Страница 17 из 58
— Нет, — отказался Локридж.
Бранн пожал плечами, наполнил один стакан и глотнул вина.
— Я не собираюсь причинять вам вред, — сказал он.
— Вы и так уже принесли достаточно много зла.
— И я сожалею об этом, будьте уверены. Но все же, если живешь с мыслью о том, что время изменить необычайно трудно, если снова и снова становишься свидетелем событий, гораздо более ужасных, чем сегодняшние, если сам висишь на волоске — можно ли позволить себе эмоции? Кстати, Локридж, сегодня вы убили человека, оставив его жену и детей без кормильца.
— Но он собирался прикончить меня.
— Конечно, но это его время, не так ли? Он отнюдь не был злодеем. Он заботился о своих близких, был благороден в дружбе и никогда не проявлял излишней жестокости к врагам. Его воины вели вас по деревне, так будьте откровенны: вы заметили разрушения, насилие, пожары?.. Всего этого нет. В будущем ютам суждено осесть здесь и раствориться в местном населении. Таких стычек, как нынешняя, больше не будет. На севере Европы — а может быть, даже и на юге или востоке — пришельцы станут пользоваться большим влиянием, и прежде всего потому, что они лучше подготовлены к условиям наступающего бронзового века. Юты подвижнее и осведомленнее, они умеют надежнее защитить себя. Поэтому аборигенам есть чему поучиться у них. Да и ваш народ уже испытал на себе воздействие кочевников.
— Это все — историческая абстракция, — сказал Локридж. — А реальность в том, что вы заставили ютов напасть на мирное поселение рыбаков.
Бранн покачал головой.
— Нет, к этому приложила руку Кораш.
— Кто?
— Ваша спутница. Как она называет себя?
Локридж поколебался. Но он не видел смысла в том, чтобы упорствовать по пустякам:
— Сторм Дэрруэй.
Бранн заразительно засмеялся.
— Подходяще. Она всегда была заодно со стихиями.
Бранн поставил стакан и наклонился вперед. Его лицо застыло:
— Появившись в деревне, она принесла ее обитателям горе. Она прекрасно понимала, каковы будут последствия. Неужели вы всерьез верите, что она действительно заботилась об их — или даже вашем — благополучии? Нет, мой друг, вы были только пешками в затянувшейся древней игре. Она подчинила себе целую цивилизацию, а потом, когда та стала ей ненужной, отвернулась от людей, которых привязала к себе, как выбрасывают пришедший в негодность инструмент. И что тогда для нее горстка жителей Каменного века?..
Локридж сжал кулаки:
— Замолчите! — крикнул он.
Юты взволнованно подались вперед, но Бранн жестом приказал им оставаться на месте. Тем не менее его рука потянулась к энергетическому оружию, висящему на широком поясе медного цвета.
— Она производит впечатление, не правда ли? — пробормотал он. — Не сомневаюсь, она сообщила, что Хранители служат абсолютному добру, а Реформисты — так они нас называют — абсолютному злу. Но подумайте: случалось ли когда-нибудь в истории подобное распределение цветов — только черное, только белое?
— В моем времени — да, — парировал Локридж. — Нацизм.
Бранн поднял брови с иронической усмешкой, и Локридж неуверенно добавил:
— Я, конечно, не утверждаю, что союзники были безгрешны. Но выбора здесь быть не может.
— Чем вы докажете, что в нашем случае происходит то же самое?
Локридж запнулся. Ночь, казалось, окутала его, обволокла мглой, сыростью и загадочными звуками леса. Он ощутил полное одиночество и напрягся, желая разрушить состояние расслабленности и равнодушия, внушенное Бранном.
— Послушайте, — откровенно сказал Бранн. — Я не утверждаю, что наш народ — образец добродетели. Эта война — самая жестокая из всех, которые когда-либо велись в истории человечества. Борьба происходит между двумя мировоззрениями, двумя философиями, которые берут свое начало в исчезнувших — для вас — эпохах. Я прошу одного: не принимайте поспешных решений. Действительно ли наука, зовущая человека в космические пространства, спасающая его от тяжкого труда и голода, излечивающая задыхающегося в приступе дифтерии ребенка, — неужели она олицетворяет зло? А конституция Соединенных Штатов — тоже зло? Порочно ли использовать разум для того, чтобы подняться над миром животных и победить зверя внутри себя? И как иначе человек становится человеком? Как надо относиться к жизни и какой способ существования избрать, чтобы это превращение осуществилось?
— Путь, который предлагают Хранители, бесперспективен, — продолжал он. — В поклонении Богине нет ничего возвышенного; эта религия полна разнузданных обрядов, возбуждающих самые примитивные инстинкты, да магических заклинаний. Неужели вы полагаете, что такая вера способна трансформироваться в нечто большее? Вы бы сами хотели, чтобы она возродилась в будущем? Подождите, вы еще станете свидетелем правления Хранителей — и тогда ужаснетесь!
Но тут он, пожалуй, взял слишком высокую ноту, и Локридж почувствовал фальшь. Он отбросил сомнения, выпрямился и сказал:
— Я на стороне Сторм Дэрруэй. Выбор сделан.
— А может быть, это она выбрала вас? — без тени раздражения спросил Бранн. — Расскажите о вашем знакомстве.
Локридж не намеревался распускать язык. Трудно предугадать, как враг может воспользоваться полученной информацией. Но какое значение имеют подробности его вербовки? Опуская детали, Малькольм вспомнил первую встречу с мисс Дэрруэй. Бранн задал несколько вопросов. Локридж ответил как мог туманно.
— Понятно, — Бранн кивнул. — Обе стороны используют местных жителей в качестве разведчиков. Поэтому мы так любим манипулировать культурами и религиями. Но вы на редкость подходите на роль агента. Я бы хотел видеть в вас союзника.
— Вряд ли это получится, — сказал Локридж.
Бранн оглядел его.
— Нет? Вероятно, сейчас нет. Ну что ж, лучше всего, если вы узнаете истину сами. Вы преданный друг. И это заставляет меня надеяться, что мы станем друзьями, когда вы поймете, за кем будущее.
Локридж повернулся и двинулся к двери. Юты поспешно окружили его.
— Знайте, — услышал он вдогонку, — вы неминуемо перейдете на нашу сторону. Как, по-вашему, я узнал о существовании туннеля в Америке и о бегстве Сторм в этот век? Откуда, вы думаете, я знаю ваше имя? Вы пришли в мое собственное время и мой собственный дом, Локридж, и предупредили меня обо всем!
— Ложь! — крикнул Малькольм и вышел прочь.
Сильные руки схватили его и заставили остановиться. Локридж долго не мог успокоиться и стоял, изрыгая проклятья.
Когда волнение улеглось, он оглянулся вокруг, пытаясь восстановить душевное равновесие. В Эвильдаро было тихо. Женщин и детей, которые не успели скрыться в лесах, юты не тронули, и теперь те сгрудились вокруг костров, мерцающих на поляне.
— Трудно беседовать с Богом? — с интересом и сочувствием спросил рыжеволосый ют, который командовал стражниками.
Локридж фыркнул и направился к дому, где оставил Сторм. Ют преградил ему путь.
— Туда нельзя, колдун! Бог не велел пускать тебя к ней. Бог сказал, что лишил тебя твоих чар, — прибавил воин. — Теперь ты ничем не отличаешься от нас. Мы твои стражи, но мы не хотим тебе зла.
«Сторм!» — мысленно прокричал Локридж. Однако он ничем не мог ей помочь. Локридж угрюмо последовал за воинами.
— Меня зовут Витукар, сын Кронаха, — сказал ют, которого Малькольм принял за командира. — Я потомок Волка. Кто ты и откуда явился?
Локридж посмотрел в любопытные глаза воина, и ненависть исчезла.
— Зови меня Малькольм, — равнодушно ответил он. — Я из Америки, это далекая страна за морем.
Витукар поморщился:
— Путь по воде — плохой путь.
И все же, подумал Локридж, датчане — как и все европейцы — постепенно избороздят моря всего мира, ведь в их жилах течет кровь древних мореплавателей и рыбаков. Поэтому племя Тенил Оругарэй не исчезнет бесследно. Бранн прав: люди Боевого Топора были не демонами зла, а обычными переселенцами. Они, конечно же, отличаются от местных жителей: слишком воинственны, чересчур «мобильны», лишены корней. Их представления о мире примитивнее — но ютам не чужда смелость, доброта и честность. И не их вина, что одетые в черное пришельцы воспользовались боевыми топорами племени.