Страница 333 из 380
А "Ясиму" перед этим взорвал "Потемкин". Это попадание было просто уникальное, повезло. Старшой наш свидетель, видел, когда на корме у нас пожары тушили... Прямо под башню кормовую, с левой стороны барбета. Он ведь нашу линию прошел, и бежать порывался. Но дернул не следом за "Хацусе", а к востоку, может быть хотел потом "Адзуму" поддержать... Сначала его "Три Святителя" причесал и прыти поубавил, а потом "Светлейший" с сорока с лишком кабельтов влепил... Как попасть умудрились, практически без пристрелки? Видимо, судьба... Взорвался так, что обломки на милю почти разлетались. Похоже, что никто там не спасся. Кстати, от него нам больше всего и досталось на орехи. Так что, поделом!
- Поднимайте же меня! Ну! Спасибо... И флаг мой на место верните. И так все главное уже пропустил... Ох, грехи мои тяжкие. Батюшки! А это кто рядом-то почти борт в борт идет?
- Рейценштейн. Вон на мостике: сам адмирал, Кирилл Владимирович, Степанов, Нирод, Беренс... Вся ваша старая "банда", Всеволод Федорович! Они на "Варяге" нас и спасли. Сначала от торпедной атаки прикрыли. А потом вместе с "Победой" отстреливались от "Ясимы", когда решили было, что он нас по примеру Рейна протаранить намеревался... Но шли сейчас дальше... Разве же так можно! Почти под борт подлезли... У нас же управление только машинами, ну а как всей махиной навалим? Наверное, наше давешнее "Ура" услышали...
- Ведите-ка меня на палубу, товарищи... Хочу всем нашим, "Варягу" и варяжцам поклониться...
Артур с утра гудел как растревоженный муравейник. Суета флотских и не только штабных офицеров, "пожарный" выход в море трального каравана, трех канонерок, полудюжины миноносцев, нескольких буксирных пароходов, а в след за ними плавгоспиталя "Казань", однозначно свидетельствовали - был бой. Идут буксиры и плавгоспиталь - значит, кому то из наших досталось. К беспокойству за судьбу флота и крепости примешивался страх за родных и близких, за друзей и знакомых... Но ведь идут-то с символическим охранением всего. Или не опасаются встречи с японцами? Значит... Да неужто?! Неужели одолели наши супостата? Как? Где? Почему не возвращаются до сих пор? Вопросов у ожидающих становилось все больше, но вот ответы...
Сначала поползли слухи, один занятнее другого. Рефлексирующая часть крепостного общества успешно заводила сама себя и окружающих до тех пор, пока на досках объявлений в нескольких местах города практически одновременно не появились машинописные листки одинакового содержания. Из информационного письма штаба флота можно было уяснить следующее: всех жителей просили сохранять спокойствие и ждать возвращения флота. Был большой морской бой. Он выигран. Но потери с нашей стороны есть. У японцев же они многократно больше. И все... Однако то, что в госпитале срочно устанавливали новые койки, а два пустовавших здания неподалеку санитары и врачи так же лихорадочно готовили к приему большого количества пациентов, ставя железные печки, таская и кипятя воду, расстилая койки на одеялах и матрацах прямо на полу, оптимизма не добавляло.
Наконец, в два часа пополудни, на горизонте в море показалось облако дыма, материализовавшееся вскоре в растущий под ним до боли знакомый пятитрубный силуэт, за которым как низкие тени по пятам следовали еще два корабля, размером поменьше. Все бинокли, все подзорные трубы, все глаза в крепости следили за ними, буксиры тем временем бросились разводить бон...
"Аскольд" подходил к Тигровому хвосту, почти не сбрасывая скорости. За ним, как пристяжные в тройке, чуть подотстав, бежали два крейсера 2-го ранга, но кто именно разобрать сразу было сложно. И только когда они подошли совсем близко, стало ясно, что это "Изумруд" и "Жемчуг".
На мачте "Аскольда" трепетал флаг командующего флотом. Крейсер быстро прошел канал, лихо отработав машинами, развернулся, и так же виртуозно, почти без помощи портовых баркасов, пройдя входную узкость Восточного бассейна подал швартовы на адмиральскую пристань, прямо за кормой недавно введенного в бассейн подорванного на мине броненосца "Орел". На бортах корабля были заметны несколько пробоин, а трубы и котельные вентиляторы посечены осколками. В порт никого не пускала полиция, жандармы и патрули моряков. Народ постепенно собирался напротив, на возвышенности над почти законченным постройкой новым большим доком, где сейчас завершались работы по бетонировке, устройству ворот батопорта и монтажу насосного оборудования. Оно было получено от немцев через Циндао, куда за ним бегал все тот же "Аскольд". Работавшие на строительстве дока, и русские и китайцы, так же высыпали наверх посмотреть, что происходит.
Со стороны было видно, как с борта крейсера, еще не успевшего даже обтянуть швартовы, сносят на носилках несколько человек и передают на руки врачей. Вот их уже укладывают в каретах и с эскортом сотни казаков везут по направлению к госпиталю... Вот еще носилки, еще... На "Аскольде" медленно сполз с фор-стеньги флаг комфлота, а вместо него с небольшой задержкой взлетел под клотик контр-адмиральский... Господи! Что же это? Кого же на носилках-то? Неужели САМОГО?! Неужели Степана Осиповича... Да что же это, право! Как же так...
Между тем с "Изумруда" и "Жемчуга" так же сносили и сводили раненых. Прямо на артиллерийскую пристань. Для экономии времени крейсера сошвартовались бортами, и теперь пострадавших моряков с "Жемчуга" передавали на берег через палубу "Изумруда"... Но вот на фалы "Аскольда" взлетели флаги сигнала. Малые портовые буксиры, быстро подбежав, помогли крейсеру развернуться в бассейне, и вскоре он, в сопровождении пары "камушков", уже прошел входной бон внешнего рейда и, развивая приличный ход, вновь устремился в море.
Прошел час... И в этот час все перемешалось в городе и в порту. Ушли неверие и сомнения, уступив место восторгу и сумасшедшему веселью - МЫ ПОБЕДИЛИ! Так было у одних. И их было большинство... Ушли муторное томительное ожидание и скребущее сердце предчувствие потери дорогого человека, уступив место скорбному ужасу и неизбывной боли. Так было у других. У тех кто уже знал - ОН не вернется... Были и те, для кого весь мир заслонили муки и боль ТОГО, кто лежал сейчас на операционном столе... Их было еще не много. Пока не много. Весь скорбный список никто не оглашал. О ком-то поведали раненые товарищи, что-то шепнули пришедшие на крейсерах корабельные врачи и фельдшеры. Кого-то страшное известие настигло с порученцем штаба флота, кому-то успел сказать знакомый матрос с "Изумруда" или "Аскольда". Весточки беды приходили по-разному. Горе было общее, одно.
Но и счастье было общее. Со слезами на глазах. И военные и гражданские, мужчины, женщины и дети, все кто мог, кто был в силах, кто не был раздавлен горем, кто ТАК долго этого ждал, шли к порту. Шли встречать наш ФЛОТ. Так ждали своих героев Петербург и Севастополь. Ждали после Гангута, после Тендры и Калиакрии, после Синопа. И вот сейчас ЖДАЛ своих героев Порт-Артур.
Вечерело... И вот, наконец! Золотая гора дала семафор: видны дымы на зюйд-ост. А вскоре и с менее высоких мест, с Тигровки, от Госпитальной можно было рассмотреть далеко в море широкую дымную полосу, медленно расползающуюся по темнеющему горизонту.
Медленно, совсем не так, как хотелось встречающим, росла эта дымная полоса. Но время было уже не властно остановить их... Сначала из быстро темнеющей на западе мглы моря начали вставать мачты. Мальчишки тут же наперебой начали считать, сколько же там кораблей. Кто-то лез на плечи старшим, кто-то на фонарные столбы, кто-то на крыши и лестницы...