Страница 312 из 351
Маг ещё раз перечитал послание, слегка улыбнулся, представив, как Даранисса захватит ненавистного Влада и будет его истязать, затем перевязал свиток шёлковой нитью и положил его на поднос, украшенный сценами совокупления мужчин и женщин, а также тех и других одновременно с какими-то крылатыми существами, обладающими совершенно нечеловеческими чертами. Люди, при этом, были явно в подчинённом положении.
Маг сосредоточился, сверкнули молнии, и в воздухе запахло озоном.
Где-то далеко, в подземном храме, вырубленном в огромной скале на берегу южного моря, свиток упал на такой же поднос. Его подхватила обнажённая молодая девушка со светлой, непохожей на аштаратцев кожей. Зажав свиток в руках, побежала по коридорам храмового комплекса, ворвалась в покои Дараниссы, расслабленно сидевшей в кресле перед большим зеркалом, и упав на колени, обеими протянула ей пахнущий свежими чернилами документ:
- Госпожа! Это только что упало из портала! Вы приказывали нести всё, что оттуда упадёт вам в любое время дня и ночи!
Даранисса посмотрела на коленопреклонённую девушку, являющуюся очень дальней родственницей Великой Матери и ласково потрепала её по затылку, как треплют любмиую собачку, или кошку:
- Хорошая девочка. Ты правильно сделала, что принесла мне документ сразу. Сегодня я позволю тебе принести в жертву двух юношей. Ты давно меня просила об этом, рада?
Колдунья, взяв девушку за подбородок, подняла её голову и вгляделась в фиолетовые глаза:
- И сегодня ты придёшь ко мне вечером - мы с тобой проведём ночь. Это тебе награда за службу.
Девушка затрепетала от радости, и уткнулась головой в пол, показав прекрасную обнажённую спину, без намёка на какие-то пятна, родинки или уродливые складки кожи.
Даранисса удовлетворённо кивнул головой - она не любила уродства возле себя и очень любила красивое. А ещё - секс, являющийся одним из способов принести жертву Великой Богине. А если этот секс, ещё и сопряжён со смертью - лучшей жертвы богине нет.
Даранисса вскрыла письмо, рассеянно поглаживая девушку по спине, бросила взгляд на текст и её лицо исказилось в яростной гримасе, однако, прочитав дальше, магиня успокоилась и её губы сложились в лёгкую полуулыбку - она знала решение.
Караван тащился медленно - замёрзшая под морозным ветерком грязь, застывшая причудливыми надолбами, разрушала колёса повозок не хуже вражеской артиллерии. Кроме того, тракт постепенно превращался в узкую, почти непроезжую дорогу, заброшенную людьми.
Панфилов выругался:
- Демоны бы забрали эту грязь, эту страну и этих аштаратцев с викантийцами! Сейчас бы сидел у камина, попивал вино, а тут - тащусь неизвестно куда, неизвестно зачем!
- Пап, да ты бы ведь не смог усидеть на месте - всё равно бы куда-то убежал и снова бы тащился по тракту. Сидит в тебе это демон неуспокоенности, вот и толкает тебя в дорогу!
Панфилов хлопнул смеющегося сына по шапке, нахлобучив её на нос, и тоже засмеялся.
Со стороны, можно было подумать, что это два брата - настолько они были похожи между собой - а разница в их возрасте составляет максимум год-два. Но нет - это были отец и сын, и после операции и модификации тела пожилого купца, тот обрёл облик, тело и здоровье двадцатилетнего парня.
Иногда Панфилов посмеивался - его молодой облик частенько теперь мешал - одно дело, когда с лошадьми и охраной договаривается убелённый сединами купец, обмануть которого не стоит и надеяться, и другое, когда с тобой говорит совершеннейший ‘лопух’, молодой парнишка, обвести которого вокруг пальца - святое дело! Впрочем, скоро все эти мошенники убеждались, что себе дороже пытаться надуть на вид несмышлёного паренька - как минимум, тебя высмеют, а как максимум - можно получить и по башке. Панфилов никогда не отличаелся ангельским терпением, а юность, проведённая в трущобах Пазина в банде малолетних преступников, научила его жёсткости и прагматичности в подходе к людям.
Задачей Панфилова было найти пригодную для строительства незамерзающего порта гавань, с чем он и отправился к морскому побережью Друзья отговаривали его от путешествия, но он настоял на своём, говоря, что скоро прирастёт к креслу, сидючи в своём доме. Тем более что надо было разведать новые торговые пути и рынки сбыта товара - в этих краях Панфилов ещё не бывал. Он больше специализировался на торговле с южными соседями, торговле, которая закрылась из-за войны. Фактически в настоящее время Панфилов был разорён - его многомиллионное состояние, состоящее из домов, складов, лавок, кораблей и товаров, осталось под пятой завоевателей - всё, что он успел спасти, находилось в замке Влада, или в банке Лазутина, не захваченного викантийцами.
Против того, что было ранее - это жалкие крохи, около ста тысяч золотых. Впрочем, Панфилов особо не переживал - и этого хватило бы ему на безбедную жизнь, уж не голодал бы, это точно, да и Влад никогда не оставил бы его нищенствовать. Но купец не хотел, чтобы друг его содержал и опекал, как несмышлёное дитя. Всё, что он заработал до того, было заработано своим трудом - умом, риском, потом и кровью. Теперь надо было всё начинать заново. Панфилов не раз ругал себя, что мало обращал внимания на север страны, если бы он не забросил северные края, финансовая катастрофа не была бы такой обширной.
Он подтянул рукавицы, и снова зашагал по обочине тракта, с наслаждением продавливая ногами толстый слой опавших иголок, покрытый первым снежком, не собиравшимся таять. Север всё-таки…
Обоз состоял из трёх повозок-фургонов - одной, полностью деревянной, с дымящей из неё трубой маленькой печки, и две с высокими деревянными стенками и плотным брезентовым верхом. В первой повозке жили купец и его сын, две остальные везли припасы путешественников и товары для продажи - вернее, образцы товаров. В таком маленьком караване нельзя было увезти много, так что приходилось довольствоваться малоообъёмистыми, но ценными вещами.
Так, в одном из фургонов находились шёлковые ткани, купленные на юге - с большим трудом, последние такни, завезённые перед блокадой викантийцев. Они хранились на складе в Лазутине, потому и остались целы. Второй фургон был наполнен оружием - мечи, ножи, кинжалы - всё, что ковалось и служило делу войны. Их очень охотно брали охранники всех мастей - и частные охранники караванов, и охрана мелкопоместных дворян, чьи поместья встречались по дороге к морю.
На тракте было довольно пусто, во время войны движение по дорогам если и осуществлялось, то больше беженцами, чем купцами. Беженцы забирались подальше в лесную глушь, на север, надеясь, что война не доберётся до них в этой Тьмутаракани. Возле каравана гарцевали четверо вооружённых охранников, закованных в железо и настороженно поглядывающих на лес, зажавший дорогу тёмными еловыми лапами. В нынешние, лихие времена, не стоило рассчитывать, что голодные люди, сорванные войной с насиженных мест, легко откажутся от идеи поживиться за счёт ‘жирного клопа-купца’. Поэтому Панфилов и нанял самых лучших охранников, каких мог - бывшие вояки, они служили Панфилову уже достаточно долго, чтобы он мог надеяться на их лояльность. Впрочем - в нынешнее время можно было рассчитывать лишь на лояльность близких друзей, да на модифицированных людей с промытыми мозгами. Друзья предлагали ему взять в охранники бойцов спецназа из армии Влада, но он отказался, не желая забирать ценных солдат - они нужны были для военных действий, а купец не думал, что дорога будет слишком уж опасной. Тем более что он сам был модифицированным бойцом, с увеличенной силой и рефлексами. Кроме того - и он, и его сын, и охранники, были снабжены заряженными Силой амулетами, отбивающими физические и магические удары - маги-друзья постарались.
Макобер долго уговаривал, скандалил, упрашивал друга не уезжать, но купец с усмешкой думал о том, что тому скорее всего нужна была компания для посещения трактира, а все его аргументы о ненужности поездки - лишь способ остановить товарища.
Панфиловы находились в пути уже несколько недель, продвигаясь и продвигаясь к побережью. Купец начал понимать, что поездка и действительно была наполовину бесполезна - найти в этих краях незамерзающий порт невозможно - если уж грязь замерзает в это осеннее время, то море обязательно будет замёрзшим - позже, когда трескучие морозы скуют эту местность, как ледяными оковами. Наполовину бесполезна - потому, что он действительно находил и находил новые рынки сбыта - люди, не избалованные вниманием купцов из южных районов, охотно покупали и ткань, и оружие. За то время, что купец с сыном были в дороге, они успешно продали половину товара, обменяв его на драгоценные шкуры соболей, куниц, бобров и чернобурых лис, во множестве водившихся в здешних лесах. Выгода была многократная - северяне охотно отдавали пушнину за диковинные ткани, не зная их истинной ценности. Впрочем, как и всегда, ценность товара определялась спросом и его редкостью, так что ничего удивительного в том, что вместо рулонов ткани и первоклассного оружия повозки были набиты драгоценной ‘рухлядью’, не было.