два черных силуэта. Вспышки пламени каждый раз заставали их в новых позах, чудовищно меняя очертания ратоборцев. Бешено петляли мечи, удары отражались с той же невообразимой силой, с которой наносились, — а сыпались они слева, справа, под всеми углами, — и каждый из них встречал точно выверенный ответ. Противники то вертелись, то словно врастали в землю; вскидывали щиты или сами взмывали в воздух, пропуская под собой секущий удар. Когда случалось выполнить атакующий прием, за ним немедленно следовала перемена стойки, дабы очередной удар вышел еще более тяжким. Даже отводя в сторону клинок соперника, старались они обессилить его руку, чтобы при следующем приеме получить хотя бы крохотное преимущество в виде чуть ослабленного захвата, слишком прямолинейного выпада, единого мига замешательства.
— Взгляните, взгляните на них, — едва ли не с нежностью промолвил тан. — Это самые сильные королевские ратники сошлись с лучшими бойцами из пиратов. Сколько времени можно продержаться против них? Я, положим, на полминутки развлеку такого. Насчет вас — не знаю. А из этих, — он показал большим пальцем на крестьян, — они сделают фарш для колбас.
— Нам нечего здесь делать. Давайте уходить, — резко выпалил Альфгар. Тут же пришли в движение и забубнили крестьяне.
Внезапно тан железным захватом сдавил Альфгару локоть.
— Нет. Прислушайся. Это голос короля. Он созывает самых верных. Давай послушаем, чего он хочет…
— Он хочет получить голову Ивара, — процедил один из крестьян.
И все разом ринулись вперед — копья наперевес, щиты вверх. Тан не отставал от крестьян ни на шаг.
«Но ведь он знает, чем все кончится, — подумал Шеф. — Но он не знает, что это может кончиться совсем не так плохо».
В два коротких прыжка он оказался перед ними. Он ничего не объяснял, он все сказал жестами. Люди остановились и, один за другим побросав оружие, устремились к ближайшей объятой пламенем галере.
Рев сражения не помешал противнику расслышать и понять отчаянный клич короля. Там многие имели в наложницах англичанок, да и у отцов недостатка в них не было.
— Король Ятмунд позарился на твою голову, Ивар! — крикнул один из ярлов.
— А я от его головы отказываюсь, — ответил он. — Мне он нужен только живым.
— Что ты хочешь с ним сделать?
— Собираюсь хорошенько об этом поразмыслить, — пробормотал Ивар. — Пока не знаю. Что-нибудь новенькое, любопытное.
«Что-нибудь такое, что вселит в вас свежие силы», — закончил он про себя. Он метался то влево, то вправо, стараясь не упустить ни одного поворота в ходе сражения. Все едва не повисло на волоске. Чего уж удивляться, что его люди немного не в себе. Да он бы сам никогда не поверил, что у этого жалкого царька хватит дерзости пойти на приступ укреплений Великой Армии.
— Очень хорошо, — спокойно произнес он, поворачиваясь к гаддгедларам, которые в качестве его личного подкрепления выстроились за его спиной. — Пора переходить к делу. Здесь, между шатрами, они уже не прорвутся. Ударим по моей команде. Пойдете прямо на них и не ленитесь, бейтесь как следует. Вы должны мне предъявить их царька — Ятмунда. Не прозевайте его. Он маленького роста, лицо прикрыто забралом.
Ивар вздохнул полной грудью и, подражая врагу, собрался возвысить свой голос над лязгом стали.
— Двадцать унций золота! Двадцать унций золота тому, кто поймает мне английского короля! Но только смотрите не убивайте его. Он должен достаться мне живым…
Но всего этого он прокричать не успел, ибо вдруг со всех сторон к нему стали тесниться ирландцы Муиртайга, издавая при этом испуганное блеянье.
— Взгляни, взгляни — что там?!
— Огненный крест идет на нас!
— Mac nа hoige slan.
— Пресвятая дева, помилуй нас…
— Что же это такое, во имя Одина?!
Над головами воинов со страшной скоростью неслась огромная огненная масса. То был крест, чудовищный огненный крест. Английский строй чуть попятился, и вперед выступил Бранд-Убийца с высоко занесенным над головой топором. И тогда пылающий крест метнулся вперед. Бесноватые фурии, что держали его, выпустили его из рук.
Бранд успел отшатнуться в сторону, но, споткнувшись о натянутую веревку, с грохотом и клацаньем рухнул оземь. Что-то ударилось о плечо Ивара, и рука бессильно повисла. Когда же занялись стены шатров из вощеного льна, гаддгедлары бросились врассыпную. К жуткой многоголосице битвы добавились теперь женский визг и стенания. Тут же из вороха пламени, исполненный ярости и азарта, еще не успевший сорвать с запястий кованые наручники, выскакивает полуобнаженный керл и кидается наперерез своим уносившим ноги мучителям.
Ивар видит летящее в него копье. Привычным жестом вскидывая руку со щитом, он отсекает наконечник от его деревянного древка и в следующий миг корчится от невыносимой боли в плече. Этого мига хватает крестьянину, который подбирает треснувшее древко и без промедления пускает его в ход. И теперь он бьет от души, на убой. Чтобы упал и не встал больше враг.
Удар. Жахнула в глаза земля. Жар от горящего воска… «От руки лапотника, — мелькает в остывающем сознании Ивара. — Но ведь я — ратоборец Севера…»
В языках пламени пляшут теперь другие фигуры. Вон тот парень, который давеча, у заводи… Но он, кажется, наш… Чья-то босая пятка наступает ему на мошонку. Мгла спеленала, погребла под собой Ивара.
Не переводя дыхания, Шеф несся вперед с тлеющей мачтой. Уже давно изошли пузырями, кое-где обуглились его руки. Но только не сейчас об этом думать. Крестьяне ухитрились выдрать охваченный огнем деревянный остов, с которого еще не упал рей, а они с Альфгаром и таном подхватили его и что есть духу припустили к рядам воинов, мечтая успеть донести его до разящего броска. Но когда им все же удалось швырнуть мачту, из-за их спины выскочили не помнящие себя от бешенства керлы, а вслед за ними, разумеется, поспешили последовать лучшие ратоборцы короля Эдмунда, снедаемые лютой яростью и жаждой крови. Это означает, что прежде ему надо увести Годиву.