Страница 3 из 43
— Идиот ты, Саня.
— Леша, ты достал меня своими оскорблениями! — возмущенно ворчит Вонючка, упирая руки в бока.
Мы находимся на расстоянии пятидесяти метров друг от друга, и разделяет нас широкое серое полотно проспекта. Когда-то оно было идеально ровным, но сейчас изрыто воронками от взрывов и усеяно обломками бетона и стальных балок, упавших с верхних этажей разрушенных зданий. Некоторые воронки настолько глубоки, что в них поместится небольшой паровоз. Зрелище удручающее, но нас радует — здесь не проехать, и можно не опасаться бронетранспортеров и легких танков чужаков. Однако продвижению пехоты ничто не мешает, а потому всегда нужно быть начеку. Вот и на этот раз осторожность не подводит.
Вовремя успеваю засечь движение слева и ныряю в темноту подъезда. То, что это чужаки, сомнений нет. Откуда тут взялись эти ублюдки?! Почему мой радар вовремя не подал предупредительный сигнал, не определил их?! Рычу в микрофон:
— Прячься!
Вонючку подгонять не надо, он все понимает сразу и кидается к ближайшему подъезду. Вижу, как Сашкин силуэт исчезает в здании. Но прятаться слишком поздно, чужаки уже заметили его. Бравада еще никому воевать не помогала.
Секунда, и в том месте, где только что стоял мой наблюдатель, мощный взрыв выгрызает огромную воронку.
Мне тоже достается. В подъезд влетает заряд, просторный вестибюль окутывается дымом, куски камня со свистом проносятся во все стороны. Мигом вжимаюсь в стену, одновременно устанавливая на винтовке режим автоматической стрельбы.
На экране закрепленной на рукаве пластины радара наконец слабо высвечиваются фигурки противника. Десять особей. Твари затаились, ожидая пока рассеется дым после взрывов. Обычно чужаки бросаются на врага сразу, но сейчас почему-то осторожничают. Не могу понять, в чем подвох. Чертовщина какая-то! Неужто они выслеживали именно нас, чтобы захватить живыми? Нет, не похоже. Тогда бы не саданули по нам сразу из гранатометов.
— Саня, ты цел? — спрашиваю шепотом.
— Да, — отвечает Вонючка, — только осколками немного посекло.
— Отвлеки тварей на себя.
— Есть, командир, — кричит он, и я улавливаю в его голосе задорные нотки.
— Только на рожон не лезь, — добавляю я, памятуя, что Вонючка любит подраться.
Сашка дает по чужакам несколько очередей, а я тем временем взбираюсь по разбитым ступенькам на второй этаж и мчусь по широкому коридору к дальнему концу здания, откуда, по моим расчетам, должно быть видно прячущегося противника. Надо спешить. Чертовы твари могли патрулировать район группами, и я понятия не имею, сколько их еще ошивается в округе. Десять против двоих и без того не очень хороший расклад, а если появятся новые пехотинцы, нам с Вонючкой не выбраться.
— Леша, поторопись! — взволнованно орет Вонючка. — Я в норе!
— Понял, — отвечаю я.
На нашем языке сказанное Вонючкой означает, что он попал в каменный мешок, из которого нет другого выхода. То есть подъезд, где прячется Саня, глухой. Лестница и перекрытия обрушены, все выходы завалены плитами и битым камнем. Деваться оттуда моему напарнику некуда.
У меня нет времени на раздумья. Еще пара минут, и чужаки не оставят от моего наблюдателя даже праха.
Осторожно выглядываю из окна и замечаю засевших в двух воронках чужаков. На их головах надеты черные непрозрачные шлемы, но я знаю, что под ними прячутся страшные четырехглазые морды. Занятые обстрелом Вонючки, чужаки меня не видят. Вероятно, решили, что прикончили еще первым зарядом.
Винтовку оставляю в режиме автоматической стрельбы. Мне не нравится палить из снайперки очередью, поскольку даже несмотря на современные технологии сразу снижается точность, но в данной обстановке, когда чужаки скучковались, так надежнее. Если бы к моей винтовке прилагался гранатомет, задачу можно было бы решить всего двумя выстрелами. Но с этим приспособлением винтовка гораздо тяжелее, потому оно в снайперский комплект не входит. У Вонючки гранатомет есть, только не воспользоваться ему им. Он и носу сейчас высунуть не может.
Беру на мушку ближайшего ко мне чужака, задерживаю на мгновение дыхание и нажимаю на спусковую кнопку. Винтовка выплевывает несколько пуль даже не дернувшись. Шлем чужака раскалывается, плоть разрывается в брызги, а я, не делая паузы, направляю ствол на второго пехотинца, затем на третьего. Чужаки успевают понять, что их обстреливают с тыла, только когда валится четвертый. Я знаю, что сейчас произойдет, и ждать не собираюсь, со всех ног бросаюсь вглубь здания, заскакиваю за толстую стену. Позади меня грохочут разрывы зарядов, помещение озаряют яркие вспышки, сверху на голову сыплется бетонная крошка. Гранат чужаки не жалеют, бьют по проемам окон. Этаж быстро окутывается клубами черного дыма, повсюду свистят осколки, рикошетят от стен. Несколько из них попадают в меня, но комбинезон выдерживает. Больно, конечно, но не смертельно. А вот замешкайся я хоть на секунду у окна, попади под такой плотный огонь чужаков, шансов выжить у меня не было бы.
— Саня, давай! — ору я во всю глотку, пытаясь перекричать грохот. — Твой черед!
В ушах звенит, и я не слышу ответа Вонючки. Остается надеяться, что парень выполнит свою часть работы. Главное, что оставшиеся твари отвлеклись на меня, дав возможность Вонючке садануть по ним из гранатомета и накрыть всех одним разом.
Чужаки некоторое время долбят по моему укрытию, вынуждая вжиматься в каменный пол, а потом вдруг наступает тишина. Дым потихоньку рассеивается, звон в ушах постепенно проходит. Я поднимаюсь, но выходить из своего убежища не тороплюсь. Вдруг какая хитрость, и твари пошли на уловку, хотя раньше за ними этого не водилось. К тому же торопиться мне некуда. Вызываю напарника:
— Вонючка!
В ответ тишина.
Я начинаю всерьез волноваться. Вдруг твари все же накрыли моего наводчика, а сами затаились. Медленно ступая, подбираюсь к одному из окон, улицу мне пока не видно. В наушниках неожиданно звучит встревоженный голос командира Дронова.
— Леша, что у вас там происходит?!
— Сам не пойму, — отвечаю я.
— Помощь нужна?
— Нет пока.
— Ладно, разберешься — доложишь, — Дронов отключается.
Выглядываю наружу, и вижу Вонючку. Наводчик стоит на краю воронки, где еще недавно укрывались пехотинцы чужаков. Он замечает меня и машет рукой:
— Да не боись, выходи.
Голос у Вонючки довольный. Забрало его шлема откинуто, рожа растянута в ехидной улыбке. С великим трудом подавляю жгучее желание вскинуть винтовку и всадить этой сволочи между глаз пару пуль.
— Все до одного готовы, — радостно сообщает он мне, когда я, наконец, выбираюсь на улицу. — Наш с тобой счет — шесть против четырех.
Я подхожу к нему и обкладываю его отборным матом. Другой бы на его месте обиделся, оскорбился, но Вонючке хоть бы что, только хитро щурит озорные глаза и лыбится в ответ.
— Почему долго молчал? — продолжаю я спокойнее. — Уже подумал, что тебе каюк.
— Не-е, — склабится Вонючка. — Я выжидал, как ты меня учил.
— Уходить надо, а то Дрын волнуется.
— Сейчас, минутку.
Вонючка спрыгивает в воронку и достает нож, оглядывая мертвых чужаков.
— Опять?! — я едва сдерживаюсь, чтобы не завыть от злости. — Сдурел, что ли?!
— А что такого? — наводчик наклоняется над трупом одного из пехотинцев, резким взмахом ножа отсекает у него палец с длинным стальным когтем, больше похожим на лезвие.
Уговаривать его остановиться бесполезно. За эту привычку он и получил погоняло «Вонючка». Вообще-то его зовут Сашкой Петровым. Отличный парень, способный. Но вот имеет страстишку отрезать пальцы у убитых им чудищ, естественно, когда выдается такая возможность. Трофеи собирает и сушит их потом на веревочке, как воблу. По большому счету, нам всем на это наплевать, если бы не запах, источаемый «трофеями». Отсюда и прозвище.
Как-то я его спросил:
— Ты фрицам тоже так пальцы резал?
На что он ответил невозмутимо:
— Нет. Немчура хоть и враг, но человек. А это — нелюди. Совсем другой коленкор, понимаешь? Мне батя, он у меня профессором был, рассказывал, что так индейцы делали. Собирали трофеи с убитого врага и потом наполнялись его энергией, становились сильнее.