Страница 134 из 134
Донал с радостью повиновался и отправился домой, в родные горы, прихватив с собой Дейви. Там он рассказал родителям и сэру Гибби с женой обо всём, что с ним произошло. Все они единодушно одобрили его решение, а Джанет так и вовсе восприняла его отказ от имущества как нечто само собой разумеющееся. По всеобщему согласию об этом больше не упоминали. Когда Доналу с Дейви настало время возвращаться, сэр Гибби и леди Гэлбрайт отправились вместе с ними и погостили в особняке несколько недель.
Горожане дивились, качали головами и неодобрительно цокали языком. «Что же это за баронет такой, что и слова сказать не может? — говорили они. — Одно слово, блаженный!»
Лорд Морвен и мисс Грэм постарались отделать особняк именно таким образом, чтобы он сразу же пришёлся Доналу по душе, а в замке специально отвели ему несколько комнат, которые когда–то принадлежали леди Арктуре. Там он собрал книги и кое–какие вещи своей жены. Здесь же стоял её рояль, и Донал даже немного научился на нём играть. Он часто приходил сюда, когда его ученики отправлялись на каникулы, и непременно появлялся здесь воскресными вечерами. Что он делал один в этой пустой гостиной, пусть попробует вообразить себе тот читатель, кто знает, что в одиночестве есть место для многих встреч, что человек может унестись на миллионы миль, оставаясь неподвижным, а его молчание может заставить прислушаться всю вселенную.
Голубка лорд Морвен оставил для Дейви. Кстати, когда я последний раз слышал о Дейви, он служил в Индии офицером. Солдаты любили и уважали его, и у себя в полку он делал много добра. Всё, чему научил его Донал, не только сохранилось в его сердце и уме, но и постоянно переходило к другим, каждый раз находя себе новую почву, в которой можно укорениться и расти. Он приближал пришествие Царства правды и благочестия в своё время и среди своего поколения, а значит, воистину исполнил своё высокое призвание.
Ученики появились у Донала не сразу, да и потом их всегда было немного, потому что его считали весьма чудаковатым малым, а уж его понятия о воспитании и образовании — и вовсе странными до крайности. Правда, все признавали, что уж если мальчик оставался у Донала надолго, то из него непременно выходил настоящий джентльмен. Люди редко видели и понимали ту внутреннюю глубину, которая составляет саму жизнь любого истинного джентльмена, да и приведись им с ней столкнуться, пожалуй, не сочли бы её такой уж важной и необходимой. Большинство родителей хотят, чтобы их дети обрели подлинное благородство, но при этом им почему–то всё равно, станут они Божьими чадами или нет. Но есть в округе и люди помудрее; они–то знают, что в Донале сосредоточилась сама душа их маленького городка и что именно к нему лучше всего пойти в трудную, горькую или беспокойную минуту.
Мисс Кармайкл постепенно научилась говорить не так много и красноречиво и уже не так рьяно насаждала и отстаивала свои воззрения. Через несколько лет она снизошла до того, чтобы стать женой одного из фермеров в поместье графа Морвена. Их единственный сынишка был смышлёным пареньком, любившим хорошие книги, и его, конечно же, потянуло к молчаливому серьёзному человеку с доброй улыбкой, жившему в старом особняке. Мальчик часто наведывался туда, чтобы поговорить с учителем о том о сём. Донал тоже полюбил его — ещё и потому, что он сильно напоминал ему маленького Дейви.
Когда мать узнала, что её сын ходит к учителю (а все в городе называли Донала не иначе как учителем) всякий раз, когда потихоньку ускользает из дома, она отругала его и запретила все дальнейшие визиты. Но этот запрет неожиданно вызвал такую бурю слёз, такое уныние и потерю аппетита, что она была вынуждена отменить своё суровое приказание. К тому же, её супруг никоим образом не разделял её предубеждений, так что мальчик продолжал ходить к Доналу, как и прежде. Когда он внезапно и смертельно заболел, никто другой не мог так утешить и подбодрить его, как учитель, который почти безотлучно провёл с ним последние дни его коротенькой земной жизни. Но несмотря ни на что, его мать так и не стала относиться к Доналу лучше. Она видела в нём человека, отобравшего у неё права на безраздельную любовь своего мальчика.
Донал и сейчас остаётся источником истинного света и доброго тепла в своём маленьком городке. Он выглядит всё таким же серьёзным, но, глядя на него, людям почему–то кажется, что он вот–вот улыбнётся. Человек мудрый и умеющий видеть сокрытое прочтёт в его лице непоколебимые слова: «Я знаю, в Кого уверовал». А верует он в Бога и Отца своего Господа Иисуса Христа.
Жизнь его сокрыта во Христе у Бога, и он ни о чём не беспокоится. Спицы небесной колесницы, которая однажды приедет, чтобы забрать его, продолжают крутиться — медленно ли, быстро ли, не знает никто на земле, и ему всё равно, когда именно она появится — ночью, на рассвете или в жаркий полдень. Он готов в любую минуту вступить в ту жизнь, которая уже известна его жене, леди Арктуре. «Бог есть, — время от времени повторяет он, — и значит, всё хорошо!» Он ни с кем не спорит и редко когда пытается кого–нибудь в чём–нибудь убеждать. «Если свет есть, пусть он светит, — пожимая плечами, говорит он. — А спорить — всё равно, что дым пускать. Никому это не нужно. Уж лучше искать во всём самое доброе и истинное и, найдя, радостно протягивать его другим».