Страница 41 из 47
Это напоминало то, как будто настраиваешь бинокль — ближе, дальше… Монах ошеломлённо подумал: " Что бы это значило? Почему вот у этого пацанёнка оранжевое сияние вокруг тела, а у этого старика — красно-чёрное? Что это значит? Хммм….а вокруг меня какое-то зеленоватое… Фёдор светится жёлтым, с красно-чёрными вспышками — красное и чёрное в основном возле ноги…интересно.»
— Федь, ты ранен в ногу?
— Откуда ты узнал? — Фёдор остро глянул на монаха и коснулся больной ноги — да, ранен, только как ты это увидел под штанами?
— Вот так…как-то увидел… — неопределённо буркнул Андрей и покачиваясь сделал несколько шагов по направлению к трактиру — помогай, давай! А что скажешь трактирщику, что со мной?
— Что и лекарю, то и ему скажу — бросил Фёдор подхватывая руку Андрея и поддерживая его сбоку — что с лошади упал и ветками побило, да камнями…или медведь подрал.
— Ну ну…так они и поверили.
— Поверят или нет — какое их собачье дело?! Всё, пошли, лошадей уже поставили, сейчас лекарь придёт тебя осматривать — кстати, у нас пару лошадей прибавилось, верховых.
— Откуда взялись?
— Потом расскажу, не до того. В общем — староста приходил, желал поблагодарить нас за смерть его дочери-кикиморы.
— И обратно, как я понимаю, не ушёл. Много их было?
— Пятеро, вместе со старостой.
— Силён, старик! Ты ещё тот конь! Нашинковал их?
— Алёна старосту завалила из лука, и ещё одного подстрелила, помогла.
— Молодец баба — удивился Андрей и сморщился — как чешутся раны, ты бы знал, просто не могу сдержаться — хочется драть их ногтями!
— Не вздумай! Это хорошо, что чешутся, значит заживают. Хммм…это на второй-то день после ранения…дааа…в твой кикиморности есть и свои хорошие стороны. Ну всё, хватит болтать — пришли!
Через высокое крыльцо мужчины, хромая и поддерживая друг друга, попали в большой зал заезжей.
Там было почти пусто, только несколько возчиков в углу обедали, не обращая внимания на окружающее и что-то бурно обсуждая так, что один стукнул кулаком по столу и крикнул
— Два пусть он идёт к демону с его платой! Я за эти деньги ещё должен мешки таскать? Не бывать этому!
Андрей улыбнулся — везде одно и то же — недовольные работники и жадные работодатели.
От улыбки у него зачесалось слева — проведя рукой по щеке он обнаружил аккуратные стежки шва и с неудовольствием подумал: «Особая примета, чёрт её возьми! Теперь мою рожу запомнит каждый, первый попавшийся постовой и бабка из подъезда напротив! Тьфу, чего я говорю? Какая особая примета — я отошёл от своей грязной работы, хватит! Впрочем — тут бы тоже не хотелось быть таким запоминающимся…да что сделаешь? Что есть, то есть. Интересно, моё героическое деяние, не было ли попыткой самоубийства? Ну, типа, искупление? Трижды тьфу! И что мне в башку лезет? Спятил, что ли? Новое моё состояние такие мысли навевает, что ли? А интересно смотреть, как они светятся! Кстати — даже в темноте — вот, служанка в тёмном углу, сияет, как неоновая! А притушить свечение? Ага…притухла, а то аж глаза режет…а что это у неё живот светится жёлтым, этакий сгусток? Хе хе — беременна? Хозяин, что ли, постарался…впрочем — какое моё дело?»
Монах расслабился на стуле у окна, по привычке держа в поле зрения входную дверь, а Фёдор и Алёна обсуждали что-то с трактирщиком, потом поднялись с ним наверх, держа за руку Настёну.
«Прелестная девчушка!» — подумал Андрей — «Вся в маму! А Фёдор-то как на них смотрит…это что-то уж очень подозрительно…ой, чёрт! Да он, похоже влюбился в мамашу! И куда же я его тогда потащу за собой? Это же преступление будет, против человечности…ясно, что дорога гладкой не будет»
Его мысли прервал чей-то грубый голос:
— Ты чего тут расселся? Пошёл вон отсюда, нищеброд! Много вас тут ходить, скоты, затоптали весь пол!
Андрей с удивлением обернулся через плечо — перед ним стоял здоровенный парень, как полтора Андрея по ширине, слегка полноватый, одетый, как обычно это бывает у вышибал, в кожаную безрукавку, обнажавшую толстые руки, шириной с бедро обычного человека.
— Ну что уставился? Свали отсюда, или я тебя выкину!
Андрей оглянулся — как на грех, никого из персонала рядом не было, трактирщик ушёл с Фёдором, а подавальщицы переговаривались где-то в глубине кухни и не обращали внимания на то, что происходит в зале, увлечённые рассказом одной из них о том, как та ходила на свидание и как он сказал…а она…а он… а они…
— Слушай, парень, я клиент, и не хочу неприятностей — уйди по добру, по здорову, а? — ответил Андрей как можно миролюбивее, хотя внутри у него уже всё закипало от тупого упрямого хамства этого человека — ну нет бы поговорить, выяснить, ну нельзя же сразу бить посетителя, если его вид тебе не нравится? Ну что за хрень такая! Таких вышибал надо гнать поганой метлой!
Всё это промелькнуло в голове Андрея, прежде чем вышибала ухватил его за волосы пятернёй и рванул вверх, поднимая со стула.
Совершенно автоматически, Андрей прижал его руку обеими своими к голове и рванул вниз, выламывая её и сажая парня на колени, затем перехватил и вывернул руку, несмотря на яростное сопротивление этого мастодонта — рычаг, правильно приложенный к некому объекту, плюс достаточное усилие — и этот объект легко летит кубарем в сторону выхода, где затихает сто пятидесяти килограммовой грудой разъярённого мяса.
Но он не успокаивается — над ним полощется ярко-красная аура ярости и боли, Андрей понимает — сейчас будет новое нападение, и уже гораздо более серьёзное — и точно — из недр огромной пазухи вышибалы появляется полуметровая дубинка, отполированная руками бойца, и парень с рёвом летит на монаха.
Андрей успевает подумать, что дубинка идёт на него медленно-медленно, как будто время остановилось, стало тягучим и густым, как засахаренный мёд — полированная тёмная палка приближается к голове, он перехватывает её, поддёргивает по ходу движения, закручивает тело нападавшего по спирали, и вот тот, взлетев в воздух, торпедой летит к столу обедающих возчиков и сносит его вместе с чашками, плошками, кружками и ложками с таким грохотом, что его, вероятно, слышно за версту от заведения.
Грузчики матерятся, один из них разбивает глиняную кружку о голову вышибалы, а молодой парень из их числа летит на Андрея с криком:
— Скотина ты демонская! Весь обед нам испохабил, урод!
И тут же падает у ног монаха, потеряв сознание от короткого, резкого удара в солнечное сплетение.
Андрей переводит дух — перед глазами вращаются красные круги и он того и гляди потеряет сознание — похоже ко всему прочему открылись раны на спине, потому что он почувствовал, как намокла рубаха сзади. Усилия по нейтрализации тупого вышибалы и бедового возчика дались ему довольно тяжко…
— Это что здесь такое происходит?! — трактирщик, стоящий на лестнице, с ужасом и негодованием воззрился на поле битвы, усыпанное осколками посуды, раздавленной едой, залитое пивом и вином, а также кровью, сочащейся из разбитой головы вышибалы — кто это всё тут сотворил?!
— Это он! — показал на Андрей пальцем один из возчиков — вот этот вот — он слегка пнул ногой вышибалу — полез на него драться, а он его швырнул, как котёнка, и сбил наш обед! Пусть оплатит нам обед! Мы что, зря деньги платили?! Или вышибала пусть оплачивает — парень сидел его не трогал, а этот придурок на него полез! Считаю, что это твоё заведение виновато, раз вышибала на тебя работал!
— Да! Да! — зашумели возчики — заведение виновато! Если так будут встречать всех гостей, у тебя тут не останется посетителей! Мы всем расскажем, какое тут гостеприимство!
— Вот демонство! Ну сколько раз говорил ему — прежде думай башкой, а потом пускай кулаки в ход! Силы много, а ума нет! Ну что вот с ним делать?! Выгнать? Надо тогда вышибалу нового искать, а это не так просто — тут надо здорового мордоворота — возчики ребята крутые, с ними надо ухо востро… А твой парень, конечно, крут — так лихо расправится с Семёном — он гружёную телегу с зерном подымает за колесо!