Гром и молния

– Позвони им и скажи, что не нужно. Я тут все знаю, не заблужусь!

Охранник кивнул и отвернулся к телефону, а я не спеша пошел к главному корпусу…

– …Ну, заходи, заходи! Мы тебя с Константином Владимировичем уже ждем! – Яковлев сегодня был в генеральской форме, и я поприветствовал его как положено. Улыбающемуся Синельщикову я с удовольствием пожал руку. – Садись, майор! Рассказывай!

– А что рассказывать, товарищ генерал. Я вроде все уже рассказал?

– Вот давай снова все и расскажи, да поподробнее, поподробнее… Для нас! Сам ведь понимаешь, что нам нужно. Малейшие нюансы, твои ощущения, предположения, замечания. Представь, что ты закончил серию испытательных полетов и делишься своими впечатлениями… Ну давай! Чай будешь?

– Буду! Чувствую, что скоро у меня во рту пересохнет.

Яковлев рассмеялся и нажал незаметную кнопку. Я пождал, пока вошедшая официантка подкатит к нам сервировочный столик, и начал говорить. Говорил я долго, очень долго. Водитель, бедолага, наверное, совсем там употел под солнцем. Может, охрана даст солдатику напиться…

– Вот, где-то так, Александр Сергеевич. В общем и целом – здорово! Просто здорово! Превосходство «Яка» полное. Главное – не ошибиться в маневре и не перегреть двигатель. Да и на бензиномер надо поглядывать… Бензин на боевых режимах – просто летит! Маловато его все-таки. Но мы понимаем, почему… А может, подвесные баки?

Конструкторы переглянулись.

– Думали мы об этом, Виктор Михайлович… Но ведь это не просто бак, его еще и пристыковать надо, значит – еще один узел, качать топливо из бака – опять узел, а все это – вес.

– А увеличить расширительный бачок? И чуть-чуть крыльевые баки?

– Надо подумать, взглянуть по-новому. До этого ведь все сокращали… Что еще скажете?

– В последнем бою был подбит один наш летчик. Очередь «месса» отбила ему законцовку крыла, и самолет падал в «плоском штопоре». Так вот, я за ним следил и считал витки… Он потом сказал, что еле-еле сумел сбросить фонарь – встречного потока воздуха ведь не было… Страшно это – падаешь, а фонарь сбросить не можешь. Не завидую я ему, такое пережить… Что-то с этим надо делать!

Синельщиков, помечая в блокноте, кивнул: «Сделаем…»

– Вот видишь, Виктор Михайлович, кто бы нам это сказал? Что еще?

– Вот по оружию… Хотелось бы сделать два тумблера включения электроспуска пушек – отдельно на мотор-пушку и на пушки под капотом. Да и на счетчик боеприпасов надо звонок какой-нибудь поставить, хоть механический. Дескать – осталась треть БК. А то я чуть не попал в последнем бою… в список геройски погибших. Проглядел БК, честно говоря. Чудом спасся.

– Это можно. Это, наверное, не проблема. Константин Владимирович, есть, кому поручить? Пометь. Да, хочу вас обрадовать! Нам под вашу серию подбросили немного «крылатого металла». Из американских поставок по ленд-лизу. Так что, если все будет нормально, мы еще немного сумеем облегчить машину. Получите «эталонные» истребители! Рад?

– Еще бы, товарищ генерал! Кто же из летчиков будет не рад такому? «Эталонные» машины! Это очень хорошо, бои ведь нам предстоят не абы с кем – против лучших немецких летчиков драться будем.

– Ну хорошо. Мы тут записали кое-что из твоего рассказа. Будем внедрять. Что еще хочешь?

– А нельзя мне на время производства этой серии получить временный пропуск на опытный завод? Приходить буду, смотреть. Может, и что-то еще подсказать сумею?

– Это можно, это ты хорошо придумал… Сделаем, конечно. К старикам-то пройдешь? Они тебя ждут.

– А как же, товарищ генерал! Обязательно и непременно! Разрешите идти?

– Здравствуй, дорогой Иван Архипович! Здравствуй, Николай Кузьмич! – Я с искренней радостью обнял старых мастеров. – Как вы тут поживаете? Здоровье-то как?

– Здравствуй, сынок! Здравствуй, Витя! А как мы поживаем? Хорошо, можно сказать. А как вы там воевали? Расскажешь?

– Конечно, расскажу. За тем и пришел. Только сначала вот… сувенир я вам привез. Не смотрите, что это просто пепельница. Тут главное – из чего она сделана! Из перегородки немецкого «Юнкерса», вот! Он так взорвался после моей очереди, что эта железяка мне в левое крыло врезалась и застряла в нем… Подарок прямо из боя, можно сказать. Смотри, там еще что-то написано, но я в немецком не силен…

– Спасибо тебе, Витя, за подарок. За память спасибо! А что – пепельница? Пепельница – дело нужное! Особенно, – старик хитро мне подмигнул, – если эта пепельница из металла сбитого немецкого бомбардировщика сделана! Тогда – это дорогой подарок. Дороже, чем из золота, во как! Ну, рассказывай! Погоди только, я мужиков покличу…

Пришлось вновь заводить разговоры. Но тут было покомфортнее. Со знаменитой мельхиоровой кружкой чая в руке, не спеша, с шутками-прибаутками, я в течение часа рассказывал народу о нашем фронтовом житье-бытье. Особенно подробно я поведал мастерам о том, как обслуживались истребители, про боевые повреждения, немногочисленные отказы техники, про поведение самолета в бою. Встреча прошла, как любили писать в передовицах газет, на должном уровне, с огоньком. Деды были довольны. Они то и дело бросали на остальных заводчан боевые и задорные взгляды из-под пегих, лохматых бровей, как бы со словами: «Вот видите! А мы вам что говорили?» Молодцы, старики!

В заключение разговора я встал и в пояс поклонился рабочим.

– Летчики, которые били врага и остались в живых благодаря вашему труду и мастерству, велели мне передать вам поклон, дорогие заводчане! Скоро вы приметесь делать нам новую серию истребителей. Так пусть они будут еще лучше, еще надежнее для пилотов и еще смертоноснее для врага! Все для Победы, дорогие товарищи, – и ваш труд у станка, и наш труд на фронте, в бою!

Провожали меня до ворот цеха всем заводом, как мне показалось. Приятно, черт побери!

Глава 6

Теперь мы с Васей жили как настоящие москвичи – крутились, точно заведенные, бегали то на фирму Яковлева, то по разным инстанциям, готовя нашу будущую эскадрилью к войне. Но, как известно, война войной, а обед – по расписанию!

Так уж получилось, что в пятницу, часа в четыре пополудни, мы с ним стояли на площади, там, где после войны будет установлен памятник Юрию Долгорукому, абсолютно вымотанные дневными хлопотами.

– Да-а, набегались мы сегодня… Командир, а как бы насчет пожрать? А? Есть тут где поблизости какая-нибудь едальня?

– Есть, Васек, есть. Как не быть! Во-он, глянь-ка. Ресторан «Арагви»! Знатный, скажу тебе, Вася, ресторан! Говорят, сам Лаврентий Палыч не брезгует туда заходить!

– Это какой Лаврентий Палыч? Да ты что… – придушенно ухнул Вася. – Сам? Берия?

– Как ты любишь говорить – «ага»! А что ты так заробел? Товарищ Берия тоже человек. Он тоже кушать любит! Ну, двинули? Давай-давай, не тушуйся! Давно уж я хотел сюда попасть, а тут – как по заказу! Пошли, Вася, щас шашлычка ка-ак навернем!

Так оно, в общем-то, и получилось. Навернули. Но вот того, что получилось в итоге, я, признаться, не ожидал. А получилось хорошо. Да что там! Просто здорово получилось! Нет, товарищ Берия нас за свой столик не пригласил. Не о том вы подумали. Но кое-кого мы встретили…

Не успели мы достаточно близко подойти ко входу в ресторан, как возле него остановились три легковые машины. Захлопали дверцы, и тут же образовался маленький, веселый людской круговорот. Яркими цветами на этой клумбе запестрели красивые женские платья. Зазвенел девичий смех, весело забасили мужчины.

Как мне показалось, все вращалось вокруг одной пары. Он, офицер, стоял к нам спиной. А вот она… Красивая светловолосая женщина улыбалась, прикрывая глаза от солнца продолговатой перламутровой сумочкой. Она показалась мне смутно знакомой. Та-ак, кто это еще?

– Виктор! Смотри! Это же киноартистка Валентина Серова! – радостно подпрыгивая, проговорил Василий. – Пойдем, пойдем! Посмотрим поближе!

Точно! Серова! Теперь и я узнал третью блондинку Советского Союза. А если это Серова, то рядом с ней должен быть… Офицер обернулся на мой взгляд.