Страница 44 из 49
– Кто твои хозяева, Машина?
Этот вопрос давно жег ему губы, но задать его он мог, лишь обретя душевный покой.
– Люди, Алган, – без промедления ответила Машина.
«Может ли Машина быть неискренней? Может ли она лгать?» – подумал он и сам же себе ответил, что лгать умели только люди.
– Послушай, Машина. Я сообщу тебе истину. Ты – пустое место, нуль. Ты всего лишь декорация. Понимаешь ли ты это? Я хочу видеть твоих хозяев, Машина. Скажи им обо мне.
– Я не могу вам ответить, – произнесла Машина.
Голос ее был по-прежнему невозмутим, ровен и безличен.
«Любопытный опыт – допрашивать Машину и уличать ее в невежестве. А может, Машина умеет лгать? Ее не собьешь с толку и не проверишь на детекторе лжи».
Машина была и лучше, и хуже людей. Если она умела лицемерить, то такой ее сделали люди, но ее лицемерие было конструктивным качеством. Моральная оценка исключалась.
«А как обстоит дело с людьми? – задумался Алган. – Разницы не может не быть. Машина лжет не ради собственных интересов; она лжет, поскольку ее построили для сокрытия некоторых аспектов истины. Люди же лгут, преследуя собственные цели.
Может ли Машина солгать? Сомнительно. Но вероятно. Может ли Машина оказаться в конфликтной ситуации и перестать следовать определенным правилам, обычно обязательным под страхом разрушения?
Может ли Машина разрушить сама себя? Или допустит конфликтную ситуацию и разрешит ее, выбрав поведение, не соответствующее логике? К примеру, невротического характера».
Люди находились в конфликтных ситуациях постоянно. Они стремились к определенной цели, но путь их был усеян помехами. Одни, столкнувшись с непреодолимым конфликтом, кончали с собой. Не срабатывал инстинкт самосохранения. Другие становились жертвами невроза. Каждый человек жил под угрозой потери душевного равновесия.
Говоря машинным языком, в поведении людей наблюдались сбои.
– Поберегись, Машина, – сказал он, – будет лучше, если ты ответишь мне.
Алган не мог заставить себя говорить с ней, как с человеком. Он ткнул кулаком в холодную зеркальную поверхность. Послышался легкий звон, и все стихло. Так он справиться с Машиной не сумеет.
– Я не могу вам ответить, – повторила Машина.
– У меня послание к твоим хозяевам. Машина, – начал он. – Скажи им об этом. Скажи, что я хочу с ними говорить. Скажи, что я явился из Центра Галактики. Скажи, что меня послал Ногаро, если это имя им что-нибудь говорит.
– Мои хозяева – люди, – повторила Машина.
«А если Машина откровенна со мной? Может, ее построили так, чтобы она никогда не знала тех, кто управляет ею?»
Он никак не мог представить себе людей, скрывающих свое могущество в течение многих поколений за столь совершенной и действенной маской.
«А вдруг они откажутся встретиться со мной, не захотят меня слушать?»
– У меня есть к тебе вопрос, Машина.
– Слушаю вас.
– Как я прибыл сюда? Как оказался на этой планете?
– Не знаю. Подождите. Сейчас проверю.
Он ждал несколько секунд.
– Вы мне уже задавали этот вопрос. Почему вас так волнует ответ?
– Я хочу только доказать тебе, что ты не все знаешь.
– Ни один механизм не может претендовать на исчерпывающее знание, – возразила Машина. – В мои функции не входит знание всего. Я должна запоминать и учиться. Хочу задать вам вопрос. Как вы прибыли на эту планету?
– С помощью шестидесяти четырех клеток, – ответил Алган.
– Ясно. Мне не хватает информации, но передо мной открываются новые варианты решений. Например, в пространстве могут существовать другие, сходные со мной машины.
– Может быть, – уклончиво ответил Алган.
– Шахматная доска – самое слабое звено в цепи моих рассуждении, – сказала Машина. – Она может играть множество ролей, но ни одна из них не является решающей.
– Эта проблема интересует тебя, Машина?
– Меня ничто не может интересовать в общечеловеческом смысле. Я построена для решения ряда задач. В том числе и этой.
– Я знаю решение, Машина, – сказал Алган, – и принес его твоим хозяевам. Сообщи им срочно об этом.
Прошло несколько мгновений. Неужели и эта попытка провалится, придется отступить и прибегнуть к иным средствам? Он надеялся, что Машина окажется связующей нитью между ним и гипотетическими хозяевами Освоенной Галактики. Его уверенность была поколеблена.
– Я не знаю иных хозяев, кроме людей, – заговорила Машина. – И не могу решить поставленную тобой задачу, человек. Однако мои инструкции предусматривают подобный случай. Я не понимаю их, но применю. Может, ты прав, и некоторые из людей являются моими прямыми хозяевами. Но в моем сознании нет упоминания о них. Попытаюсь обратиться к подсознанию.
«Конфликт, – подумал Алган. – Наконец-то я спровоцировал конфликт. Машину научили игнорировать некоторые моменты, но оставили указание на необычную ситуацию, и теперь решение отдельных задач, которые она решала в соответствии с основными инструкциями, требует отказа от алгоритмов, заложенных при обучении. Но предусмотрен ли мой случай?».
– Ты должен сам решить свою задачу, человек, – наконец, нарушила молчание Машина. – Я не в состоянии помочь тебе. Мои инструкции требуют, чтобы я пропустила тебя. Впервые!
«Может ли Машина быть многоликой, иметь состоящую из независимых частей память? Неужели одна ее часть служит для ответов людям, а другая работает на гипотетических хозяев Освоенной Галактики? Есть ли координационный центр для принятия окончательного решения?»
– Желаю успеха, человек, – напутствовала его Машина.
Отражение Алгана задрожало. Поверхность зеркала сморщилась, словно вода под легким дуновением ветерка. В глубине светящегося пространства возникло черное пятно. Оно впитывало в себя свет, разрасталось и постепенно поглотило отражение Алгана. Пятно заполнило почти всю поверхность зеркала, словно образовался вход в непроглядную тьму ночи.
Это была дверь.
Он сделал шаг вперед, и тут же его окутала тьма. Он протянул руки вперед, затем развел их в стороны, но его пальцы встретили пустоту. Он стоял в центре необъятной черной равнины.
– Иди вперед, – сказала Машина.