Где начинаются мечты

– Я не могу поверить в реальность происходящего, – подал он голос, в котором звучало не возмущение, а боль. – Холли, скажите, как мне остановить вас? Объясните, что привлекло вас в предложении Бронсона? Я знаю, дело не в деньгах. Вы не из тех, на кого можно повлиять таким образом. Может быть, дело в нас? Возможно, кто-то сказал или сделал что-то, оскорбившее вас? Дал вам почувствовать, что вы здесь лишняя?

– Нет, – мгновенно ответила Холли, чувствуя себя страшно виноватой. – Дорогой Томас, вряд ли я сумела бы пережить смерть Джорджа без вашей поддержки. Просто в последнее время я…

– Бронсону захочется от вас большего, чем уроки этикета, – холодно перебил ее Уильям. – Надеюсь, вам это ясно.

Холли с упреком посмотрела на него:

– Это замечание дурного тона, Уильям.

– Вы должны понимать, что вас ждет, если вы поселитесь в доме человека, известного всему обществу тем, что он не джентльмен. Вы будете зависеть от его милостей, а за оговоренную сумму вам придется делать то, что вам в дурном сне не приснится.

– Я не ребенок.

– Нет, вы молодая вдова, которая прожила три года без мужчины, – напомнил Уильям с прямотой, изумившей Холли. – Вы сейчас очень уязвимы, и поэтому всякое решение, которое вы примете, нельзя считать разумным. Если вам нужны деньги, мы найдем способ увеличить ваш доход. Я выясню, куда можно вложить средства, чтобы получить большую прибыль. Но я не разрешу вам взять ни одного шиллинга от этого беспринципного негодяя Бронсона. Вы не посмеете сделать этого ни для себя, ни для дочери моего брата.

– Довольно, Уильям! – взорвался Томас. – Ей нужно сочувствие, а вместо этого ты изо всех сил стараешься запугать и оттолкнуть ее…

– Ничего страшного, Томас, – успокоила его Холли. Она по привычке чуть было не позволила принять решение братьям Джорджа, но вспомнила о насмешливом вызове в глазах Закери Бронсона и его совете не падать духом. – Я понимаю, что Уильям беспокоится о моем благополучии. Он пытается уберечь меня от неверного шага. С самой смерти Джорджа я с радостью пользовалась вашим покровительством. И я всегда буду вам благодарна. Но я хочу выйти из-под вашего крылышка. Я хочу решать сама. Я хочу совершать свои ошибки.

– Не понимаю, – медленно произнес Томас. – Зачем вы это делаете, Холли? Никогда не думал, что деньги так важны для вас.

Прежде чем она успела ответить, раздался холодный голос Уильяма:

– Впервые я рад, что мой брат умер и не видит того, что с вами происходит.

От этого удара Холли побелела. Она ожидала боли, но почувствовала только оцепенение. Она неуверенно поднялась и отошла в сторону.

– Нет смысла обсуждать эту тему дальше, – с трудом вымолвила она. – Я приняла решение и уезжаю на этой неделе. Если можно, мне бы хотелось взять с собой Мод.

– Вы собираетесь жить с Бронсоном, – сказал Уильям тихо, несмотря на протесты брата. – Теперь я окончательно понял, что происходит. Да, обязательно возьмите с собой Мод. Но вот Роза… Вы отбросите ее за ненадобностью с такой же легкостью, как отбросили память о моем брате, и оставите ее на наше попечение? Или возьмете ее с собой и позволите ей увидеть, как вы станете любовницей богача?

Никто никогда не позволял себе так оскорблять ее. И от постороннего человека услышать такое было бы достаточно тяжело, но это исходило от брата Джорджа и звучало просто немыслимо. Стараясь не расплакаться, Холли направилась к двери.

– Я никогда и ни за что не оставлю Розу, – бросила она через плечо, и голос ее почти не дрожал.

Выйдя из комнаты, она слышала, как братья заспорили, причем Томас упрекал Уильяма в жестокости, а тот отвечал прерывающимся голосом, как человек, пытающийся подавить сильный гнев. Интересно, что посоветовал бы ей Джордж? Ответ пришел тотчас же. Он хотел бы, чтобы она оставалась под защитой его семьи.

Холли остановилась у окна, выходящего в маленький дворик. Широкий подоконник был испещрен зарубками и царапинами. Кто-то из слуг рассказал ей, что Джордж часто устраивал здесь сражения игрушечных солдатиков. Ей представились его маленькие руки, передвигающие раскрашенных оловянных человечков, те же руки, которыми он позже ласкал ее и обнимал.

– Прости меня, дорогой, – прошептала она. – Когда этот год пройдет, я буду жить в точности так, как ты хотел бы. А Роза ни в чем не будет нуждаться. Всего один год – и я выполню все, что тебе обещала.

Глава 5

Леди Холли вышла из экипажа, с помощью лакея легко ступив на землю. Закери смотрел на нее и ощущал в груди нечто странное, что-то вроде победной песни. Наконец-то она здесь. Он упивался ее видом. Она была превосходно одета, ее маленькие руки обтягивали перчатки, темно-каштановые волосы, виднеющиеся из-под шляпки с узкими полями и вуалькой, были гладкими и блестящими. Закери страшно захотелось разрушить это совершенство, запустить пальцы в ее волосы и расстегнуть строгий ряд пуговиц у ворота.

«Опять коричневое платье», – подумал Закери, и морщинка залегла у него между бровей. Признак все еще продолжающегося траура. «Неглубокий траур» – так называют подобные туалеты. Это вызвало у него легкое раздражение. Он никогда не встречал женщины, которая так долго пребывала бы в горе. Его матушка, без сомнения, любившая его отца, весьма охотно по прошествие года сняла темное платье, и Закери даже в голову не пришло упрекнуть ее. Женщина не должна хоронить все свои желания и порывы вместе с мужем, как бы ни было принято притворяться, что это именно так.

Безудержно преданные вдовы вызывали большое восхищение, ставились на пьедестал как пример для подражания прочим представительницам женского пола. Но Закери подозревал, что леди Холли носила траур так долго не потому, что это модно, и не для того, чтобы вызвать восхищение. Она искренне горевала о своем муже. «Интересно, – думал Закери, – что за человек мог вызвать такую страстную привязанность?» Конечно, лорд Джордж Тейлор был аристократом. Принадлежал к тому же кругу, что и Холли, был хорошо воспитан и благороден. В общем, совершенно не походил на него самого, мрачно решил Закери.

Тем временем по приставной лесенке из кареты спустились горничная и девочка, и Закери принялся рассматривать ребенка. На губах его появилась улыбка. Роза была миниатюрной копией своей матери, с таким же красивым личиком, с длинными каштановыми локонами, схваченными на макушке голубым бантом. Вид у нее был слегка взволнованный, она что-то сжимала в руках – что-то сверкающее, как драгоценные камни, – и внимательно смотрела на великолепный дом и все прочее, что ей попадалось на глаза.

Закери решил, что лучше остаться в доме и принять леди Холли в гостиной или хотя бы в вестибюле, но не выходить ей навстречу. Какого черта, затем мрачно подумал он и спустился по ступенькам, ожидая, что леди Холли сейчас даст ему понять, что он совершил ошибочный шаг.

Он подошел, когда Холли давала указания лакею, выгружавшему сундуки и чемоданы. Когда она взглянула на Закери, ее губы дрогнули в улыбке:

– Доброе утро, мистер Бронсон.

Он поклонился и окинул ее испытующим взглядом. Лицо у нее было напряженное и бледное, словно она не спала несколько ночей, и Закери сразу понял, что семейство Тейлоров, должно быть, порядком помучило ее.

– Так плохо? – спросил он тихо. – Они, наверное, убеждали вас, что я – дьявол во плоти?

– Они предпочли бы, чтобы я работала у дьявола, – ответила она, и оба рассмеялись.

– Постараюсь не испортить вас, миледи.

Холли коснулась кончиками пальцев хрупкого плечика девочки и подтолкнула ее вперед. Материнскую гордость, прозвучавшую в ее голосе, нельзя было спутать ни с чем.

– Это моя дочь Роза.

Закери поклонился, а малышка в ответ сделала безукоризненный реверанс. Потом поинтересовалась, не отводя взгляда от его лица:

– Вы мистер Бронсон? Мы приехали учить вас хорошим манерам.

Закери усмехнулся и посмотрел на Холли:

– Когда мы заключали договор, я и не знал, что вас будет двое.