Страница 10 из 11
– Почему вы раньше не говорили мне об этом? – сквозь слезы спросила девушка.
– Ты была недостаточно взрослой.
На этом сочинение обрывалось. В художественном смысле здесь был некий авторский ход: додумайте, мол, сами. Но с точки зрения Инессы, в откровении присутствовала некоторая недосказанность.
Инесса продолжала атаковать Нину вопросами, требуя немедленного ответа:
– Хорошо, тогда скажи нам, любит ли твой папа твоего маленького братика? Кстати, сколько ему?
– Шесть месяцев. – Нина опустила голову еще ниже. – Да, любит.
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Папа долгое время притворялся хорошим семьянином, чтобы после рождения ребенка сразу покинуть всех, кто ему дорог, и заодно выставить из дома любимую дочь? Что-то не клеится. А может быть, братик от другого дяди? Но как тогда папа может его любить?.. – Инесса зловеще замолчала. Затем повернулась к нам и четко произнесла: – Девушки! Наша маленькая Нина немного завралась. Она не хочет откровенно рассказывать о мотивах, которые привели ее в наш коллектив. Поэтому я принимаю это сочинение как вторую версию, а о том, как было на самом деле, Нина сейчас расскажет нам вслух. Иди сюда, Нина, не стесняйся. Мы же договорились, что никто никого осуждать не будет.
Нина неуверенно подошла к Инессе, вздохнула глубоко и прерывисто, а затем выпалила:
– Это – мой ребенок!
Заявление прозвучало как взрыв. Мы замерли на местах, стараясь не привлекать к себе внимания ни единым звуком.
– Рассказывай, Нина, рассказывай, – подбодрила Инесса.
Нина, надо отдать ей должное, не плакала и не тряслась как осиновый лист, у нее только чуть дрожал голос и спина согнулась так, как будто на ней висела тяжелая неудобная поклажа. Она заговорила:
– Я встречалась с мужчиной, он был нашим родственником, точнее… – она смущенно потупила взор, – маминым младшим братом. Я знала его с детства, постепенно из дяди Саши он превратился просто в Сашу, потом мы реально влюбились друг в друга, и никто не мог повлиять на наши отношения. Правда, папа не знал, может быть, догадывался, а мама прекратила всякие отношения с братом, считала его законченной скотиной. Когда я поняла, что беременна, уже было поздно что-то предпринимать, да я и не хотела, потому что была уверена, что мы с Сашей поженимся. Я даже бросила работу.
– Какую работу? – прервала Лосер рассказчицу.
– Ну, я танцевала… в баре…
– Понятно. Продолжай!
– После того как я сообщила Саше, что у нас будет малыш, он как-то опешил, замкнулся, потом сказал, что ему надо подумать, и ушел. На следующий день он прислал мне эсэмэску: «Я пока не готов к таким серьезным поступкам». Фактически он послал меня куда подальше и предоставил возможность самой выпутываться из ситуации. Мне не оставалось ничего иного, как рассказать обо всем маме. Если без эмоций, мы решили ничего не говорить отцу – мама очень его боялась и никогда не любила. Мама сказала, что рано или поздно правда все равно откроется, ребенка никуда не денешь. Поэтому я должна подготовить себе базу для дальнейшей жизни, а ребенком займется она. Отец узнал о моей беременности, когда я была на восьмом месяце. Он закрылся в комнате с мамой, они долго разговаривали, даже кричали. В общем, на следующий день он собрал вещи и уехал к другу, а потом снял квартиру. Он сказал, что не ожидал от нас такой лжи и подлости, что он оторвет Саше яйца и лучше тому не попадаться ему на пути. Теперь мы всем говорим, что Павлик – мой братик, а фактически получается, что он – одновременно внук и племянник моей маме. – Нина замолчала.
– Ребенок нормальный? – спросила Инесса.
– Врачи сказали, что очевидных дефектов нет, но надо наблюдать за развитием, – спокойно ответила Нина. Наверное, ей стало легче, когда она рассказала правду.
Инесса помолчала, потом кивком указала Нине на ее место. Нина тихонько опустилась на стул.
– Вот, девочки, объяснение тому, что я сказала. Нина сейчас запишет эту историю на листочке, – она положила перед Ниной белый лист, – а мы с вами тем временем обсудим, почему ей будет труднее всех.
После того как я узнала историю рыжей девчонки, мою спесь как ветром сдуло. Я даже почувствовала некоторое уважение к молодой матери, легкую ненависть к слабохарактерному любовнику и сожаление от обманутой любви. Мне показалось, что девушки в аудитории со мной солидарны. Может быть, со временем мы создадим фонд помощи отказным детям и вернем Нине ребенка? Еще меня терзало подозрение, что Лосер не нужны наши сочинения, что она знает все наперед. Зачем тогда она приняла в школу девушку с ребенком? Пока все мои вопросы были далеки от риторических.
Нина, склонив голову, принялась писать биографическую справку.
– Кто готов высказать предположения насчет Нининых трудностей?
Все молчали, Вика – вратарь – через некоторое время робко выдавила:
– Из-за ребенка?
– Так, версия принимается, но не думаю, что в нашей ситуации – это проблема. – Инесса постучала костяшками по столу, за которым сидела Луиза. – Ты скажи, что ты думаешь!
– Из-за того, что она любит своего дядю?
– Да, лучше ей было полюбить чужого дядю… Версия понятна. Третий и последний вариант. – Инесса посмотрела на девушку по имени Анжела – с яркой внешностью, чем-то похожую на Анжелину Джоли, только с белыми волосами, убранными в тугой конский хвост.
Анжела
Вы должны понимать, что у олигархов обычно по-настоящему страшненькие хрюшки-жены, с которыми они познакомились в институте, которые любили их еще до того, как у них появились деньги и успех. Когда появляются деньги, хрюшка понимает, что она хрюшка, а ее муж отдает себе отчет в том, что эта хрюшка – единственная, кто в него верит, и ни один из них не хочет потерять эту стабильность, поэтому хрюшка дает ему возможность развлекаться и закрывает глаза на то, что он завел любовницу.
Из интервью
Взгляд у Анжелы был прямым, вызывающим, даже провокационным. Я подумала, что из нее получится неплохой нападающий. Она, тряхнув головой, произнесла красивым низким голосом:
– Неужели непонятно, что и ребенок, и любовь к дяде – это второстепенно. Это – то, что должно раствориться среди нас. Главное, что мы все здесь в одной тарелке и все начали с того, что рассказали о себе правду. – Анжела резко встала с места и решительно огляделась. – Почему я не стала скрывать, что мои родители были практически нищими; что мать мыла полы в школе, а я спекулировала самогонкой и обслуживала своих одноклассников в ближайшем сквере; что отец избивал нас смертным боем, когда был недостаточно пьян, а когда набирался по полной, ему просто не хватало сил, чтобы вытащить ремень из штанов; что я приехала сюда не за любовью, а за деньгами, большими деньгами, с помощью которых построю свою жизнь… Почему я не соврала, а она соврала? Она что, лучше нас, или интеллигентнее, или образованнее… – Анжела поперхнулась и прочистила горло. – Проблема в том, что она – врет, а я – нет. Красивую историю нужно было рассказать во второй части, что я, например, и сделала. А эта… – Анжела метнула искру в сторону склонившейся Нининой головы.
Инесса стояла скрестив руки на груди и выжидательно смотрела на девушку. Выслушав обличительную речь, она вновь постучала пальцами по столу. Анжела проглотила пламя собственного гнева и села на место.
– Ну вот, мне нечего добавить. Красавица абсолютно права. Мы все проделали определенный путь, прежде чем принять решение продать себя подороже. Я – ваш посредник на пути к совершению сделки, но еще раз хочу подчеркнуть, что если кто-то собирается врать, набивать себе цену, то здесь – не вполне подходящее для этого место. Идеальных людей не бывает, у всех есть скелеты в шкафу. Даже у меня. Тем более у меня, – поправилась она. – Знаете, грамотный адвокат, чтобы провести блестящую защиту, должен знать всю подноготную своих клиентов. Я для вас – не просто адвокат, я – ваш проводник в мир благополучия из мира нищеты, унижения и обмана. Это, надеюсь, первый и последний случай неуважительного отношения к своим коллегам по цеху. Понятно, Нина?