Страница 44 из 47
Ворота в город, которые никто не охранял, он проскочил в мгновение ока и тут же оказался на тракте, окружённом густым лесом. Через полчаса он был уже далеко от города.
Свернув в сторону, пролетая между деревьями, как чёрная молния Зверь скоро учуял следы косули, проходившей тут минут двадцать назад и бросился по следу, всё более и более горячему.
Перед глазами мелькали деревья и кусты, окруженные светлой аурой, с пятнами и прожилками в разных местах, видимо, отражающими состояние растения в этот момент жизни. Лес вокруг не был тёмным для его глаз — он светился, как будто весь бы подсвечен неоновыми фонарями, развешанными на каждом из его обитателей — светились ночные бабочки, маленькими фонариками порхающие между кустов, светились грибы, торчащие между деревьями — одни светились сильным ровным светом, другие были в красных прожилках, и откуда-то Зверь-Андрей знал, что эти грибы подточены червями и умирают. Ночные птицы яркими фонарями перелетали с дерева на дерево, тревожным криком предупреждая о приближении четвероногой смерти…
Запах косули был таким чётким, горячим и вкусным, и Зверь быстро бежал на него, глотая слюни, всё равно как человек шёл бы за запахом курицы гриль, идущим от передвижной уличной будки-грильницы.
Зверь-Андрей шёл быстрым намётом, уклоняясь от веток и перепрыгивая стволы упавших деревьев.
Через несколько минут он заметил стадо косуль, с белыми пятнами на заду и с разгона ворвался в самую его гущу, размахивая когтями, как саблями и вмиг срезал двух крупных животных, упавших в кустах с перерезанным горлом и подёргивающихся в последних судорогах.
Пасть Зверя-Андрея наполнилась слюной так, что она потекла наружу и клейкой струйкой упала ему на лапу. Он схватил тёплое тело косули, и одним движением страшных челюстей перекусил ей ногу, оторвав огромный кусок тёплого, сочащегося кровью ароматного мяса. Этот кусок исчез в его пасти мгновенно, как будто ничего и не было съедено. Ещё, ещё кусок! — он с хрустом отрывал куски дичи и с наслаждениям чувствовал, как его пустой живот наполняется великолепной свежей пищей…
Первая косуля была почти съедена, когда Зверь-Андрей услышал сзади шорох, недоступный слуху человека, но Зверь услышал его так, будто сзади выстрелили из пушки, и резко повернулся, готовый к бою.
На поляну, где пиршествовал оборотень, вышел крупный медведь, превышающий оборотня в размерах раза в два и весом раз пять.
Медведь покосился маленькими круглыми глазками на пирующего оборотня, решительно подошёл на расстояние пяти метров от Зверя и раскрыв пасть в своей круглой, глупой голове заревел на хозяина добычи.
Оборотень внимательно смотрел на агрессора, опустив голову к земле, и когда встретился глазами с медведем, тот воспринял это как вызов и бросился на Зверя в атаку.
Скорость медведя в момент атаки была не менее семидесяти километров в час, притом что развил он её за доли секунды — буквально в три прыжка, отчего, как отброшенные колёсами внедорожника, из-под его лап полетели комья земли с ветками и иглами. Но…он промахнулся.
Зверь извернулся, и пропустив медведя мимо себя, распорол ему бок, оставив громадный разрез в шкуре, откуда брызнула кровь, густо оросившая лесную траву и застывшая каплями на шляпках грибов. Ещё атака — и ещё вспоротый бок — медведь уже ревел от ярости и поднялся на задние лапы в тщётной надежде запугать противника, став выше ростом — Зверь как будто этого и ждал — он бросился вперёд и распорол брюхо противника, заставив его кишки вывалиться из внутренностей длинными фиолетовыми зигзагами, как огромные странные черви.
Медведь упал на бок, задёргался и захрипел в безнадёжной попытке уползти от этого страшного существа, а оборотень смотрел на его агонию светящимися жёлтыми глазами, потом в долю секунды подскочил к вытянувшемуся зверю и перекусил глотку, чувствуя, как в пищевод потекла горячая медвежья кровь, ещё проталкиваемая по жилам могучим медвежьим сердцем..
Зверь уже не помнил, сколько он съел — вначале доел косулю, потом перешёл на медведя, обгладывая его окорока, съев сердце, печень и с хрустом перекусывая тяжёлые мощные лапы, некогда носившие самого страшного зверя этих мест.
Обмен веществ у Зверя-Андрея шёл максимально быстро, как будто он подсознательно хотел ускорить перестройку и восстановление своего тела, так что каждые пятнадцать минут оборотень отбегал в сторону испражниться и потом снова ел, ел, ел…вернее — жрал, потому что назвать едой это кровавое пиршество язык не повернётся.
Подняв морду вверх, Зверь-Андрей увидел, что небо стало совсем серым и вот-вот начнётся рассвет. Человек в нём взял под контроль тело существа, и оно стремглав бросилось бежать в сторону города, от которого находился в нескольких километрах.
Это расстояние Зверь-Андрей преодолел за считанные минуты, и скоро нёсся по улицам города, смазанный в тёмную, расплывчатую тень.
Редкие ранние прохожие, спешащие на работу — в пекарни и лавки, были напуганы пронёсшимся сущством, ругались, но принимали его за огромную собаку, непонятно — то ли взбесившуюся, то ли от чего-то спасавшуюся и скоро забыли об этом происшествии, придавленные повседневными делами и заботами — до собак ли, когда надо замесить тесто, да открыть лавку раньше других, чтобы продать товар ранним покупателям, пока конкуренты не сделали это до тебя.
Зверь сходу заскочил на навес трактира, грохнув по крыше — высота навеса была не менее трёх метров, однако оборотень влетел на неё легко, одним прыжком, и если бы не стук когтей по деревянному покрытию, его вообще нельзя было бы услышать.
Снизу, во дворе, залаяли собаки, услышавшие стук и учуявшие запах крови и Зверя, но было уже поздно — прижавшись к настилу оборотень перекинулся в человека и рыбкой влетел в свою комнату.
Через пять минут он крепко спал на своей растрёпанной постели, сытый, уже не такой худой как раньше, и что самое главное — здоровый, как никогда. Все его шрамы, ранения, даже следы от пуль и ножей, полученные им на земле исчезли, уничтоженные при трансформации — они не были присущи его организму на генетическом уровне, а значит, организм не восстановливал их при трансформации.
Разбудило Андрея солнце — он посмотрел вокруг, сощурился от горячих лучей, упавших ему на глаза, и одним движением вскочил с постели.
Он был наг и весь залит кровью — как ему вспомнилось — кровью косули и медведя, которых он пожирал ночью. Осмотревшись, Андрей поморщился и опять ругнулся — ну как это всё объяснить трактирщику? Потом он с отвращением залез в холодную воду, так и налитую в корыте — надо было смыть с себя кровь животных, и стал смывать засохшую багровую корку мыльной водой, покрытой слоем вчерашних обмывков.
Вода сразу порозовела, стала совсем грязной, и выйдя из корыта Андрей тщательно вытер с себя остатки вчерашнего и сегодняшнего омовения, подошёл к столику и взял оттуда крестик, снятый Фёдором — он боялся, что его увидит лекарь, а потому снял с больного, показав монаху, куда его положил.
Замотавшись в простыню, Андрей подошёл к стене между комнатами и решительно постучал в неё кулаком:
— Эй, в трюме! — и усмехнулся — какой к чёрту трюм?
Через несколько минут послышались шаги, у двери снаружи кто-то завозился и осторожный голос Фёдора спросил:
— Эй, Андрюха, ты там кусаться не кинешься?
— Не кинусь…откусался уже. Заходи смело.
Ключ со скрежетом повернулся в замке двери, Фёдор шагнул через порог и замер с вытаращенными глазами:
— Да мать….! В дышло…..перемать….мать! Это чего тут такое произошло-то?
— Я же сказал — кусался я! — со смешком повторил Андрей — хватит причитать, радуйся, что твой друг не стал чудовищем. Вот только что делать сейчас — не представляю! Закрой дверь, а то кто-нибудь нос сунет, слухи пойдут. Даже не знаю — может свалить отсюда по-тихому? Слушай, а это мысль! Я сейчас выпрыгну из окна, а ты потом пойдёшь к трактирщику и сообщишь ему, что его постоялец — то есть я — исчез, и имеются следы зверя и кровь — типа меня украл какой-то зверь! А я потом присоединюсь к вам за городом. Как тебе эта версия?