Полководец

— Порталы открываются и закрываются, — сказал Денис. — Обычно существует какая-то закономерность их закрывания и открывания.

— Угу, — подтвердил Авденаго, — осталось только понять, какая. Ты, надеюсь, уже близок к пониманию.

Денис медленно покачал головой.

Оба знали, что все безнадежно. Здесь, у стены, эта безнадежность представала им особенно отчетливо. Пока они рассуждали о Моране и порталах, сидя на кухне в мандрусовской квартире и опустошая банки с вареньем, у них еще оставалась какая-то иллюзия касательно того, что с мирозданием можно «договориться». Ведь существуют же правила, по которым можно нарушать правила! Положим, все вокруг повинуются законам, но это не исключает наличия героев. А герои повинуются лишь исключениям из правил. На то они и герои. Для них нарочно создан какой-то особенный мир. Как бы параллельный. Все срываются в пропасть или там погибают под стрелами, но Индиана Джонс всегда доходит до цели. Почему? Потому что ему подыгрывают сценаристы.

Ни Денис, ни Авденаго, очевидно, героями не являлись, потому что ни один чертов сценарист им не подыграл и ни один чертов помощник режиссера не выкрикнул в рупор: «А теперь — портал! Пускайте дым! Нечипоренко, где дым? Где Нечипоренко? Кто-нибудь, НЕМЕДЛЕННО пускайте дым!..»

Вместо этого из квартиры на пятом этаже высунулась противная баба в тапках и пестром халате. Она свесила над перилами свою лохматую голову и завопила, напрягая тощую шею:

— Шляются тут! А ну, вон отсюдова! Сейчас милицу позову!

Молодые люди переглянулись, дружно рассмеялись — это их очень объединило, но совсем ненадолго, — и, чтобы не спорить с глупой бабой, быстро выбежали из подъезда.

Слышно было, как она с грохотом захлопнула дверь своей квартиры.

Это прозвучало триумфом безнадежности, ее апофеозом. Как будто не чья-то там квартира закрылась, а все порталы мира. И теперь даже в Чехию будет на каникулы не съездить.

Денис уже хотел было сказать об этом Авденаго — просто так, чтобы только прервать унылое молчание, — как вдруг тролль схватил его за руку повыше локтя и сжал с неожиданной силой:

— Гляди.

И немного театральным жестом указал пальцем на грязный сугроб, наваленный на набережной между двумя деревьями. Деревья росли за оградками, каждое в крохотном персональном садике. Это, вероятно, вызывало справедливое негодование местных собак. Ну так вот, сугроб громоздился, как крепостная стена, а деревья высились как две башни. Очень высокие, с множеством окаменевших на морозе флагов-ветвей.

В сугробе барахталось некое существо, имеющее сходство с человеком. Оно пыталось выбраться, слепо хватая руками снег и воздух.

— Подойдем, — предложил Авденаго.

— Зачем? — пожал плечами Денис.

— Интересно же, — объяснил Авденаго.

— Что тебе интересно?

— Когда мы в первый раз проходили, этого здесь не было.

— Сугроб точно был, — возразил Денис.

— А этого, которое в сугробе, — его точно не было, — настаивал Авденаго.

— Ну шел кто-то пьяный и провалился! — взорвался Денис. — Тебе-то что за охота на это глядеть? В долине Гарагар на пьяные рожи не налюбовался досыта?

— Между прочим, тролли вовсе не пьяницы, как считается по вашу сторону Серой Границы, — насупился Авденаго. — Просто иногда создается такое впечатление. Абсолютно ошибочное. Тролли умеют пить. Они позволяют алкоголю развеселить себя. Пьяный тролль — это на самом деле такой тролль, который допустил, чтобы алкоголь…

— Ясно, ясно, — прервал его Денис, — но какое отношение это имеет к… — Он тоже не договорил.

Они остановились возле самого сугроба, и вдруг Денис увидел, что несчастный алкаш, застрявший в снегу, — женщина, и притом молодая. Глупо и не вовремя пронеслось в памяти, как Авденаго говорил, что, мол, на здешних девчонок и смотреть-то не может, такая они преснятина.

Вот эта девчонка — уж она-то явно преснятиной не была. Одета она была не по сезону, без куртки. Волосы встрепаны — прическа вроде «африканских косичек» со вплетенными в волосы разноцветными нитками, только все это торчало дыбом и к тому же намокло и выпачкалось.

Она высвободила из снежного плена один локоть и утвердила его на поверхности сугроба. Затем ее лицо повернулось прямо к Денису, и юноша с ужасом увидел, что оно все обмотано нитками. Нитки торчали из ушей, залепляли глаза, они свисали из носа, лезли изо рта, как черви в фильме «Человек-лярва». Каждый выдох выталкивал наружу все больше этих «червей», но к полному освобождению не приводил.

«Она же сейчас задохнется», — подумал Денис.

И еще: «Кто с ней это сделал?»

А потом, совсем нелепо: «По рукам видно, что молодая…»

Пока он стоял, оцепенев, Авденаго наклонился над женщиной и подхватил ее за подмышки.

— Держись за меня, я вытащу, — сказал тролль спокойным тоном.

Она судорожно вцепилась свободной рукой в его куртку. Авденаго расставил ноги пошире, потянул. Сперва ничего не происходило, потом в теле девушки что-то хрустнуло. Она яростно забилась в объятиях Авденаго и наконец освободила вторую руку.

Денис сообразил, что надо помочь, бросился на колени, принялся раскапывать сугроб. Неожиданно он наткнулся в снегу на что-то более твердое, похожее на большую сосульку. Оно дернулось, и Денис понял, что это нога.

Авденаго потянул, напрягаясь, еще раз, и сугроб наконец расступился. Он разверзся, точно чрево земное. Девушка обвисла на руках Авденаго. Ее голова запрокинулась, и Денис снова увидел жуткое лицо, как будто поросшее пестрой шерстью.

Авденаго уложил ее на снег и, пренебрегая слюнями, обильно истекавшими из широко раскрытого рта девушки, начал выдергивать нитки, мешавшие ей дышать. Он тянул их одну за другой. Денис топтался поблизости, не зная, как помочь, и не соображая, каким образом лучше подобраться к девушке.

Наконец он присел на корточки с другой стороны и осторожно потянул за толстую желтую нить, что торчала из девушкиного уха. Авденаго на миг встретился с Денисом взглядом:

— По уму, надо их все разом выдернуть, но я боюсь.

— Пока мы копаемся, она успеет помереть, — сказал Денис. — По-моему, она уже вообще не дышит.

— Ты умеешь делать искусственное дыхание? — спросил Авденаго.

Денис покачал головой.

— Тебя должны были в школе научить, — настаивал Авденаго.

— Тебя тоже, — огрызнулся Денис. — Ты что, в школе не учился? Небось, в такой же, как я.

— Я двоечник и прогульщик, а ты нет.

— Временами-местами, — неопределенно сказал Денис. Ему надоело чувствовать себя дураком.

Казалось, потоку ниток не будет конца. Рядом с девушкой уже лежала целая гора. Пару раз мимо проходили какие-то люди. Поглядывали с любопытством, но вопросов не задавали. Очень удобно стало жить, когда народ российский постиг идею права личности на приватность. Типа того, что к человеку не надо лезть с предложениями помощи, пока этот человек сам не попросит. Конечно, в России это держится только потому, что в моде вообще все западное. Выйдет из моды западное — и опять возле каждого мальчишки с разбитой коленкой начнут собираться чужие мамы с зеленкой наготове и даже дяденька постовой.

Ну а пока следует пользоваться моментом.

Только одна старушка, которая ничего не знала про моду на западное и про права личности на приватность, задержалась поблизости и вперила в Авденаго пронзительный взор старого гэбиста. Но Авденаго опередил ее. Он повернулся к старушке — с виду она была совершенно мирная, в хорошенькой кружевной вязаной шали на седой птичьей головке, — и зашипел:

— Прочь отсюда!..

Старушка обиженно заковыляла дальше.

— Таких бабок только троллиным манером проймешь, — удовлетворенно кивнул Авденаго.

— Может, не стоило обижать? — нерешительно спросил Денис. — Она, наверное, как лучше хотела.

— У таких старушек глаз-алмаз, — сказал Авденаго. — Забыл, что ты теперь тоже в розыске? За ограбление дачи?

Денис не ответил. Наклонился над девушкой и выдернул из ее уха последнюю нитку.